На протяжении ночи и следующего дня вилла «Донегана» была той осью, вокруг которой вращались мысли Вайса. Десятки раз он приказывал себе окончательно забыть о ней. Но услужливая память вновь и вновь выталкивала из своих тайничков какую-либо позабытую деталь о тайных маршрутах грузовых машин, которые под усиленной охраной направлялись в Австрию или Чехословакию. Как ни старались сохранить эти операции в тайне, а слухи о них ползли повсюду, хотя говорилось об этом шепотом и только между избранными. Кто-то сболтнул спьяну, так же как Якоб Хенниг, кто-то из местных жителей случайно оказался незамеченным свидетелем подозрительной суеты у заброшенных разработок, к примеру, в районе Вад-Аусзее, или в каком-либо другом. Если подобные вещи можно было провести в государственном масштабе, так почему бы и Кларетте не прибегнуть к такого рода действиям, в доступных ей пределах?
Постепенно росла уверенность, что карта подлинная, одновременно зрело и решение: не упустить счастливого шанса, может, единственного, выпавшего ему в жизни.
На следующее утро Вайс, с небольшим чемоданчиком в руке, ввалился в комнату Григория, когда тот еще спал.
— Доброе утро! — Вайс присел на краешек стула: так садится человек, который очень спешит.
— Здравствуйте! Теперь, кажется, вы собрались путешествовать?
— Представьте, как мне повезло: знакомый, о котором я вам вчера говорил, играет не последнюю скрипку в группе людей, способных помочь нам в розысках падре Антонио. Речь идет об организации настоящих, испытанных бойцов, которые отказались от сомнительной чести вступить в МСИ… — говоря все это, Вайс прятал глаза. — Группа хорошо законспирирована, и мой приятель недвусмысленно предупредил: исключение он делает только для меня, и чем меньше людей будет знать об организации — тем лучше. Это недалеко отсюда, чуть южнее Рима. Через день-два я вернусь.
Григорий зевнул, потянулся и сонно бросил:
— Ну что ж, раз этого требует дело!.. Только постарайтесь не задерживаться надолго.
— День-два, не больше, — Вайс посмотрел на часы и поднялся. — Мне пора. Поезд отходит через сорок минут, а надо еще добраться до вокзала. Будьте здоровы, Фред.
— Счастливого пути!
Как только за Вайсом закрылась дверь, Григорий вскочил с кровати и стал быстро одеваться. На умывание времени не оставалось. Он провел кончиком мокрого полотенца по лицу, пригладил волосы, отключил телефон и выскочил на улицу. Осторожно выглянув из-за колонны, Григорий успел заметить, как Вайс садится в желтое такси. Мелькнул чемодан, хлопнула дверца, и машина скрылась за поворотом.
«На железнодорожный вокзал или в аэропорт?» — спрашивал себя Григорий, ища глазами свободное такси. Но такого, как назло, не было. Наконец, судьба смилостивилась.
— Вокзал Термини! Кратчайшим путем и как можно быстрее! Плата тройная!
Шофер блеснул веселыми глазами, улыбнулся.
— Синьор будет доволен. Прокачу, как на самолете.
Водитель, казалось, только и ждал такого задания: покусывая кончик погасшей сигареты, чуть подавшись вперед, он все время, где надо и не надо, нажимал на сирену и мчался по улицам так, словно и впрямь чувствовал себя за штурвалом самолета, а не за рулем обычного такси. Это была старенькая машина, которая, наверно, долгие годы верой и правдой служила своему хозяину. Она стонала, охала, трещали все ее суставы, шины шипели на виражах, но хозяин, захваченный азартом, не замечал жалоб железного коня, и лишь искоса, веселым глазом поглядывал на пассажира: «Ну, как?»
А пассажир, одобрительно кивая, думал: «Может, не стоит так спешить? А вдруг он поехал на аэродром? Или совсем никуда не поехал, а только разыграл комедию, оставив меня в дураках?» Но, вспомнив поведение Вайса в последние дни, его нервозность, внезапные приступы глубокой задумчивости, Григорий отбросил последнее предположение. Работа в Заксенхаузене с королем фальшивомонетчиков Маркусом Пельцем оставила в душе Вайса неизгладимый след, до маниакальных размеров довела алчность к деньгам. В таких случаях здравый смысл пасует перед ненасытной жадностью. Вайс не мог, у него просто не было сил устоять перед искушением… Григорий вспомнил землисто-серое лицо своего спутника во время полета, вспомнил и то, как у Вайса выворачивало все нутро, и успокоился: такой самолетом не полетит.
Такси выскочило на площадь Пьятисто. В глубине высилось здание вокзала. Григорий поискал глазами желтое такси. Его не было.
