– И только?
– О, этого достаточно!.. Даже с избытком.
– Йонге знает, что вы его аналог по ощущениям такого рода?
– Думаю, нет.
– Откуда вам известно, что Йонге ваш собрат по феноменальным свойствам?
– Однажды я случайно видел оставленный им «черный след».
– Как объяснил он вам это явление?
– Он сделал вид, что ничего особенного не произошло.
– А какова была ваша реакция?
– Я сделал вид, что ничего особенного не заметил.
– В беседах с ним вы никогда не касались этой темы?
– Нет. Это не та тема, которая могла бы доставить удовольствие.
– Неприязнь к этой теме как-то связана с вашей работой в Пространстве?
– Маленькое уточнение, инспектор: в Пространстве я уже не работаю. Полтора года назад вышел в отставку. Сейчас я работаю в школах первого цикла инструктором спортивных игр для школьников среднего возраста и прошу вас принимать меня именно в таком качестве.
– Вы хотите сказать, что не поняли моего вопроса?
– Я хочу сказать, что на вопросы, как-то связанные с прошлой моей работой в Пространстве, я отвечать не буду.
– Но это главное, что нас интересует, Кизимов!
– Будем считать, что я не сумел удовлетворить вашу любознательность.
– Странный каприз…
– Скорее вынужденная самооборона.
– А как, по-вашему, поведут себя в подобной ситуации Лорэ и Йонге?
– Это их личное дело.
– Еще вопрос, Кизимов. По дороге в мой кабинет вы прошли коридором со стенами в виде пластмассовых жалюзи…
– Я помню, инспектор.
– Дело в том, что жалюзи скрывают комплекс аппаратуры, совершенно аналогичный тому, которым оборудована метеостанция «Орлиный пик».
– Я прошел мимо, но никаких нарушений в нормальной работе приборов не обнаружено, так?
– Вот именно. Как вы объясните, что эксперимент не удался?
– Он удался, инспектор. По крайней мере вам удалось установить, что мое присутствие не обязательно действует на электронные нервы приборов.
– Каким же образом вы сумели дважды подействовать на «электронные нервы» аппаратурного комплекса метеостанции «Орлиный пик»?
– Уверяю вас, это неумышленно. Очевидно, это зависит… от характера моих эмоций.
– То есть?
– На «Орлином пике» я находился в состоянии приподнятости, если не сказать – восторга. Чистейший воздух, живительный холод, голубизна ледников… ну и все такое.
– То есть вы способны воздействовать на электронную аппаратуру только в состоянии накала положительных эмоций?
– Видимо, так. Но я не уверен, что это происходит всегда. Иначе на метеостанции я вел бы себя осмотрительнее.
– А как насчет накала отрицательных эмоций?
– Сегодня я уже успел побывать в экспериментальном коридоре. Выводы делайте сами.
– Значит, способность воздействовать на приборы вам подконтрольна?
– Да, если я не забываю следить за своим настроением.
– «Черный след» тоже вам подконтролен?
– К сожалению, нет. Малейшая неосторожность и… Но я стараюсь быть осторожным.
– В каком-нибудь смысле это явление представляется вам опасным?
– Только в том смысле, что оно вызывает всеобщее любопытство. В других отношениях оно опасно не более, чем тень от хвоста отдыхающей на заборе вороны.
– Вы нам могли бы продемонстрировать сам «черный след» и то, как он возникает?
– Мог бы. Но не прежде, чем получу от вас твердые гарантии, что на этом все наши с вами недоразумения будут исчерпаны.
– Увы, Кизимов, мы не готовы дать такие гарантии.
– В свою очередь, инспектор, я, увы, не готов к демонстрированию «черных следов».
– Впервые с этим явлением вы встретились в Пространстве, не так ли?
– Я устал, разрешите мне вас покинуть. Не давайте мне повода усомниться в действенности всемирного Закона о личных свободах граждан планеты.
– До свидания, Кизимов. Благодарю вас за исключительно интересную беседу. Надеюсь, у нас еще будет повод свидеться вновь.
– Вряд ли, инспектор. Но вы мне чем-то понравились. Хотите добрый совет?
– Я весь внимание.
– Оставьте нас в покое, инспектор: Лорэ, Йонге, меня… Этот «след» никуда не ведет. То есть я хочу сказать, что здесь нет криминала. Не ройтесь в наших душах, не надо. Хотя бы потому, что это не только бессмысленно, но и жестоко. Будьте здоровы, инспектор!
Запись кончилась, лингверсор умолк. Никольский и Гэлбрайт обменялись многозначительными взглядами. Остальные словно бы ждали чего-то еще. Даже неугомонный Лангер сидел неподвижно, подперев щеку рукой, и глаза его были на редкость задумчивы.
Гэлбрайт покопался в груде разложенных на столе документов, отобрал половину, сделал Кьюсаку знак подойти. Кьюсак взял отобранные листы, шеф тихо с ним поговорил и выпроводил за дверь. Фрэнк понял, что документы отправлены на обработку в аналитический цех.
