Теперь же она видела, что Сдача была торжеством настоящих талантов, а она… Что ж, она вовсе не была талантлива. Она не умела петь, пробуждая душу, не умела карабкаться по воздуху, не умела исправлять неправильное. Она могла предложить только танец – и уже понимала, что этого будет недостаточно.
Алисе захотелось расплакаться, но она не позволила себе такой роскоши.
Мистер Лоттингейл выкрикнул ее имя. Отступать было некуда. Поздно просить прощения у Оливера, поздно кричать, что она сделала неверный выбор и лучше отправится на поиски отца, чем переживет хоть минуту этого позора.
Алису затопило чувство вины.
Девочка стояла посреди сцены, перед живым морем примерно из десяти тысяч лиц – и просто не могла встретиться глазами с матерью.
Поэтому она их закрыла.
Музыка нашла ее сама – как и всегда, – и Алиса послушно отдалась ей. Последовала за ритмом, который уже звучал на ксилофоне ее костей, и принялась двигаться, как делала сотни раз за последние годы.
Алиса танцевала, как дышала: инстинктивно.
Танец был ее врожденным рефлексом и главным способом выживания. Руки и ноги сами знали движения; знали, как им подниматься, выгибаться, покачиваться и нырять. Алиса кружилась и извивалась, следуя за узором слышной только ей мелодии. Постепенно ее движения становились более быстрыми и мощными, грациозными и величественными. Босые ступни ударяли почву и порождали глухой подземный гул, который вибрирующим током проходил сквозь тело девочки. Алиса запрокинула голову к небу, подставив лицо солнцу, и браслеты на вскинутых руках осыпали ее смеющимся звоном. Все быстрее и быстрее, расставив локти, раскрыв ладони, колени мелькают в неистовой пляске…
Алиса танцевала так, как никогда прежде, – резко и плавно, быстро и медленно, выплетая всем телом диковинный узор и лаская воздух кончиками подрагивающих пальцев. Юбки ее превратились в сочный вихрь цвета, тело, поднявшись на недостижимую высоту, перестало принадлежать заключенной в нем душе, – и наконец остановилось, когда отзвучала последняя неслышимая нота.
Алиса упала на сцену – с опущенной головой и сложенными на коленях ладонями. Юбки распластались вокруг пестрыми лепестками.
Алиса была сломленным цветком – и надеялась, что это красиво.
После секунды оглушительной тишины девочка все-таки рискнула поднять взгляд.
Зрители смотрели на нее, лишь из вежливости изображая легкий интерес и по-прежнему ожидая финала. Ожидая ее дара.
Алиса поднялась на ноги и вдруг почувствовала, как горячо щиплет щеки солнце.
– Ты уже закончила, дорогая? – нарушил тишину мистер Лоттингейл.
Девочка кивнула.
– О, – произнес он, и вялая челюсть тут же сложилась в улыбку. – Ну конечно. Пожалуйста, вернитесь в ряд, мисс Квинсмедоу.
По залу прокатились короткие, неуверенные хлопки. Зрители переглядывались в поисках подсказки, как им реагировать. Алиса с трудом сглотнула и вернулась на свое место, глядя строго в землю перед собой.
После нее выступали еще восемьдесят два участника, но Алиса не запомнила ни одного. Ференвуд еле успевал ахать, поражаясь новым талантам, – а ее талант, как выяснилось, заключался в том, чтобы не расплакаться у всех на глазах.
* * *
Алиса не смогла заставить себя сесть рядом с матерью.
После церемонии она отыскала самую уединенную ветку самого высокого дерева и попыталась там успокоиться. Девочка быстро-быстро дышала, чтобы не расплакаться, и мысленно убеждала себя, что ее поведение просто смехотворно. Ну конечно, она слишком строга к себе. В окружении таких сверстников любой растерялся бы. Она не была как следует подготовлена к Сдаче, и таланты других ребят застали ее врасплох. Наверняка сейчас у них точно так же трясутся коленки. К тому же она не следила за другими конкурсантами; должно быть, кто-нибудь выступил еще хуже.
Так продолжалось некоторое время.
Алиса подтянула колени к груди и крепко их обхватила. Не будет она плакать, решила девочка. Еще чего! Допустим (скорее всего) (ладно, без сомнения), она не получит лучшее задание. Ничего страшного! Возможно, если бы она не возлагала на этот день такие большие надежды, разочарование тоже не оказалось бы столь глубоким. Но теперь она усвоила урок – и обрадуется любому заданию. Может, это и не будет самое захватывающее приключение – может, ей даже не придется покидать Ференвуд, – но это будет настоящее задание, начало чего-то нового. У нее появится цель в жизни.
Все будет хорошо.
Более-менее успокоившись, Алиса слезла с дерева и прислонилась к стволу, раз за разом повторяя себе, что ничего страшного не случилось. Она сделала все, на что была способна, и не могла бы требовать от себя большего.
Наконец вернулись Старейшины. Все они улыбались (добрый знак!), и Алиса немного приободрилась. Девочка даже опустила плечи и рискнула выглянуть из-за дерева.
Мистер Лоттингейл выступал первым из десяти Старейшин, но каждый из них нашел для ребят вдохновляющие и воодушевляющие слова. Они говорили так искренне, что Алиса устыдилась своих недавних переживаний. Старейшины оглядывали толпу с величайшей гордостью; очевидно, она сдала лучше, чем предполагала.
Алиса сделала несколько шагов вперед, больше не прячась от взглядов. Она даже задумалась, не присесть ли ей за мамин стол, как вдруг снова загудели трубы. Небо вспыхнуло, и на тарелках перед ребятами возникли плотные, мерцающие темно-фиолетовые конверты. Разлитое в воздухе волнение можно было пощупать. Все знали, что в каждом конверте лежит карточка определенного цвета. Всего оценок было пять, и Алиса помнила их значения наизусть.
Оценка 5 || Зеленый = Изумительно
Оценка 4 || Синий = Прекрасно
Оценка 3 || Красный = Хорошо
Оценка 2 || Желтый = Приемлемо
Оценка 1 || Белый = Увы, неудачно
Ребята принялись вскрывать конверты – одни с совершенным спокойствием, другие с заметной тревогой. Алиса вытянула шею, пытаясь понять, появилось ли на мамином столе что-нибудь и для нее.
Появилось.
Сердце Алисы пустилось вскачь.
С такого расстояния она не могла разобрать выражение маминого лица, но видела, как та берет конверт, словно не уверенная, что с ним дальше делать. И хотя мама оглядела площадь лишь единожды, ее, похоже, совсем не взволновало, что Алиса не собирается забирать свою карточку. Она часто повторяла, что у нее нет времени тревожиться из-за поступков дочери, и Алиса снова подумала, что не тревожиться – это просто очень ленивый способ любить.
Конец ознакомительного фрагмента.