— Приехали!
Тормоза зашипели на самой высокой ноте, и машина остановилась.
— Что скажет синьор? — на возбужденном лице водителя поблескивали капельки пота.
— Высший пилотаж! — искренне похвалил Григорий.
Машина отъехала.
Купив журнал, Григорий отыскал удобное для наблюдения место, откуда хорошо просматривалась площадь. Спустя некоторое время подъехало желтое такси, но не то, которое он ждал. Открылась дверца и вышла величественная матрона, а за ней, словно горох из перезревшего стручка, посыпались крикливые, вертлявые дети. Даже не верилось, что одна маленькая машина может вместить столько народу.
Шли минуты, у вокзала одна за другой останавливались машины различных марок и расцветок: светло-серые, голубые, зеленые, черные, похожие на огромных жуков, белые, словно птицы, которые на миг присели, сложив крылья. И ни одного желтого такси… Но вот Григорий на миг прикрыл лицо журналом, потом осторожно, краешком глаза, выглянул из своего укрытия. Так и есть! Из машины вышел Вайс. Прежде чем расплатиться, оглянулся. Направился прямо в вокзал. Исчез в пасти широченной двери.
Немного подождав, Григорий пошел за ним следом. Стал у входа за колонной. Ага, вот и кладоискатель. Рыщет возле касс. Теперь направляется в буфет. Пьет кефир. Просит дать еще стакан. Можно выйти, сменить позицию. Бедняга, видно, так спешил, что не успел позавтракать. Подошел к телефону, набирает номер. Издали видно, как Вайс удивленно и взволнованно опускает и снова подносит трубку к уху. «Проверяет, дома ли я? Звони, звони, болван, зуммера не будет, телефон выключен…»
Когда по радио сообщили о посадке на миланский поезд, Григорий насторожился: северное направление. А Вайс не проявляет никаких признаков заинтересованности. Он продолжает слоняться по залам, останавливается возле киосков, равнодушно окидывает взглядом немудреные сувениры, рассчитанные на нетребовательного покупателя. И только когда радио последний раз напомнило, что поезд номер такой-то отходит с пути такого-то, Вайс, еще раз оглянувшись, выскользнул на перрон и вскочил на ступеньку вагона. Поезд тотчас тронулся.
С облегчением вздохнув, Григорий вышел на привокзальную площадь.
Разговор на Аппиевой дороге
До Корсо Витторио Эмануэле Григорий дошел пешком. Как приятно чувствовать себя ничем не связанным, знать, что за тобой никто не следит, что ни позади, ни рядом не маячит угрюмая фигура Вайса! Можно слиться с толпой прохожих, брести наугад, испытывая странное ощущение, будто ты живешь в двух измерениях: шагаешь по улицам современного шумного города и одновременно медленно бредешь по еще не истертым камням мостовой Римской империи, мимо величественных и прекрасных сооружений, призванных увековечить победы цезарей, прославить милость богов, поднять смертных до их уровня, поразить взоры варваров размахом и грандиозностью всего увиденного.
Здесь, в Риме, промежуток времени, исчисляющийся тысячелетиями и столетиями, не казался столь грандиозным — прошлое вплотную приблизилось к современности. Поэтому само понятие «время» стало абстрактным и относительным.
Невольно хотелось замедлить шаг. «Какое значение имеет час, два, даже целый день?» — лукаво нашептывало сознание, убаюканное размеренным ритмом позднего утра; все, кто спешил на работу, уже прошли, и теперь на улицу высыпали люди, не обремененные заботами, просто погулять.
Григорий, борясь с искушением тоже отправиться на форум Романум или на Палатинский холм, быстро свернул к стоянке такси.
— На правый берег, через мост Анджелло! — бросил он шоферу, усаживаясь на заднее сиденье, подальше от водителя: по наблюдениям Григория, римские таксисты были не в меру болтливы, особенно если замечали, что пассажир — иностранец. К католическому колледжу можно было проехать и более близким путем, но Гончаренко хотелось собраться с мыслями, подготовиться ко всякого рода неожиданностям, которые могут подстерегать его. Ведь Джузеппе не сказал ничего конкретного, а лишь сообщил адрес, где можно узнать о месте пребывания падре.
Вот уже и мост. Справа проплывает зубчатое круглое здание замка святого Ангела. Мавзолей императора Адриана, переоборудованный папами в крепость. Когда-то она была действительно грозной и неприступной. Не напрасно папы отсиживались за ее стенами, как только их власти грозила опасность, или если в Рим врывались вражеские войска. Сейчас бойницы были пусты. Приземистое тело замка словно вросло в землю.
