На тех интересных лекциях профессор приводил им и исторические примеры «маниакальной восторженности». Тут не важны имена и конкретные происшествия, но очень впечатляет сама картина: обеспеченный человек бросает семью, любовницу, собаку, профессию и отправляется в чертову даль, в страну, с которой его ничего не связывает, чтобы защищать людей, с которыми его тоже ничего не связывает. Обычно такие герои там гибли, часто от рук самих же спасаемых, а в случае счастливого возвращения их биографы затем очень путано объясняли смысл происшедшего.
Итак, доктор, как сам сообщает, много лет занимался психической энергетикой и, видимо, делал это вполне здравомысленно до какого-то времени. А позже научная увлеченность потеряла коррекцию, явился проект с переселением душ, которые в его терминологии подозрительно сухо именуются психоэнергетическими субстратами. Как человек природного маниакального типа, доктор скоро оказался настолько захваченным этой идеей, что она стала главной темой его жизненного существования. Помнится, профессор говорил, что патология «идеи фикс» может вовсе не открывать себя в бытовом поведении, особенно если человек держится замкнутого образа жизни.
Дункаан не заметил, как оказался уже почти у кафе.
Таким образом, доктор искренне верит в то, что пишет. Плюс к этому, он пишет не только ради предупреждения, но подсознательно не желая прослыть убийцей. Криминальным коллегам Джино доктор тоже сообщил нечто в подобном роде — отсюда возникли слухи.
Капитану несколько раз намекали, что могут выделить персональный столик, но он предпочитал садиться всегда с кем-нибудь, и это нравилось подчиненным.
Интересно — своего предшественника за полгода он здесь ни разу не видел.
Капитан и спросил об этом у молодого сержанта, как только уселся в соседнее кресло.
— Старый начальник, сэр, вообще здесь редко бывал. На ланч ездил домой. Да вот, жена у него померла как раз перед пенсией.
— Дружно жили?
— Кто знал, говорят, очень любили друг друга.
В ожидании заказа, Дункан решил позвонить Коннерсу, чтобы договориться о встрече и кое-что обсудить.
Автоответчик, подтвердив правильность попадания, уведомил, что хозяин будет только вечером после семи.
Встреча с Лизой у капитана была назначена на половину седьмого.
Закончивший трапезу сержант попрощался и очень кстати освободил место — в кафе появился инспектор, еще издали Дункан заметил самодовольство в лице подчиненного.
И в том, как тот подошел к столику, чувствовалась уважающая себя усталость.
Капитану принесли баранину с молочным соусом, инспектор скосил глаза и заказал то же самое, и еще бокал светлого пива.
А затем произнес в растяжку:
— Я, сэр, заслужил.
— Хвались.
— Раскопал любопытную очень деталь.
— Гувернантка что-нибудь соврала?
— Ничего не соврала — в 18.26 вышла из ворот и села в подъехавшее авто. Из последних и весьма недешевых моделей.
Поднятый указательный палец дал понять, что «любопытная деталь» именно здесь.
— И за рулем? — следуя этой подсказке, произнес Дункан.
Баранина требовала быстрого употребления, так как, охлаждаясь, теряла во вкусе, с рассыпчатым картофелем тоже не следовало тянуть, еще капитан прихватывал из салатной вазочки помидорные дольки.
— И за рулем женщина. Какая — я на пленке не углядел, но согласитесь, сэр, интересное ведь обстоятельство?
— Очень!
Искренний ответ последовал, больше, от вкусовых ощущений.
— Номер удалось увеличить и разобрать. Знаете, чья машина? Весьма известной в городе дамы — хозяйки ночного клуба, самого крупного в городе. Не слишком подходящая рекомендация для гувернантки, не правда ли?
Прохладная помидорная долька приятно вставилась в нежное мясо, Дункан с чувством кивнул головой.
— Однако не это главное, сэр.
Инспектор, перед которым поставили бокал с пивом, сделал большой глоток.
— Эту дамочку, — он быстро утер губы салфеткой, — знает весь город, и полгорода знает, что она была любовницей Ванлейна до его женитьбы на Ромми.
Капитан продолжил процесс.
— Как вам, сэр?
Пришлось прерваться, он неопределенно двинул плечами:
— Если ты клонишь к тому, что старая подруга Ванлейна подсунула ему девицу, то для чего вводить ее в дом в качестве гувернантки? Он мог приобрести для нее квартиру в удобном для их встреч месте. Зачем тащить ее жене на глаза?
