Деревья и те отличались — с широкими, мягкими листьями, пахнущими свежестью, если помять их в пальцах. В северном лесу росли только сосны-гиганты с корнями, уходящими глубоко под землю, и листьями-иголками, колючими, как жизнь на севере.
Но главное никто не кидал в Джеймса камнями и не выкрикивал оскорблений. И хотя люди по-прежнему его сторонились, он впервые не чувствовал себя отверженным. Джеймс будто попал в сказку. Но в отличие от сказки в реальности требовались деньги, а их не было. Поэтому он первым делом решил продать лошадь и поискать работу. Кузнец он отличный, прокормить себя сумеет.
На дверях первой же кузницы на его пути висело объявление. Читать Джеймс не умел и прошел бы мимо, не будь там рисунка — два лица, в одном из которых он опознал собственные черты. Искаженные, но вполне узнаваемые.
Гонимый страхом, он бросил лошадь и пошел прочь от кузницы, едва сдерживаясь от перехода на бег. Его разыскивают как преступника! Дела совсем плохи, ведь при побеге Элай убил трех стражей. Горло сдавило, как будто на нем опять затянули веревку.
Остаток дня Джеймс бродил по столице, шарахаясь от прохожих. Солнечный свет, который он так редко видел на родине и которому обрадовался поначалу, казался ему теперь досадной помехой. На свету все тайное становится явным. То ли дело ночь. Темнота надежно скрывает секреты и пороки.
Когда на город опустилась долгожданная ночь, перед Джеймсом возникла новая проблема. Где ночевать? Он набрел на глухой переулок, куда не выходило ни единого окна. Подходящее для ночевки место. Он устроился у стены, подтянул ноги к подбородку и попытался расслабиться на жесткой каменной мостовой.
Но только Джеймс задремал, как его разбудили голоса. Не помня себя от страха, он вскочил и выбежал из переулка.
До утра он скитался по спящей столице, опасаясь громких звуков. К рассвету так устал, что с трудом стоял на ногах. Впереди ждал наполненный паникой день, а за ним бессонная ночь и так по кругу.
Ужаснувшись перспективе, Джеймс остановился. Это не жизнь. Невозможно вечно прятаться. Усталость и голод его доконают. А раз его все равно ждет смерть, то какой смысл бегать?
У первого встречного он спросил дорогу к дому главы. Горожане называли его дворцом, а главу — первым магистром. Джеймс добрался туда ближе к полудню, сорвав по дороге одно из объявлений со своим изображением в качестве доказательства.
Дворец был огромен. Настоящая каменная глыба с башнями и балконами. Здесь могли поселиться все его односельчане, и еще осталось бы много места. Должно быть, люди внутри пользуются картой, чтобы не заблудиться во множестве комнат.
Стражи у ворот удивились приходу Джеймса. Еще больше их поразило желание сдаться на милость властей. После сравнения с рисунком ему заломили руки — как будто он оказывал сопротивление! — и повели во дворец.
Они миновали внутренний дворик с фонтаном и цветами в кадках. Джеймс, впервые встретивший цветы в столице, не уставал восхищаться их хрупкой красотой. Брызги фонтана попали на лицо, и он распахнул от удовольствия рот. До чего теплые капли! Пение птиц и журчание воды ласкало слух. В воздухе витал сладкий аромат. Волшебное место! Здесь, наверное, живут боги. Даже если сегодня ему суждено погибнуть, он ни о чем не жалеет. По крайней мере, перед смертью он побывал в прекрасном месте.
Увы, темница во дворце не отличалось от темницы в его деревне. Она была такой же темной, маленькой и вонючей. Разница лишь в том, что подвалы Эльфантины были забиты под завязку. Но как опасному преступнику Джеймсу выделили отдельную камеру. И то хорошо. Хватит с него одного знакомства в преступном мире.
Его накормили, и он, наконец, выспался. Жизнь в заточении была не так плоха. У него была крыша над головой и сносный обед. Но передышка длилась недолго. Через два дня за ним пришли. Он ожидал, что его выведут на площадь перед людьми, как это делалось в его деревне, где суд был делом публичным. Но вместо этого его привели в огромный зал — узкий и длинный как просека в лесу. Со сводчатым потолком, поддерживаемым колоннами. Зал был абсолютно пуст, ни одного предмета мебели, не считая кресла на возвышении высотой ему по грудь.
Джеймса подвели к возвышению. Пожелай он забраться наверх, пришлось бы карабкаться — лестница отсутствовала. На возвышение никого не было, и Джеймс развлекался изучением кресла. Низкое и широкое, оно было инкрустировано золотом и драгоценными камнями. Последние сверкали так, что слепило глаза. Поглощенный созерцанием, Джеймс не заметил, как дверь позади кресла открылась, и на помост вышел мужчина в распахнутом кафтане. Он выглядел усталым и неряшливым: вокруг глаз залегли темные круги, под ногтями скопилась грязь, борода была не чесана, волосы сальными прядями свисали на лицо. Этот с виду нечистоплотный человек по-хозяйски расселся в богато украшенном кресле. Поерзал, удобнее устраиваясь, так, словно делал это изо дня в день, и лишь потом взглянул на Джеймса.
