Кому как, а Семке следить за периметром было легче легкого. Даже вот за таким тройным. Ставить защиту, особенно купольную, да, непросто. Тут другими делами не займешься. А следить и управлять готовым можно и за разговорами, за размышлениями — само собой многомудрыми, как обычно именовал именно свои размышления Семен — или за каким не слишком хитрым занятием. Ну там за подбрасыванием дровишек в костерок или промешиванием готовящейся к завтраку каши. Семен помешал кашу и в этот раз предался не размышлениям, а воспоминаниям. О том, какими они были в первые, самые страшные здесь дни и какими стали теперь. Удивительно, как вообще тогда выжили. Учитывая, что даже поддерживать защиту, не то что ее самостоятельно поставить, никто не умел. Все держалось на одном Антоне Олеговиче. Он почти круглосуточно едва ли не целую неделю контролировал периметр. На ходу, и на стоянках, и на ночлегах. На ходу — потому что опасность таилась за каждым кустом, да и в каждом кусте, и распознавать ее еще никто не умел. На стоянках — как бы ни старались выбрать безопасное место, все падали с ног, и получалось, что некому караулить. Про ночевки и говорить нечего, без защитного периметра их бы слопали не сразу, так по очереди. Вот Антон Олегович с короткими передышками и держал щиты. И одновременно учил ребят. А когда поверил и убедился, что Семен, Настя и Джедай почти одновременно и как-то неожиданно для себя поняли, как и что нужно делать, свалился едва ли не замертво. И проспал больше суток.
Многие переволновались, особенно дядя Сережа и фрау Каролина. Те места себе не находили. Правда, для начала и они отсыпались дольше всех, но как слегка очухались и пришли в себя да поняли, что Антона Олеговича попросту не разбудить, так чуть не в истерику вдарились. А что, если это летаргический сон от переутомления, а что, если он вообще в коме? Все! Тушите свет! Без него пропадем.
А вот Семен с Настей именно тогда поняли, что они, то есть не только Настя и он сам, но и все, теперь уже точно не пропадут. Во всяком случае, так вот запросто здесь не сгинут. Потому что буквально все девчонки и мальчишки вдруг окрепли. Не в физическом отношении, с этим как раз был полный швах, большинство едва на ногах держались, а в своих способностях.
Эльза тогда, чтобы давать роздых «службе периметра», в дневное время ставила барьеры из режь-травы. Раньше у нее по несколько кустиков за раз получалось, а тут приноровилась целые грядки выращивать. И при желании могла сделать так, чтобы трава эта не рассыпалась вскоре, а оставалась навсегда. Но это было очень опасно, в любой момент кто-то мог прикоснуться и ногу себе оттяпать. Вон сколько вредоносного зверья, желавшего до них добраться и использовать в качестве пропитания, оказалось нашинкованным в лапшу! С другой стороны, трава была невероятно тонкой и оттого достаточно хрупкой. Но Эльза за те пару дней, что Антон Олегович приходил в себя, разобралась со всеми проблемами почти без подсказок от кого-то. А вот вырастить шикарнейшие ножи, потом мачете, потом вилки, ложки, чашки, кастрюльки ей подсказали. Ну, скажем скромно, Семка про ножи додумался и Эльзе предложил попробовать и, как сумел, помог, а там уж остальные стали подавать идеи и помогать. Получилось у Эльзы не сразу, и понятное дело, сложнее всего пришлось с утварью. Нож или даже мачете — это почти та же режь-трава, разве что размером больше и формой аккуратнее. А попробуй кастрюлю вырастить! Хотя правильнее назвать — не вырастить. Да какая разница!
Ведь из землицы взрастает! В любой почве полно углерода, вот из него и создавались Эльзой некие полимеры невероятной прочности. Сначала просто ниточки, то есть та самая режь-трава, а после и все остальное. Жаль, что разболелась девчонка, а то бы научилась и пленки выращивать. А может, сразу рубашки и штаны!
А то выглядят они все жуткими оборванцами. Вон, большинство уже на лапти перешли. А остальные, чтобы не допортить обувку, носят поверх нее калоши. Те же лапти, собственно говоря, плетению которых из травы обучил всех дядя Сережа.
Внешнее кольцо периметра повело чуть в сторону. Семен сделал поправку. Чем идеальнее форма защиты, тем она прочнее и тем легче ее поддерживать.
Проделав эту нехитрую операцию, Семка потянулся к мачете, решил глянуть, все ли там цело. Ну, то есть мачете сломать или даже затупить в принципе невозможно, а вот рукоятка и ножны, собственноручно им изготовленные, могли начать разваливаться в самый неподходящий момент.
Опять дернуло внешнее кольцо. Семен поправил. И тут же ощутил новый рывок, уже чуть в другом месте.
— Накаркала Настька, — буркнул он себе под нос и тут же сам себя поправил: — Молодец, Настена, что предупредила.
Алена тоже почувствовала неладное, пусть с периметром у нее дела обстояли не лучшим образом, зато чутье на всякую живность было как ни у кого другого.
— Там кто-то есть, — сказала Алена.
— Уже почувствовал. Точнее можешь сказать — кто?
— Э... Скорее из числа полурастений-полуживотных. Размером с большую собаку. Я таких еще не встречала.
— Они наш периметр прокусить пытаются, — доложил о своих наблюдениях Семен.
— Вроде как черви?
