Когда ты любишь и любим, обрастаешь стальной броней, которую не пробить гневными отзывами чужих!
В общем, влетаю я в кабинет в отличном настроении, нисколько не переживая о Муравье. Мне просто весело, и я страшно хочу работать.
— Кому кофе, булочки? — кричу радостно.
Нас здесь пятеро иллюстраторов, все мы работаем в издательстве не каждый день, но у каждой есть стол, где при необходимости можно разместиться. Я могу спокойно трудиться дома, но за последние пять лет настолько одичала, что вцепилась в возможность находиться среди людей зубами.
Девчонки только меня и ждут. Подпрыгивают с мест и бегут разбирать то, что я купила по пути.
— Ванильный латте, карамельный раф, капучино на миндальном молоке… — перечисляю я, раздавая напитки. Роняю между делом: — Моя Николаева еще не пришла?
Анна Николаева — чудесная детская писательница. Ее книги светлые, запоминающиеся, трогательные, они о дружбе, верности, любви и правде. Работать с ней — большая честь, и я каждый раз ощущаю смятение, когда думаю о том, что муж купил мне эту возможность, просто потому что мог. В руках прекрасный шанс, который нельзя упустить. Но на шее при этом болтается чувство вины, что я заняла чье-то место. Увесистое такое. Стараюсь не быть мямлей, но, если начистоту, роль стервы тоже не совсем моя.
Сейчас мы с Анной трудимся над оформлением детективной серии для подростков.
— Она перенесла на четыре. Ты не видела? Я отправляла сообщение, — заявляет Марина, попробовав напиток.
— Нет… Фух! Я так летела, боялась опоздать, что ничего не слышала. — Плюхаюсь в кресло и восстанавливаю дыхание.
— С кем обедала? С Марком? — спрашивает Людмила, уперев подбородок в ладони.
Она обожает нашу пару, обожает слушать истории из жизни. Как познакомились, как поженились. Для Людмилы мои отношения с мужем — это подтверждение того, что красивые сказки существуют. В ее мире я, правда, почему-то непременно из небогатой семьи. Она частенько забывает, что у моего отца свой молокозавод, и любит подчеркивать, что для настоящей любви не важна разница ни в возрасте, ни в материальном положении.
Я с ней не спорю, Марк и впрямь мужчина щедрый. О таком можно только мечтать.
— Не совсем. У Марка новая должность, он занят с утра до ночи. Мы видимся-то не каждый день. Пашет как вол.
— Бедный. Представляю, как это непросто, но жизнь в браке — это ведь не только плюшки, но еще и терпение. Много терпения.
— Верно.
На телефон падает уведомление о поступлении странной, не круглой суммы. Я вглядываюсь в цифры, не понимая, откуда они взялись. Почему именно столько? И от кого? Я беру заказы на иллюстрации, но в моем прайсе именно таких цен нет. Подозрительно.
Или оригинально. Есть у меня один знакомый фанат оригинальности, кстати. Мысленно делю на два, потом на три — и вуаля! Все сходится. Получилась сумма счета, который я оплатила. Демьян решил наказать, вернув ее в тройном объеме.
Хочу перевести деньги ему обратно, но не выходит. Оказывается, к его номеру не прикреплен счет ни в одном банке. Девственно чистый номер телефона, таких даже у подростков сейчас нет. А других его контактов я не знаю.
«Сволочь», — пишу Баженову.
«За что?!»
«Знаешь за что».
«?!»
«Ладно, сдаюсь. Спасибо. Куплю себе что-нибудь классное».
«Рад был увидеться, Крис. Больше не вредничай».
Улыбаюсь до ушей. Демьян неисправим, наверное. Но что поделаешь? Деньги — его пунктик. Пишу:
«Еще чего».
Он отправляет смеющийся смайл, я тоже смеюсь. В этот момент дверь в кабинет открывается. Я поднимаю глаза, ожидая увидеть Николаеву, но на пороге стоит… Марк. Собственной персоной.
— О, привет! — восклицаю я, растерявшись.
Его здесь в это время быть не может. Как же так? Соскакиваю на ноги и устремляюсь к мужу.
— Привет, — улыбается он. — Добрый день, девушки. Не против, если на пару часиков похищу свою? Не видел ее уже пару дней.
Марк обнимает за талию, я задерживаю дыхание.
— И это не моя вина, кстати! — Отвечаю на легкий, сдержанный, но приятный поцелуй. — Марк, я жду свою писательницу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мы быстро. Есть новости у меня.
