К МОЕЙ ДОННЕ[42]
Ты, красота, внушаешьИздалека любовь: твой образ зыбкоТо входит в сон, то сердце потрясаешь,Божественная тень,Ты в час, когда блеститВ полях природы утренней улыбка;Невинностью дыша,Не ты ль блаженство веку золотомуДала? Паришь ли, легкая душа,Над миром, иль тебя скрывает рокСкупой затем, что в будущем твой срок?
Нет у меня надеждыУзреть тебя живой когда-нибудь.Ни даже в миг, когда в пустынной мглеК приюту вечному проложит путьМой дух. Лишь занималсяМой день, повит туманом,—Я знал уже, что по нагой землеБредешь ты. И нигдеТебе подобных нет. Лицом и станом,Походкой, речью сходные с тобойНе повторят прекрасный образ твой.
Средь горестей, что людямОтпущены судьбой,Когда бы кто-то встретился с тобой,С той, что рисует мысленный мой взор,О, сколь он был бы счастлив.Из-за любви твоей до этих порИ я б стремленьем к доблести и славеБыл одержим, как в пору юных лет.Страданьям нашим утешенья нет;Но стала бы с тобою жизнь земнаяПодобьем светлым рая.
В долинах, где, звеня,С утра блуждает песня земледельца,Где я порой сижуИ сетую, что юный сон меняПокинул; на холмах, где я бужу,В слезах, воспоминанья об утратеЖеланий и надежд, — одною думойМой трепет пробужден: о, если б мог я,Хоть грезя, сохранить в наш век угрюмыйТвой образ! — коль отняли существо,Мне хороша и видимость его.
Бессмертная идея[43],Коль чувственною формойПренебрегаешь, не желая пастьНа Землю из обители нетленнойИ знать страданья власть;Иль средь миров бесчисленных ВселеннойИзбрала для себя прекрасней мир,Светящую нежней звезду близ Солнца,И там вдыхаешь ласковый эфир,—Прими с Земли, на муки обреченной,Гимн, что поет неведомый влюбленный.
Перевод А. Наймана
ГРАФУ КАРЛО ПЕПОЛИ[44]
Как этот сон томительный и скорбный,Который жизнью мы зовем, ты терпишь,Пеполи мой? Какой надеждой сердцеПоддерживаешь? На какие думы,На труд какой, благой иль скучный, тратишьДосуг, тебе доставшийся от предков,Мучительное, тяжкое наследье?При всех условьях жизнь, по сути, праздность,Поскольку этот труд, усилья эти,Направленные не на благородныйПредмет, не достигающие цели,Звать можно праздными. Коль сонм рабочих,Которых что рассвет, что вечер видятГрунт роющими, жнущими иль стадоПасущими, вы назовете праздным.Вы правы — ведь живут, чтоб заработатьНа жизнь, они, а ничего самаЖизнь по себе не стоит. Дни влачитИ ночи кормчий в праздности, и празденПот вечный мастерских, и праздно бденьеВоенных и опасности их битв;Торговец алчный праздно существует;Причем никто блаженства, о которомЕдинственно природа смертных грезит,Не обретает ни себе, ни прочимВ опасности, в поту, в заботах, в бденьях.Лекарство от упорного желаньяСчастливым быть, заставившего смертныхС тех пор, как мир был создан, непрестанноВотще вздыхать, природа заменилаОбильем нужд в несчастной нашей жизни,Которых без труда или заботыНе удовлетворить: хотя б наполненТогда, уж если радостен не стал,День для семьи людей, и жажда счастья,Тревожная и смутная, терзаетНе так сердца. Вот почему всех видовЖивотные, в груди которых живОдин, не менее пустой, чем наш,Инстинкт блаженства, заняты всецелоЛишь поддержаньем жизни: меньше насПечалясь и трудясь, проводят времяОни и не клянут часов неспешность.Но мы, заботу о существованьеОтдавшие в другие руки, терпимТягчайшую нужду, другим с которойНе справиться, а нам не рассчитатьсяБез мук и скуки, — то необходимостьИстратить жизнь: жестокая, тупаяНеобходимость, от нее не могутНи тучность нив иль стад, ни блеск сокровищ,Ни двор великолепный иль порфираИзбавить род людской. Коль человек,Гнушаясь вышним светом, отвращаясьОт лет пустых, не даст опередитьРуке самоубийственной задержкуМгновенья рокового, все лекарстваОт злобных жал неисцелимой жажды,Вотще влекущей к счастью, все бессильны.Хоть тысячу добудь он их, ищаПовсюду: не заменит ни одноЕдинственного, данного природой.Вон тот, кто туалетом и прической;Бездельем важным; лошадей, колясокИсследованьем тонким; посещеньемСалонов модных, людных мест, бульваров;Участьем в играх, ужинах, балах —Все дни и ночи занят, и не сходитУлыбка с губ его; увы, в груди,На дне ее, тяжелая, глухая,Недвижная, как столп алмазный, скукаБессмертная царит, против которойПыл юности бессилен: не разрушитьЕе ни сладкой речью алых уст,Ни нежным взглядом пары черных глаз,Дрожащим, драгоценным взглядом, самойДостойной неба вещью на земле.
