Поначалу Джеймс недоверчиво отнесся к словам первого магистра, но вскоре лично убедился в их правдивости. Казармы располагались в здании, которое и размером, и убранством превосходило дом главы в его деревне. Кормили солдат, как господ. Каждый четверг топили бани. Жалование давали раз в неделю. Но так как за еду и ночлег не было нужды платить, Джеймс откладывал деньги, не зная на что их потратить.
В его обязанности входило заступать в дозор два раза в неделю, маршировать строем с другими солдатами в те редкие дни, когда скучающие командиры развлекались муштрой. Ничего сложного. Никогда еще он не жил так роскошно, как теперь.
Жизнь вошла в привычное русло. Джеймс привык к столице и полюбил ее. Одно не давало ему покоя: первый магистр забыл о нем. Словно не было разговора о стальном льде и мечах. Тревожное затишье.
* * *
Он стоял в дозоре у северных ворот — самое скучное место. С севера ехали в основном обозы, груженные мехом. Целый день только и делаешь, что проверяешь повозки. Под вечер от смрада мертвой плоти забивало нос. То ли дело южные ворота, через которые ввозили зерно, пахнущее луговыми травами.
Но сегодня дежурство закончилось раньше обычного. Его пожелал видеть первый магистр.
Джеймс боролся с волнением весь путь до дворца. Он услышал много рассказов о первом магистре. Люди говорили о его непревзойденном уме, о его дальновидности, о том, как толково он управляет столицей. Они называли его Валум Здравомыслящий. Но когда они думали, что их не подслушивают, шептались о его жестокости, о безжалостности к неугодным, о взрывном характере. И от этого человека зависела жизнь Джеймса. Он не знал, чего ожидать от встречи. С одинаковой вероятностью его могли облагодетельствовать или уничтожить.
Путь Джеймса окончился во внутреннем дворике. Провожатый оставил его у фонтана и велел ждать. Время шло, а первый магистр все не являлся. Джеймс, подставив ладонь под водные брызги, наслаждался прохладой. В столице всегда тепло. Местные носят одежду из легкой ткани, но солдатская форма груба. Джеймсу не хватало свежести северного леса, где легкое дуновение ветра пробирает до костей.
Вода из фонтана совсем не походила на колючий снег. Даже не верилось, что они по сути одно и то же. Вода мягко скользила по ладони, обволакивала ее, даря приятную свежесть. Джеймс увлекся игрой света в каплях и пропустил, как во двор вышел Валум. Первый магистр умел подкрадываться.
— Люблю вид бегущей воды, — сказал он.
Джеймс, вздрогнув, обернулся и тут же встал по стойке смирно, как подобает стоять солдату в присутствии командира.
— Есть ли в мире что-то более переменчивое и вместе с тем более постоянное, чем водная стихия? — Валум поймал на лету несколько брызг. — Вода — источник жизни. Северянам этого не понять, но на юге, где каждая капля на счету, за фляжку чистой воды могут убить.
— Вы родом с юга? — догадался Джеймс.
— Верно. Мое детство прошло под палящим южным солнцем. Моя кожа покрыта рубцами от ожогов, но порой я скучаю по тем временам. И в жестокости есть очарование.
Джеймс не был уверен, что они все еще говорят о солнце.
— Довольно философии, — улыбка смягчила черты первого магистра. — Тем более что философ из меня никудышный. Сегодня отличный день. Ветер с севера принес немного прохлады. Прогуляемся.
Приглашение первого магистра не отклоняют, и Джеймс поблагодарил за оказанную честь. Он предполагал, они выедут из дворца в экипаже и в сопровождении охраны, но Валум и тут его поразил — на пешую прогулку они отправились вдвоем.
— Я люблю вот так запросто гулять среди горожан, — поделился Валум, когда они удалились от дворца.
— Вы не боитесь, что на вас нападут?
— Но ведь я не один. Разве ты не солдат?
Джеймс покраснел:
— Честно говоря, я плохо владею мечом. Вот если бы мне выдали лук и стрелы.
— Хочешь сказать, в случае опасности ты не защитишь меня? — Валум не выглядел удивленным. — Я это подозревал. Народ на севере дикий. Многие даже грамоте не обучены.
Джеймс сделал вид, что его заинтересовали фрукты, которые предлагал торговец.
— Ты тоже не умеешь читать, — раскусил его первый магистр. — Я прослежу, чтобы тебя освободили от муштры. Взамен будешь учиться чтению и письму.
— Чем я заслужил эту милость?
— Ты мне нравишься, — ответил Валум. — У меня на тебя планы. Я не забыл о нашем первом разговоре. На самом деле, я отправил отряд за стальным льдом. Едва его привезут, ты приступишь к работе. А до тех пор, я хочу быть уверен, что у тебя есть все, чего ты пожелаешь. Я щедр с теми, кто мне служит.
