так как зад болел нестерпимо. А о том, как теперь ходить в туалет, было даже страшно подумать.
Он вытянулся на постели рядом и зашептал мне на ухо:
– Я буду делать то же самое каждую ночь, пока ты не начнешь умолять меня. И, если честно, я надеюсь, что ты не начнешь.
И на прощание он шлепнул меня по заднице.
Оставшись наконец одна, я доползла до ванной и постаралась вымыться. Повсюду на мне была его сперма, а из заднего прохода натурально сочилась кровь. Я включила воду и замерла под теплыми струями, ибо в тот момент они давали мне иллюзию безопасности. Да, у меня была своя спальня, но в ней не было двери, так что он мог прийти ко мне, как только заблагорассудится. И только в ванной я могла чувствовать себя спокойно.
Да, изнасилование гораздо болезненнее, чем я предполагала. Я поняла, что имели в виду жертвы, говоря, что «износ» – это не страсть, а чистая жестокость. Он кончал только тогда, когда понимал, что я испытываю невыносимую боль.
Я знала, что рабство означает унижение, побои, боль. Но испытать такое на собственной шкуре… Мой «хозяин» оказался настоящим психопатом, и, судя по всему, вскоре мои дела должны были пойти еще хуже.
Прошло всего несколько дней, но мне уже хотелось удавиться. Сердце мое захлебывалось от горя, и я молилась о чуде.
Мне хотелось свернуться в клубочек и умереть.
Мне хотелось забыть о себе и отправиться в те края, где не существует ни мыслей, ни снов, чтобы порхать там бабочкой на грани бессознательного.
Но в то же время мне нужно было оставаться сильной. Я должна была воплотить свой план в жизнь. Нужно лишь найти оружие и убить эту гадину. После этого я могла улизнуть из его дома и вернуться в Штаты. Вернуться к Джейкобу. Вернуться к своей работе. Иметь возможность крепко спать по ночам, не боясь быть потревоженной.
Да, ты сможешь, Перл.
Только возьми себя в руки.
Он владеет твоим телом, но не твоим рассудком.
Гляди в оба!
Ему нравилось бить меня.
Кажется, этот процесс доставлял ему большее удовольствие, чем просто трахать меня.
Одной из его любимых забав была игра в прятки. Я должна была спрятаться в его огромном доме так, чтобы он не смог меня найти. Но он находил – с бейсбольной битой в руках.
А потом лупил меня ею, пока я не теряла сознание.
Ему нравилось связывать меня и бить хлыстом до крови. Вид крови заводил его, и он принимался лупцевать меня с новой силой. Его явно возбуждали подобные вещи.
Я была его игрушкой. Я не была больше человеком. Я превратилась в тряпичную куклу, с которой он делал что хотел.
И кто-то заработал на этом три миллиона долларов.
Скорее всего, у этого «кого-то» была яхта на Средиземном море, вилла на Сардинии и «ламборгини».
А меня тем временем херачили по чему попало.
Но когда я выберусь отсюда, я его достану. Я найду его и заберу свои три миллиона. Мне плевать на деньги, но я их заслужила. Они мои. И никто не сможет вознаградить меня за мое вынужденное рабство, кроме меня самой.
Только бы выбраться отсюда.
Я все думала – чем же он занимается? Судя по всему, он зарабатывал достаточно, чтобы содержать целый замок. Мое узилище находилось где-то в центре города, но где именно – я не могла понять. Решетки на окнах не давали возможности высунуться наружу, но вид убеждал меня, что я нахожусь в Европе.
Без видимых ориентиров было трудно определить, где именно меня заточили. Возможно, во Франции. Или в Италии. Впрочем, это было неважно. И там, и там есть посольства США. Мне оставалось только добраться туда и сообщить, что меня похитили. Потом самолет – и Штаты. А уж оттуда я теперь никуда ни ногой.
Мой мучитель отсутствовал целыми днями. Или, может быть, он просто скрывался в какой-нибудь комнате, о которой знать мне не полагалось. Все входы, выходы и окна неустанно стерегли охранники. В каждом помещении было множество видеокамер, не исключая, разумеется, моей собственной спальни. Спрятаться от посторонних глаз было решительно невозможно. Он следил за каждым моим шагом, словно сторожевая собака.
Мне оставалось лишь торчать у себя в комнате, считая тихие минуты, пока этот черт не вернется со своей работы… или чем еще он там занимался. Имел он меня жестоко. Исключением были несколько дней, когда он болел. Правда, такое случилось всего раз.
Ни часов, ни каких-либо электронных приборов в комнатах не было и в помине. Работала лишь встроенная аудиосистема. Так что понять, сколько времени я уже провела в этом доме, было нереально. Мне казалось, что прошла целая вечность, хотя на самом деле миновала пара-тройка недель. Максимум месяц.
Но для меня это была все-таки вечность.
Поскольку днем было тихо, я занималась тем, что рвала салфетки на бинты. Все мое тело было покрыто ссадинами, ранами и ушибами. Спина была вся иссечена. Он часто бил меня ремнем, особенно по заднице.
Я обратила внимание на то, что он никогда не трогал моего лица – во всяком случае, не оставлял на нем следов от побоев. Еще он не бил меня по ногам ниже колен и локтям. Так что больше всего доставалось заднице и спине.
Скорее всего, он не желал, чтобы посторонние знали, как со мной обращаются.
Да, здесь прослеживалась определенная логика. Приди к нему посторонний, я бы могла сказать ему, что меня здесь насильно удерживают. Я могла бы показать свои синяки и ссадины. И тогда сюда нагрянула бы полиция. Любой, увидев такое, не стал бы молчать.
О его появлении возвестил возглас:
– Та-ак, где тут моя манденка?
Миленькое имечко, ничего не скажешь.
Минуту спустя он уже вошел ко мне в спальню в выутюженном костюме, словно вернулся с деловой встречи или раута. У меня не оставалось сомнений, что он явно занимался чем-то криминальным. Законным путем такого богатства не наживешь.
Подойдя к постели, он ухватил меня за лодыжку и дернул так, что я оказалась совсем на краю, прямо под ним.
Черт, какой же он сильный!
– Скучала?
– Ни капли, даже если б ты сдох.
Я оттолкнула его руку и отпрянула назад.
Казалось, ему нравилась такая реакция.
– Ладно, за это я выпорю тебя попозже. Но, видишь ли, нам нужно кое-что обсудить.
Интересненько…
– Франсина!
Он щелкнул пальцами, словно звал собаку.
В комнату покорно вошла молодая женщина в модном
