Каждый представленный Наставнику слышит его, но не каждый слушает. Счастливы безносые, ибо не одним нюхом могут отыскивать пропитание, но словом Наставника и его наставлением. Нюх обманчив, соблазна полон и скверны, одно лишь истинно – слово Наставника. Спросите о пище праведной и вам ответят. Счастливы слепцы, ибо не зрением могут отыскивать путь, но словом Наставника и его наставлением. Лжёт глаз в кромешной тьме и в ослеплении, одно лишь истинно – слово Наставника. Спросите о пути праведном и вам ответят. Счастливы лишённые вкуса, ибо не языком могут пробовать, но словом Наставника и его наставлением. Лжёт язык, лижет без разбору что надобно и не надобно, одно лишь истинно – слово Наставника. Спросите о вкусе истинном и вам ответят. Счастливы скудоумные, ибо не измышлением могут отыскивать путь, но словом Наставника и его наставлением. Противоречивы измышления, неверны, как свет Кербера, одно лишь истинно – слово Наставника. Спросите совета и вам ответят. Счастливы преклонившие слух, ибо их есть святые угодья и охота вечная. Представленный Наставнику да слушает.
– Представленный Наставнику да слушает! Так в Книге писано! – завывал Фокс Терье, возложив лапу на обандероленную стопку книг. Вторую лапу воздел, отчего рукав рясы съехал до самого плеча когтистой верхней конечности.
– Да слушаю я, слушаю, – буркнул я, постукивая по тугой горошине, засевшей в ухе так плотно, что клещами не вытащить. – От рассветных теней до закатных только и делаю, что прислушиваюсь. Как-то не густо с дельными советами.
– А вы спрашивали?
По правде говоря, я вообще не привык советоваться с кем попало, обхожусь собственными измышлениями. Не в моём характере вопрошать вслух, хотя… Я припомнил: всякий раз, когда я, увидев непонятную надпись, спрашивал: «Что здесь написано?» – толмач отвечал. Спросите и вам ответят. Хм-м… Занятно.
Фокс между тем проповедовал. Витийствовал. Что-то плёл про заблудших и новопредставленных.
– Всё это правда, Наставник? – негромко спросил я
– Правда, – ответил толмач, прервав перевод на половине слова, после продолжил как ни в чём не бывало: «…горько думать о непредставленных, но горше того – о представленных, оглушённых гордынею разума…»
Сам факт – мне ответили! – оглушил меня, я перестал слушать – надо было собраться с мыслями. Я представлен Наставнику, у меня в ухе шарик, он нашёптывает ответы. Все, кого я встречал на Киноде, представлены, но есть ведь где-то и непредставленные… Я вспомнил того обкуренного, которого пристрелили в бардаке Муди. Обкурился до потери разума – потерял шарик. Наставник оставил его, смылся в нору. Я видел. Значит ли это, что неразумный не может быть представленным? Кто тогда заблудшие? Можно ли считать разумными представленных? До сих пор я считал, что киноды разумны, раз они говорят со мною, но так ли это? Три земных месяца кряду я слушал, что нашёптывал мне на ухо мелкий шарообразный бес, его наущениями разгуливал как дрессированная макака по собачьему цирку, где у каждой шавки в ухе личный дрессировщик…
– Слушай, ты!.. – перебил я Фокса. – Ну-ка, выкладывай, есть на вашей паршивой планетке места, где живут без этой дряни в… Э-э… Я хотел спросить: брат мой, поведай, где прозябают те, кто не представлен Наставнику?
– Брат мой… – прохрипел Терье. Я заметил: держу его за ворот и без малого придушил. «Так он ничего не сможет поведать», – подумал я и отпустил беднягу. До чего незлобивый кинод! Рясу одёрнул, продышался, ответил как ни в чём ни бывало: прозябающие в неверии обретаются большей частью на островах Рассветного архипелага, куда всякий истинный миссионер и обязан направить стопы, ибо это святой долг его, так в Книге писано. Заблудшие и гордыней ослеплённые представленные, мол, пусть спасаются сами как знают, думать в первую голову надо о непредставленных, им нести голос истины.
Слушая его болтовню, я пришёл в себя и стал задавать наводящие вопросы. В конце концов, безразлично, от кого я получу информацию, от Наставника или от кинода при посредстве Наставника, если всё равно вынужден верить на слово. Как-то ещё не дозрел – разговаривать с горошиной, пусть даже блестящей. Обращаться с вопросами к собаке привычнее. Проповедник – прекрасный источник информации, если умеешь им пользоваться. Он похож на бочку с водой, снабжённую множеством больших и малых кранов; приоткроешь нужный – подставляй кружку. Упаси только Всемилостивый Случай открыть два крана одновременно.