«И безжалостен с теми, кто идет против вас», — закончил фразу Джеймс про себя. Но ему-то нечего бояться. В его планы не входит предавать первого магистра. Зачем ему это? Ведь тот добр к нему.
Валум привел его в глухой переулок. Не считая двери неприметного с виду особняка, здесь ничего не было.
— Где мы? — Джеймс оглянулся.
— Приглашаю тебя в гости. Это мой второй дом. Хотя мне порой хочется, чтобы он был первым и единственным.
Магистр постучал, открыла служанка. Она впустила их без слов и тот час скрылась.
Все ставни в доме были распахнуты настежь, отчего солнечные лучи пронизывали каждый сантиметр комнат. В их свете отчетливо виднелся танец пылинок. В воздухе витал запах терпкого знойного утра — немного цветочного аромата, нотка пота, уставших от работы слуг, и капля горькой смолы, источаемой деревянной мебелью.
В гостиной ждал накрытый стол. Их визит не был неожиданностью. В центре стола на блюде лежали яблоки, чей красный цвет напомнил Джеймсу огонь в кузнице. Валума яблоки не привлекли, он взял пустую тарелку, наполнил ее жареным мясом и занял место по главе стола, жестом пригласив гостя сесть по правую руку от него.
Джеймс отказался от угощения. В доме было слишком жарко, чтобы думать о еде. Занавеси из газовой ткани покачивались от ветра, но его дуновения не достигали стола. Лоб Джеймса покрылся испариной, и он все чаще вытирал его рукавом.
Его быстро разморило от зноя и духоты. Он вполуха слушал рассуждения Валума о том, как нелегко в наше время вести государственные дела. Погруженный монологом первого магистра в дрему, он пропустил момент, когда в комнате появился третий. Шорох ткани привел Джеймса в чувства. Он вскочил на ноги, приветствуя новое лицо.
В дверях гостиной стояла женщина. Джеймс привык к грубой внешности деревенских девушек, к их дородным телам, жестким черным волосам и обветренной на морозе коже. Слабые, тонкокостные женщины не выживали в условиях севера. Те девушки-служанки, которые входили в круг его общения в столице, мало отличались от северянок. Они много и тяжело работали изо дня в день, и труд оставил на них отпечаток. Но та, что стояла перед ним сейчас, не держала в руках ничего тяжелее шелкового платка. Она была немолода, но это не мешало ей быть прекраснее всех женщин, которых Джеймс когда-либо видел. Волосы цвета ростков пшеницы обрамляли овальное лицо. Глаза сияли подобно двум солнцам, а кожа имела легкий тыквенный оттенок то ли от загара, то ли сама по себе.
— Виорика, — первый магистр протянул руку к женщине, — подойди.
Ступая легко, точно ноги не касались пола, она приблизилась к Валуму и вложила ладонь, затянутую в перчатку без пальцев, в его руку. Держалась она с достоинством истиной леди. Наверное, была знатных кровей.
— Познакомься, Джеймс, с моей неофициальной женой. Многие интересуются, почему я все никак не женюсь. Столице нужен наследник. Иногда я всерьез задумываюсь над этим, но лишь до тех пор, пока не прихожу сюда. Стоит посмотреть в ее глаза и сомнения исчезают сами собой.
Женщина улыбнулась. Она устроилась на подлокотнике кресла Валума и просидела там всю трапезу.
— Вы ничего не ели, госпожа. Должно быть, мы вас утомили, — сказал Джеймс, когда Валум отошел ополоснуть руки от жирного мяса.
— Эта пища не по мне, — покачала она головой.
— Неужели, Джеймс, ты никогда не слышал про гелиосов? — спросил, услышав их разговор, Валум.
— Это те, кто живет на юге. Но я с севера и слабо представляю, какие они из себя.
— Тогда смотри внимательно, потому что я — гелиоска.
Джеймс слышал рассказы о жителях юга. Об их силе, красоте, уме. В рассказах также упоминалось, что гелиосы амбициозны и властны. Пятьсот лет люди жили под их гнетом, пока, наконец, не сбросили иго. Правда находились те, кто осмеливался говорить, что под властью гелиосов жизнь была лучше. Но кто их слушал?
И вот он лицом к лицу стоял с гелиоской, но враждебности от нее не чувствовал. Возможно, дело в конкретной женщине. Она не походила на завоевателя. Слишком утонченная натура. Наверняка даже слугами управляет просьбами, а не приказами.
— Он мне не верит, — Виорика рассмеялась приятным грудным смехом.