— Как тебя зовут? — зычный голос мужчины прокатился по залу подобно снежной лавине.
— Мое имя Джеймс, я родом из деревни близ Норта, что на границе северного леса.
Один из солдат толкнул его в спину и велел присовокупить к сказанному почтительное «первый магистр». Джеймс исполнил приказ.
— Ты тот самый Джеймс, который убил трех моих людей и сбежал? — уточнил Валум.
— И да, и нет, первый магистр. Я никого не убивал. Со мной перевозили преступника. Смерть ваших людей его рук дело. Я же совершил побег, потому что был осужден несправедливо.
— Вот как, — магистр пригладил бороду. — Тебя обвинили в предательстве. Ты якобы передавал сведения снежным. Это правда?
— Нет, — Джеймс тряхнул головой. — Моя вина в том, что когда-то давно над моей матерью надругался снежный, и на свет появился я. Люди в деревне ненавидят меня.
Валум кивнул и погрузился в раздумья. Когда он заговорил вновь, его интересовало вовсе не преступление Джеймса, а его происхождение.
— Дети, рожденные от союза со снежными, большая редкость. Северяне — вот ведь дикий народ — убивают их в младенчестве, не думая о том, сколько пользы они могут принести. Правду ли говорят, что полукровки наследуют способности снежных?
— Правда, — признался Джеймс и коснулся волос. Он потихоньку привыкал ходить с непокрытой головой.
— Расскажи мне о них, — Валум подался вперед, вперив взор в Джеймса. — Что ты умеешь?
— Я хорошо вижу в темноте. Лучше, чем любой человек. Еще я стоек к морозам. В общем, ничего особенного.
— Говоришь, ничего особенного. А как насчет стального льда? Ты в состоянии его обработать?
— Да, — кивнул Джеймс.
— Забавная штука судьба, — Валум откинулся на спинку кресла. — Я послал своего человека в деревню на границе северного леса, так как мне донесли, что там живет полукровка, способный ковать мечи из стального льда. Но напали снежные, после чего полукровку едва не повесили. Мой человек спас его и отправил в столицу, возможно, выбрав не самый удачный способ доставки. Полукровка сбежал, и я решил, что потерял его навсегда. Но вот ты стоишь передо мной. Солдаты говорят, ты пришел сам. Что это если не судьба, Джеймс из безымянной деревни близ северного леса?
Джеймс часто моргал, переваривая услышанное. Насколько спокойнее и приятнее было бы его путешествие, знай он, зачем его везут в столицу.
— Я готов служить вам, первый магистр. Только прикажите.
— И прикажу. Ты займешься стальным льдом.
— Его еще надо добыть, а это самое сложное.
— Ты в столице мира, — Валум повел рукой. — Видишь зал? Это центр вселенной. Все, что есть в мире, есть или вскоре будет у меня. Включая стальной лед.
— Хотите, чтобы я выковал для вас меч? — догадался Джеймс.
— Я хочу, чтобы ты выковал сотни мечей для моей армии. Грядет война. Я не столь наивен, как другие магистры. Переговоры переговорами, а к войне необходимо подготовиться. Так что скажешь? Я дарую тебе прощение в обмен на услуги кузнеца. Согласен? Учти, выбора у тебя особого нет. Если откажешь, тебя казнят.
Губы Валума скривились в усмешке. Ни секунды Джеймс не сомневался, что первый магистр выполнит угрозу. Человеческая жизнь значила для него не больше, чем горста снега — сжал в ладони, и нет ее, растаяла. И все-таки Джеймс согласился не из страха, хотя он тоже сыграл свою роль. Ему понравилась столица, здешние нравы и люди. Он едва соприкоснулся с ними, но уже мечтал стать частью Эльфантины.
Получив согласие, Валум довольно потер руки:
— Славно. С тебя снимут все обвинения. Ты поступишь на службу в мой личный гарнизон. Тебе выдадут форму, жить будешь в казарме с другими солдатами, и тебе будут платить жалование. Тем, кто мне верен, нечего бояться. Я забочусь о них, как о собственных детях.
Поначалу Джеймс недоверчиво отнесся к словам первого магистра, но вскоре лично убедился в их правдивости. Казармы располагались в здании, которое и размером, и убранством превосходило дом главы в его деревне. Кормили солдат, как господ. Каждый четверг топили бани. Жалование давали раз в неделю. Но так как за еду и ночлег не было нужды платить, Джеймс откладывал деньги, не зная на что их потратить.