А тот, как бы решив избегнуть общейСудьбы печальной, жизнь проводит в сменеШирот и стран, моря пересекаетИ взгорья, объезжает шар земной,Границ пространства достигая, людямОткрытых средь бескрайних далей мираПриродой. Но, увы, форштевни чернойТоской обвиты: призывает счастьеСредь всех широт, под всеми небесамиВотще и он — везде царит печаль.
Еще есть те, кто, труд жестокий МарсаИзбрав, часы изводит, в братской кровиКупая праздно руки; есть и те,Кто утешает скорбных, и, вредяДругим, считает, что спасает тех от горя,И, зло творя, убить стремится время.Одни — искусства, знанья, добродетельПреследуют, другие притесняютСвой иль чужой народ иль отдаленныхСтран нарушают мир патриархальныйТорговлею, войною и обманом,На что вся жизнь их, дар судьбы, уходит.
Кротчайшее желанье и заботыНежнейшие в цвет молодости вводятТебя, в апрель годов — вот первый небаДар, милый всем, но горький тем и вредный,Кто родины лишен. Тобой владеетИ движет страсть к стихам, к живописаньюСловами редких, слабых, беглых тенейКрасы земной, плодящих в изобильеИзысканные грезы, что природыВеликодушней и небес, и нашиВсе заблужденья. И тысячекратноТот счастлив, кто с годами не теряетСпособности к воображенью хрупкойИ драгоценной, даровал которойРок сохранить навеки юность сердца,—Что в зрелости и в старости, как в годыЦветущие, природу украшаетВ глубинах дум и оживляет смертьИ пустоту. Да одарит тебяСудьбой подобной небо и да явитОгнь, сердце ныне жгущий, и в сединахВозлюбленным поэзии. Меня жеВсе ранних лет обманы оставляют,Я чувствую, и сладкие виденьяТускнеют на глазах, хоть я любил ихИ будет вызывать воспоминаньеО них до смерти плач и сожаленья.Когда негибким станет тело этоИ зяблым, и ни солнечных, спокойныхПолей блаженное уединенье,Ни, по весне, напев рассветный птиц,Ни в небесах прозрачных над холмамиИ берегом безмолвная лунаНе тронут сердца мне; когда красотыПрироды и искусства для меняМертвы и немы станут, взлет же мыслиИ нежность чувств — неведомы и чужды;Тогда, еще раз клянча утешенья,Сфер погрубей, чтоб в них неблагодарныйОстаток жизни злой предать забвенью,Коснусь. К суровой правде, к тайным судьбамВещей земных и вечных обращусь,Исследуя, зачем людское племяСотворено, зачем нуждой и мукойОтягчено, к какой последней целиГонимо роком и природой, ктоРад нашей боли, кто ее желает,Каков порядок, смысл, закон движеньяВселенной непостижной, мудрецамВосторг внушавшей, мне же изумленье.
Такими размышленьями займу яДосуг: как знанье правды ни печально,Есть сладость в нем. И если мне придетсяО правде рассуждать и не оценитМир или не поймет моих речей,Не огорчусь я, ибо не угаснетВо мне влеченье сладостное к славе,Не к суетной богине, нет, а к той,Что счастья, рока и любви слепее.
Перевод А. Наймана
ПРОБУЖДЕНИЕ[45]