— Сколько сейчас? — Смотрю на часы. — У нас чуть меньше сорока минут в запасе.
— Отлично. Идем. — Он тянет меня из кабинета в коридор.
Так сильно торопится, что я едва поспеваю.
— Ты обедала? Лично я голодный как не знаю кто! Хочешь шампанского, Кристина?
— Я уже обедала, но посижу с тобой. Шампанское — нет, конечно. У меня же Николаева. Мы сегодня обсуждаем новую обложку.
Марк вздыхает, но молчит. Моя занятость немного не в тему, но больше он это не комментирует. Работает над собой, старается.
— С кем обедала? — бросает непринужденно.
Слова застревают в горле. Я хочу ответить честно. Хочу рассказать о Баженове, но почему-то эта простая правда требует от голосовых связок каких-то адовых усилий.
При этом внутри все сжимается. Сердце отбивает удары, пуская кровь по венам в новый круг, а я как будто физически не могу сказать мужу правду. Не могу, и всё, потому что испорчу момент. Марк веселый, а так мы — поссоримся.
— Кристина? — спрашивает он, когда заходим в лифт. Смотрит в упор. — Что-то случилось? С кем ты обедала?
— С Людмилой.
Раздражение печет кожу, жалит глаза. Я солгала на пустом месте, сама не понимая зачем. Солгала, чтобы спасти нас от скандала, чтобы не испытывать чувство вины потом, чтобы не переживать игнор Марка. Чтобы все было хорошо.
Мы выходим из здания, доходим до парковки, Марк садится за руль. Все это время сердце колотится на разрыв, и это ощущение мне совсем не нравится. Плохо. Физически плохо от происходящего. Баженов просто пригласил на обед. Друзья детства просто поели.
Совершенно нечестно, что Демьян вдруг становится с моей же подачи запретным плодом — общение с ним, обеды, простой треп. Его особенность какая-то нечестная. Неправильная. У меня есть особенный мужчина, только один.
Я смотрю на Марка. Мой муж — прекрасный человек. Что я делаю? Мы играем в какую-то дурную игру, гоняясь друг за дружкой. Он ведь мог приехать раньше и не обнаружить меня, а Людмилу обнаружить. Моя ложь может вылезти в любой другой момент и сделать еще хуже.
Да и вообще, почему я лгу? Зачем? Следую пословице «меньше знает — крепче спит»? А если он будет делать так же? Что это, если не конец браку?
Я смотрю на густые, чуть вьющиеся волосы мужа, на его красивый профиль, тонкие губы. Я прекрасно знаю, каким нежным и заботливым этот человек бывает. Так почему я сейчас сжимаюсь от банального жгучего страха?
Марк никогда не поднимал на меня руку, но я боюсь. И эта роль мне не нравится.
— Слушай, я наврала, — говорю вслух по возможности беспечно. — Не знаю зачем. Я обедала с Баженовым и хотела бы тебе об этом рассказать.
Он застывает. Пульс молотит ускоренно. Марк жмет на газ и молчит, а я… просто не знаю, что еще добавить.
Глава 12
Реакция Марка меня взволновала. Даже сейчас, спустя сутки, когда собираюсь домой после работы, кручу-верчу ее в голове. Безостановочно.
Иногда, если случается что-то принципиально новое, не сразу понимаешь, как относиться. Все последние пять лет… как и всю свою жизнь, я стараюсь быть старше, мудрее, лучше. У меня внешность смазливая — голубые глаза, светлые волосы. Я борюсь с тем, чтобы меня не считали дурой.
Тем не менее сейчас приходится признать: я ощущаю себя именно такой. Если начистоту — я просто в панике.
Делаю вдох-выдох и, отменив вызов такси, иду по улице. Вечереет. Летнее столичное солнце уже не такое жестокое, как месяц назад, и в пять вечера греет почти ласково. Глаза приятно ноют. Весь день я просидела перед экраном, и теперь зрение перестраивается. Захожу в небольшой сквер и любуюсь на пышущие сочной зеленью клумбы.
Хочется кому-нибудь написать или позвонить, но так вышло, что ни одна из подруг не ждет моего внезапного сообщения. Я не писала годами. Они мне тоже не писали, но… я первая вышла замуж и переехала из города. Нельзя пропасть из жизней людей, а затем появиться, когда начались проблемы.