— Похоже, — согласился Кольцов.
Большинство живых тварей, хоть растений, хоть животных, хоть не поймешь каких, периметр могли разве что проломить массой. Ну или как те ядра — многократными ударами. Это было понятно. И как защищаться от них, тоже понятно — увеличил мощность, и все дела. Не сумел увеличить насколько надо — вступай в прямой контакт и уничтожай врага чем умеешь. Но вот как черви могут медленно прогрызать энергетическое поле, из которого состоит их невидимая при отсутствии внешних воздействий защитная оболочка, Семен представить себе не мог. Он как-то поговорил недолго — тут долго говорить на абстрактные темы было некогда, работ и забот всегда выше крыши, — с Антоном Олеговичем, высказал предположение, что черви представляют собой незаряженный конденсатор, который и поглощает энергию.
— В этом случае мы бы наблюдали общее ослабление поля, а не возникновение в нем устойчивых дыр, — ответил Антон Олегович. — Я бы мог при помощи формул квантовой механики кое-что объяснить .
— Не надо формул, — вздохнул тогда Семен Кольцов, — я по обычной механике за третий закон Ньютона тройку имею, куда мне сейчас квантовую изучать.
Кольцо внешнего периметра еще пару раз дернуло, но по-прежнему не особенно сильно, так что пробоин ожидать пока не стоило.
— Что-то притихли, — сказал Семен пару минут спустя. — Мы с тобой тоже что-то совсем затихли.
— Жутковато. И не видно ничего.
Как бы в ответ на слова Алены за периметром полыхнуло несколько вспышек, потом свет стал равномерным и позволил увидеть происходящее рядом с ними. Пусть происходило это за тройным кольцом защиты, но Кольцову показалось, что его длинные волосы встали дыбом и превратились в этакий веник. Или даже метлу.
Пришлось тряхнуть головой, чтобы начать хоть что-то соображать. Помимо того, что более ужасных чудовищ ему не то что видеть — даже представлять в кошмарах не доводилось, с их стороны шла вдобавок физически ощутимая волна страха. Головой он потряс очень сильно, так сильно, что волосы, распущенные на ночь, а не завязанные хвостиком, как днем, несколько раз хлестнули его по лицу. Это означало, что они вовсе не встали дыбом, в чем он был уверен. Почему-то это соображение подействовало на Семку успокаивающе.
Звери были сложной конструкции и состояли из нескольких сегментов, из-за чего немного напоминали муравьев. Но у тех сегменты округлые, а у этих были больше похожи на дощечки с довольно острыми ребрами. Нижняя самая длинная и самая широкая, из нее росли шесть ног. Ну вот ноги как раз очень похожи на муравьиные, не считая размера. Средняя часть поуже, покороче и потоньше, с четырьмя лапами-шлангами, заканчивающимися приличного размера серповидными когтями. Соединялся этот сегмент с нижним и верхним какими-то кишками, в которых постоянно что-то проталкивалось то вверх, то вниз, причем с такой натугой, что порой они лопались и из них брызгало. что-то мерзкое брызгало. Эти пробоины почти моментально затягивались, но именно в этих местах вскоре лопалось по новой. Верхний сегмент был скорее похож на брусок, чем на дощечку, на его торце имелась пасть. Беззубая, но оттого не менее страшная. Весь этот сегмент был покрыт наростами разной длины и высоты, некоторые можно было назвать щупальцами, некоторые волдырями. Из тех и из других постоянно что-то капало на землю. Порой наросты лопались, и их содержимое брызгало фонтанчиками. Но страшным было не все это и даже не то, что высотой чуды-юды были под два этажа. Может, и то, что по всей их поверхности ползали сплошным покровом белесые и синеватые червяки, тоже не было самым жутким и самым омерзительным. По-настоящему страшными и гадкими были глаза. Ну, во всяком случае, Семка решил, что эти разного размера круглые штуковины, болтающиеся по бокам пасти на кишочках, являются глазами. Фасетчатыми, как у мух, покрытыми гнойными пленками, которые постоянно смывались чем-то наподобие автомобильных дворников, наверное, служащих веками. Смывались и капали гнойными слезами. Глаза эти не были расположены в голове, хотя некоторое подобие глазниц виднелось. Они даже не были прикреплены к ней на стебельках, как это случается у некоторых насекомых. Они болтались на несоразмерно тонких канатиках. Те то втягивали глаза-шары в самые глазницы, то вдруг удлинялись, и глазам приходилось болтаться чуть ли не на уровне брюха, ну или сегмента расположенного посередине туловища, потому что где находилось брюхо, Семен мог только гадать. Время от времени канатики наливались «соком», становились толще и тверже, за счет чего приподнимали свою ношу и разворачивали в сторону Алены и Семена. И вот тут-то становилось жутко до одури. Потому что эти буркалы ко всему прочему светились желто-бурым светом и излучали волны ужаса. К счастью ребят, канатики-кишки, связывающие глаза с головой, отчего-то быстро уставали и роняли свою ношу. Упав, глазик начинал раскачиваться, словно неживая вещь. Семка долго не мог сообразить, что это ему напоминает, но таки сообразил. В одном ужастике какому-то то ли вампиру, то ли еще какой нежити вырвали, но не до конца, глаз, и он вот так же болтался по щеке на ниточке нерва или еще чего. Но тот хотя бы не светился этак мрачно.