— Не знаю, но чувствую — что-то не так. И вот еще информация: никто из охранников не помнит, чтоб видел Ванлейна, стоящего там наверху у края крыши.
Инспектор взялся за пиво, а капитан вернулся к еде.
Однако интерес к ней снизился, потому что в голову полезли мысли.
— Помнишь, гувернантка на вопрос, где находился Ванлейн к моменту ее ухода, ответила, что, скорее всего, у себя в кабинете.
Инспектор отвел бокал ото рта:
— Точно, сэр. А Марта сказала, в начале детского ужина хозяин обычно поднимался наверх. Значит, гувернантка в тот вечер…
Инспектор откинулся, освобождая официанту место поставить блюдо, и капитан за него докончил:
— …перед уходом с работы забежала в его кабинет. Ладно, копни дамочку напрямую.
— А как?
— Через подругу — хозяйку клуба. У наших ребят, которые занимаются ночными заведениями, что-нибудь на нее есть. Скажи, я приказываю помочь.
Вариант присутствия в доме «третьего» человека тоже требовал проверки. Он, впрочем, казался сомнительным из-за собаки, но проверка диктовалась даже простыми формальностями. Дункан поэтому велел инспектору отправить кого-нибудь из молодых полицейских в охранное агентство для идентификации всех входивших и покидавших территорию лиц, точнее — на поиск непарного случая.
— За сколько дней ему посмотреть?
— За трое суток до гибели.
Ничего особо приметного в чертах лизиного лица, но когда она улыбается, лицо становится привлекательным, а когда внимательно слушает — выразительно-тонким.
А так… промелькнет легкая светленькая фигурка где-то на улице, и не заметишь.
— Формально дело нами квалифицировано как несчастный случай и уже завтра будет закрыто прокуратурой. Однако никакого алиби нет ни у миссис Ванлейн, ни у Марты. В то время, когда произошло падение, обе они якобы находились в смежных помещениях и обсуждали хозяйственные дела — не исключен ведь и преступный сговор. Наконец, в этом большом доме мог спрятаться некто третий, которому через день легко было ускользнуть среди гостей.
— Сэр, если прокуратура закрывает дело, мои действия будут незаконны?
— Ваши действия абсолютно законны, так как вы выполняете приказ начальства. А вот мои, — чтобы выглядеть уверенней, капитан посмотрел мимо ее лица, — мои действия не очень законны, но почти не наказуемы. Я не отвлекаю на это дело наш полицейский ресурс, вы просто меняете легальную работу, а вечером, как обычно, занимаетесь сбором информации по наркоторговле. Впрочем, Лиза, вы можете отказаться и работать по первому варианту.
— Наоборот, сэр, мне интересно.
В улыбке появился успокаивающий оттенок, и даже немного ласковый.
— Спасибо, мне приятно с вами общаться.
— Мне тоже…
Девушка не нашла правильного продолжения, на миг растерялась и смешно дернула плечиками.
Но сразу за тем в ней заговорил офицер полиции:
— Конкретные инструкции, сэр?
— Дети, прежде всего. Они были в разных частях дома, могут, сами не зная того, обладать ценной информацией. У вас ведь хорошо складываются контакты с детьми?
— С маленькими еще не пробовала.
Он не сказал Лизе о письме доктора, однако не только из опасения скомпрометировать дело откровенно фантастическим сюжетом, важно еще, чтобы агент поработал без лишнего пресса.
В машине по дороге домой пришла мысль поиграть в арифметику. Инспектор назвал время, когда гувернантка миновала ворота — 18.26: минус минута от дома спокойным шагом, минус минута, чтобы спуститься с верхней площадки — остаются еще четыре минуты, потому что Ванлейн поднялся туда не позже 18.20 — Марта сказала, дети как раз закончили ужин.
Конец дня выдался ветреным с дождевыми тучками, время от времени посыпавшими редким, нехолодным дождем, и хотя Дункан вернулся домой еще до темноты, за окнами было так тускло, что для веселости он зажег почти везде свет.
Только ничего не изменилось внутри.
Удивительно, двадцать четыре года скучного терпеливого брака, после которого, он думал, задышит полной грудью, а теперь оказывается — грудь разучилась дышать. Полгода уже каждый вечер он приезжает вот так домой, ужинает, а потом щелкает программы телевизора или, тоже какими-то урывками, что-то читает. Объяснять себе самому, что это адаптивный период и скоро он по-настоящему заживет, уже глупо. Нужно такой образ жизни менять.
