— Чего вы хотите? Шантажировать меня? Сколько? Ну?
За окном, как по щелчку пальцев, включается сирена. Вовремя. Машины пока далеко, но летят к нам, счет идет на минуты. Глаза Карасёва расширяются в ужасе.
Я продолжаю говорить максимально медленно и спокойно:
— Если вы закончили с оскорблениями моей матери, то продолжим. Мне безумно нравится ваша сеть коворкинга, меня вообще восхищает, когда люди делают свою работу качественно. Но мне категорически не нравится порно с несовершеннолетними, а нескольким актрисам значительно меньше восемнадцати. Это не то что не скрывается, это подчеркивается. На главной странице. Этим вы и завлекаете, Павел Игоревич.
— Блядь! Сукин сын! Это просто порнуха! — агрессивно шипит он. — Кто безгрешен? Вы же взрослый мужик, должны понять, зачем это делается. Мужикам иногда надо отпустить демонов… Никому от этого вреда нет, девочки получают зарплату.
— Они ровесницы вашей средней дочери. С ней видео я не нашел.
Он ударяет кулаком по столу и рявкает:
— Убью на хер!
— Вот именно. Ваши дочки еще нецелованные, наверное. Вы тщательно следите, чтобы охрана не подпускала к ним обормотов. И я вас в этом поддерживаю: всему должно быть свое время.
Сирены становятся громче. Карасёва трясет, вся жизнь, очевидно, у него перед глазами проносится. Как жена и дети узнают. Все узнают.
Это пиздец, если начистоту. Я бы на его месте повесился.
— Демьян, вы же мужик, да вашу мать! Бывает, иногда тянет на что-то эдакое. Запретное. Виноват, но… есть спрос! Неужели вы святой?!
— Вы правы, я далеко не святой и базовый секс меня тоже давно не вставляет. Что печально, потому что мешает моей личной жизни. Меня тоже будоражит что-то неформатное, и отчасти я могу понять вас и вашу аудиторию. Но лишь отчасти. — Развожу руками: — Я не фантазирую о школьницах.
Беру телефон, задаю ряд команд. Сирены звучат еще громче. Они уже под окном.
— Я также нашел у вас ряд моментов нехороших. Вы сливаете персональные данные клиентов. Косяк. Эх, поступим с вами следующим образом. Прошлой ночью были неполадки с вашим тайным сайтом, вы, должно быть, заметили, но, наверное, списали на грозу. В действительности это мои ребята ваши сервера физически вывезли со склада. Кстати, склад оформлен на вашу жену — это было прямо тупо. Я так понял, вы совсем охерели от вседозволенности, да?
Карасёв вытирает ладонью лоб, с которого пот катится градом.
— Это вы вызвали полицию? — не то воет, не то рычит. — Вы же взломали меня, вы… это противозаконно. Вас посадят!
— Я? Разве? Уже полгода я работаю в вашей сети коворкинга и сегодня приехал ровно с той же целью. Понятия не имею, кто сделал анонимный донос в полицию.
— Что. Вы. Предлагаете?! — орет он.
— Серваки я вырубил и вывез. Пока что. Форматну я их или нет, зависит только от вас. Полиция сейчас найдет у вас дыры в безопасности и прилично оштрафует. После этого вы обратитесь в NST и вашу защиту мы возьмем на себя, как и контроль за вами и вашим дальнейшим поведением. Пожизненно. Но уже без скидки. Кроме того, вы сдадите всех своих подельников, которые принимали участие в вербовке и съемке, и закроете бизнес. Вы вылечили и вырастили Богдана, помогли его матери и сделали ряд очень хороших дел. Понятия не имею, с какого, блядь, хера вас на старости лет занесло в порнуху, но спишем это на кризис среднего возраста. Я даю вам шанс исправиться.
Поднимаюсь с кресла. Карасёв начинает носиться по кабинету, полиция уже в холле. Он мокрый весь, в ужасе. Я иду к выходу, он подбегает и вручает мне папку с компроматом. Я принимаю ее, киваю ему и покидаю кабинет. Именно в этот момент в зал врывается ОМОН.
Слив персональных данных — серьезное преступление, и оно требует серьезных мер: вяжут Карасёва красиво. Но из-за того, что наше законодательство пока на эту ногу изрядно хромает, мужик выкрутится. Заплатит штраф, но выкрутится.