После ухода Кьюсака Гэлбрайт объявил перерыв.
– Парни, – сказал он, – вы все свободны до шестнадцати ноль-ноль.
Фрэнк поднялся вместе с ребятами.
– Все, кроме Полинга, – добавил шеф. – В названный час сбор в этом холле.
Ребята потянулись к выходу. Фрэнк, стоя у стола, смотрел им вслед. Лангер обернулся и ободряюще ему подмигнул. Фрэнк сел. За столом никого уже не было. Никольский, разминая ноги, вышагивал у окна. Гэлбрайт и лысый старик о чем-то переговаривались возле бара. Вернее, говорил шеф. Консультант рассеянно слушал, держа в неудобно вытянутой руке стакан с молочным коктейлем, и было заметно, что навязанный ему кем-то стакан он держит просто из вежливости. Фрэнк подпер голову руками и уставился на футляр с ореховой тростью. Ему хотелось пощупать загадочное изделие Нортона, но открыть футляр он почему-то не решался.
* * *Никольский подступил к окну вплотную. С высоты семнадцатого этажа были видны многоцветные автострады, маленькое озерко в бетонных берегах, наполовину закрытое кронами старых платанов, блестящая полоса прямого и тоже взятого в бетон канала, пересекавшего огромный старый парк, и дальше пятнистые желто-зеленые спины холмов. За холмами было морское побережье, но его отсюда не было видно, и Никольский с мимолетной завистью о нем подумал. Подошел Гэлбрайт, взглянул на холмы, вполголоса произнес:
– Кажется, Полинг нервничает.
– Еще бы, – не оборачиваясь, ответил Никольский. – Его можно понять.
– Его – да. Однако поймет ли он сам исключительную важность своей миссии…
– Вы правы. Ситуация… гм… деликатная.
– Без его помощи мы очень рискуем затянуть это дело.
– Признаюсь вам, Гэлбрайт, – мягко сказал Никольский, – надежда на миссию Полинга представляется мне иллюзорной.
– Мне тоже. И если бы не крайняя нужда, я пощадил бы родственные чувства своего подчиненного. Но чем черт не шутит…
Солнце, отражаясь в зеркале озера, слепило глаза, и Никольский надел очки-светофильтры.
Гэлбрайт спросил:
– Намерение связаться с нами возникло у вас после беседы с Кизимовым?
– Да, как только Кизимов незаметно для себя проговорился о Йонге. К тому же появление Хаста на Памире убедило нас, что «черный след» попал в поле зрения Западного филиала. Мы решили не чинить препятствий вашим попыткам самостоятельно установить контакт с Кизимовым. Мы понимали: неудача заставит Хаста обратиться к нам с каким-то предложением о согласованности действий.
– Вы правильно понимали, – одобрил Гэлбрайт. Помолчал и добавил: – Теперь мы с вами правильно понимаем малонадежность миссии Полинга. Если так и дальше пойдет, мы рискуем сесть в большую общую западно-северо-юго-восточную лужу.
– Не исключено, – сказал Никольский. – Это мы с вами, к счастью, тоже правильно понимаем.
Гэлбрайт сверил свои часы с часами Никольского.
– Я послал в аналитический цех одного из самых расторопных парней, – сказал он, словно оправдываясь.
– Потерпим. Похоже, задержка у аналитиков связана с нашим материалом.
– Вам крупно повезло с метеостанцией, Никольский… Вы получили великолепный предлог для прямой беседы с Кизимовым.
– Кстати, о нашем везении, Гэлбрайт. Вам не кажется… ну, если не странным, то хотя бы занятным, что в показаниях первых очевидцев фигурирует только «черный след»? Исключительно «черный след»…
– И ни слова о чем-то похожем на «эффект метеостанции» или поющие деревяшки?..
Гэлбрайт задумался. Никольский смотрел в окно и молчал.
– Да… пожалуй, в этом что-то есть, – проговорил Гэлбрайт. – Либо те, кто сталкивался с «черным следом», не замечали всего остального, либо…
Никольский молчал.
– Либо «всего остального» раньше попросту не было?
– Я склоняюсь в пользу последнего, – ответил Никольский. – Иначе трудно объяснить, как обладателям подобных свойств удалось миновать рогатки спецкарантина.
– А затем и пройти полгода спустя обязательный медосмотр для бывших работников Внеземелья, – добавил Гэлбрайт.
– Да. И еще беседа с Кизимовым… Конечно, он многого не договаривает, настроен если и не совсем враждебно, то уж во всяком случае отнюдь не дружелюбно. Однако не лжет, не пытается запутать следствие. И когда он дает нам понять, что происшествие на метеостанции было неожиданностью для него самого, нет оснований этому не верить. Там, у себя, мы сделали вывод весьма тревожного свойства: интересующий нас феномен раньше дремал, а теперь по каким-то причинам стал заметно активнее. Буквально в последнее время…