С кинодской географией мы покончили в два счёта. Полуденное полушарие – океан, в нём острова Закатного и Рассветного архипелагов, а в полуночном полушарии – огромный материк, единственный на планете. Почему-то его называют землёй Фелид. Шельф материка – приливная зона – пересыхает во время кинод, становится недоступным для мореплавания, а посуху там не проедешь: ил, зыбучие пески. Во время фелид навигация возможна, однако ни один храбрый миссионер, рискнувший по совету Наставника отправиться туда, не вернулся. Возможно, там и расположен кинодский рай.
Я решил, что географии с меня на первый раз хватит, и спросил брата Фокса, не собирается ли он в рай. Фокс энергично замотал головой: ни в коем разе. Пока не укажет Наставник, нет. Он мудр, неисповедимы его замыслы, слушай Наставника, он укажет путь праведный. Вот, например, как сейчас – Фоксу указывает нести благую весть неверной дворне Туза Рассветного.
Почтенный миссионер Фокс в который раз огладил пакет с книгами, и до меня наконец дошло, какого дьявола он дожидается на заброшенном складе со своим грузом.
– Я понял! Ты собрался угнать у Мастини катер!
Он заткнулся. Стало слышно, как чмокает за стеною прибой, облизывая сваи причала. Помолчав стал скулить, не глядя в глаза, что угон неудачное слово – правильнее говорить о временной смене арендатора, поскольку всё на свете принадлежит Наставникам и всё в их воле – дать и отнять, и…
– Понятно, – перебил я. – Помолчи.
Можно было бы сдать его шакалам Мастини, но зачем? Сам я не доберусь до Рассветных островов, оставаться же в Мастини-логе среди управляемых Наставниками собак и дожидаться, пока они наиграются говорящей макакой, глупо. Предательство – слишком громкое слово. Будем считать моё действие односторонним досрочным разрывом контракта. К тому же я подумал: «А не туда ли часом траппер Вуйк утащил Глеба?»
– Туда, – услышал я в ответ.
– Что ты сказал? – я повернулся к Фоксу.
– Я молчал, как вы и просили, – смиренно молвил тот.
Поняв, что означает ответ, я принял окончательное решение.
Глава пятая
Передать не могу, с каким чувством ступил на твёрдую землю после недельной болтанки. Старина Фокс тот ещё моряк, временами мне казалось, отправит нас прямым курсом на дно вместе с «Летучей рыбой». Чуть что: «Всевидящий Наставник, вразуми безнюхого, где мы?» Хорош навигатор, нечего сказать. Но что-то дельное толмач ему насвистывал в ухо; как иначе этот пентюх исхитрился бы привести ворованное корыто прямиком куда надо? В день седьмой, справляя за борт малую нужду при свете восходящего Арбора, я приметил прямо по курсу три горные вершины и взревел на радостях:
– Фокс! Фокс, твою собачью душу рыбам на завтрак! Вот же она, Трезубая!
– Слава Наставникам! – отозвался мой капитан и вознёс молитву, ткнувшись лбом в рулевое колесо.
Право слово, захотелось дать ему промеж ушей, но я сдержался. Добрый он кинод, спокойный, не злопамятный, отвесишь такому подзатыльник – совесть замучает. Первый абориген Киноды, увидевший во мне не говорящую макаку и не добычу, но существо одушевлённое и разумное. Имеющие уши равны перед Наставниками, так в Наставлениях писано.
Пробовал я читать Наставления – ничего интересного: что-то вроде инструкции к толмачу. Если отжать воду, получится: «Спрашивай, и тебе ответят». Это я и сам уже понял: а как иначе бы читал Книгу, не зная ни единой кинодской буквы? Удобная штука толмач: глянешь на страницу, спросишь, что написано, и он па-ашёл чесать прямо по тексту не хуже киберчтеца, и не просто так, а художественно, с выражением. Не Наставления, конечно, и без них от качки в глазах зелено; были в Книге главы куда более интересные – о сотворении мира и происхождении всего живого, об изначальной порочности фелид, о войнах за святые угодья, о великом исходе кинодов на острова и грядущем возвращении, о представлении щенков Наставникам и про их, Наставников, святую суть… Честно говоря, ничего путного я не вычитал из главы о сути толмачей, туманно была написана, а может, перевод подкачал. Дважды за неё брался, взялся бы и в третий раз, но пришлось стоять вахту. Сменившись, одно успел: справить за борт малую нужду – тут же и увидел Трезубую гору. Стало не до чтения. Высадка – дело ответственное и непростое, когда судёнышком управляет такой капитан, как брат мой Фокс Терье.