И надеюсь, последует моему совету. У него жена, три дочери, сестра, племянник, который его боготворит. Было бы обидно это все потерять.
У меня проверяют документы, задают ряд вопросов, после чего, сжав папку, я покидаю зал. Катерина с ресепшена смотрит в панике, извиняется, клянется, что не понимает причину происходящего. Она и правда не понимает: эти люди работают в хорошем месте за белую зарплату.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Всё в порядке, я поставлю вам пять звездочек, — стараюсь подбодрить ее напоследок, вот только она не радуется.
Крайне жаль, когда за красивыми вещами стоит зло. Я, увы, не умею молчать и скрывать правду. Из Лондона меня уже выперли. Надеюсь, в Питере удастся задержаться подольше.
Выхожу на улицу и тупо иду вперед, прокручивая в голове разговор.
В какой-то момент смотрю на часы — жрать хочется. Эйфория щекочет, требует с кем-то разделить эмоции. Пусть просто поболтать! Гребаное одиночество съедает, я люблю шум, поэтому часто предпочитаю коворкинг личному кабинету.
Время как раз обеденное. Листаю телефонную книгу, гадая, кого можно пригласить вот так внезапно: еще позавчера я не планировал поездку в Москву, потом закрутилось. Осеняет — Кристина Осина ведь где-то здесь, поблизости работает. Моя Кристина, мой собственный птенец. Было чертовски приятно ее увидеть.
Резко хочется испытать то же самое ощущение дикой радости, которое поймал в Адлере.
Достаю телефон, выбираю контакт. Пишу:
«Привет! Пошли куда-нибудь пожрем, я у твоего издательства».
Прочитано. Думает. Долго. Больше двадцати секунд. Скорее всего, соображает правдоподобную причину для отказа. Это, кстати, обидно.
Кристина тоже была рада меня видеть, но при этом будто бы боится. Но ей нечего. Совершенно. Она абсолютно чистая, простая и естественная в своих порывах. Даже ненавидит искренне. За что я и люблю ее всем сердцем, по-дружески, разумеется. Она слишком славная, чтобы даже подумать о чем-то большем.
Блин, она может стесняться меня после того инцидента в отеле. Тупой был поступок — позвать ее, а потом вот так опозориться. Крис заверила, что не придет, я и забыл. Никогда себе не прощу. Эта девочка выше грязи, у нее все правильно, и это хорошо. Надо попробовать загладить вину.
Дополняю:
«Пожалуйста. Это слово я использую редко, и твоя мама учила, что оно волшебное».
Глава 10
Кристина
— Ты удаляешь свои работы после каждого негативного отзыва? Кажется, я знаю, как выжить тебя из сети интернет навсегда, — убивает Баженов сарказмом.
Но убивает не полностью, а только мою детскую часть, отвечающую за неуверенность и ошеломляющий страх опозориться и подвести любимых. Перед Демьяном плакаться несолидно. Мы часами рубились в игровую приставку, и в те годы я не сдавалась. Сейчас не собираюсь и подавно.
Беру себя в руки и поясняю ему спокойно:
— Отзыв этот иначе не удалить, а он правдивый. Я думаю. Смотри, лайки растут. Ка-пец. Пока у меня было десять подписчиков, всем все нравилось, теперь же критика сыплется на каждый шаг. Этот пользователь с ником Ant живет убийствами. Причем других иллюстраторов он хвалит.
Баженов пробегает взглядом по отзыву, на лице отражается почему-то легкий азарт. Я считываю его по чуть сжатым губам, глазам внимательным. Демьян слишком близко сидит, чтобы не прочесть его эмоции, которые почти осязаемы. Ему стало интересно.
— Ant, хейтер-муравей, — тянет он. Заходит в профиль, просматривает активность. — Стелет как по заказу. Глянем, кто это в реале?
— В смысле глянем?
— Проследим цифровой след. Что ты глаза вытаращила, птенец? У всех есть цифровой след, и надо быть дураком, чтобы его игнорировать.
— Ты так говоришь, будто это легко. И, — добавляю, понизив голос, — законно.
Баженов голос не понижает и слежки явно не опасается.
— Законно. Мы ведь не будем муравья этого травить или, не дай бог, шантажировать, — говорит таким тоном, будто мы, не дай бог, только этим в своей жизни и занимаемся. — Просто поглядим. Пользователи сами выкладывают свои данные на обозрение, смотреть на них не воспрещается.
