Коннерс оттопырил нижнюю губу и мелко помотал головой:
— Никогда не жаловался, выносливый был мужик, — он поднес стакан, и содержимое уменьшилось вдвое. — Сердце… мой батя дожил до восьмидесяти пяти, хотя в шестьдесят у него обнаружили сердечную недостаточность. Представляете? А жена умерла год назад после второго подряд инфаркта. В пятьдесят пять.
Брови поднялись вверх, но взгляд ушел в землю. И еще был заметен оттенок досады, оттого что нет ответов на эти странности жизни…
Капитан сменил тему:
— А дети?
Лицо вернуло подвижность.
— Двое! Один — офицер морского флота, другой — инженер-нефтяник. Живут своими семьями. Я вам, дорогой, фотографии внуков покажу — оба в меня!
Улыбка обнажила полрта совершенно здоровых зубов, и Дункан, которому предстояло ставить очередную коронку, почувствовал зависть.
Экс-шеф полиции, меж тем, сделался очень серьезным.
— Я вас, конечно, не для разговоров о пустяках здесь видеть хотел, — он чуть затруднился, опустил голову, но тут же поднял ее. — Вы мне не расскажете результаты расследования? — в его взгляде прочиталась неловкость. — Я формально теперь никто…
— Оставьте, пожалуйста, я вам все расскажу.
— Спасибо, дорогой!
Глаза радостно загорелись, а капитан вспомнил, если в полицейском управлении заговаривали о старом начальнике, то обязательно с уважением и улыбкой.
Он начал тщательно излагать информацию, что была в деле, замечая по ходу небольшого рассказа, что его слушают с очень большим вниманием.
В деле еще оставалась маленькая недоработка, и старый полицейский ее сразу нащупал:
— А что собой представляет гувернантка, которой тогда не было в доме?
— Да, мы ее вызвали на завтра, чтоб побеседовать. Об отношениях между супругами, вы имели в виду?
— Об этом тоже… Нет, что за личность? — Коннерс осмотрел у пустого стакана дно. — Если рассуждать чисто гипотетически, гувернантка, сказав, что уходит, могла спрятаться где-нибудь, потом подняться наверх на площадку… — он опять осмотрел дно стакана. — Она же своя в доме — при неудачных обстоятельствах может сказать, что вернулась за чем-нибудь. А если все пройдет гладко, снова спрятаться. Хоть до завтрашнего утра.
— Если гувернантка не выходила или выходила, но вернулась, это покажут записи камер слежения. Разумеется, сама преступница должна была бы такое учесть, но вы правы, проверка необходима.
Капитан тоже допил свой стакан, и это очень понравилось собеседнику.
— Друг мой, я прошмыгну к тележке? — он озабоченно пояснил: — Люди скоро начнут расходиться, слуги заспешат поскорее убрать…
Дункан совсем недавно курил, однако виски располагало к этому удовольствию, к тому же, всего в нескольких ярдах можно было позаимствовать огонька.
Они вернулись одновременно.
— Так-с, теперь мое время для информации, — начал Коннерс, жестом отказываясь от сигареты.
— Внимательно слушаю, сэр.
Было естественно обращаться к нему, как к старшему, при двенадцатилетней разнице в возрасте и при том, что Дункан совсем лишь недавно получил высокую должность и звание капитана, а Коннерс в течение долгого времени пребывал в этом качестве.
— Сначала дополню ваш рассказ некоторыми моими данными.
Капитан подумал, что речь пойдет о персональных характеристиках, и не ошибся.
— Ромми с отличием закончила университет по фармохимии и приехала сюда работать на только что открывшееся предприятие. Талантливая, красивая. Были, конечно, ухажеры, но через два года она вышла замуж за Ванлейна, который, кстати сказать, ни разу до этого не был женат.
Опять вспомнилась внешность Ванлейна, но только сейчас образ показался более жестким.
— Ну вот, года через полтора у них родились близняшки, и вроде жизнь шла неплохо. А может, оно так и было, — Коннерс двинул плечами и сделал паузу, — …но только до последнего времени.
— Произошла ссора?
— Не совсем.
Дункан подумал, что Ромми и ее мужа отчего-то трудно представить вместе — не монтировались.
— С Ванлейном мы были хорошо знакомы, я говорил.
— Да, помню.
— Некоторое время назад он обратился ко мне с просьбой организовать слежку за Ромми — не хотел сам обращаться в частное агентство и не хотел, чтобы слежку вели люди из нашего города. Я поэтому нашел кое-кого по соседству. И поскольку дело шло через меня, знаю результаты проведенных тогда наблюдений.
— Любовная связь?
Дункан почти не сомневался в ответе, но услышал другое:
— Не было замечено ничего. Работа, дом, покупки. А ведь специалисты экстракласса работали в течение месяца.
Ударение на словах «экстракласса» само собою исключало вероятность обнаружения женщиной слежки.
— Ванлейн не стал объяснять свои подозрения?
— Не стал. И когда я доложил результаты, не смог прочитать в его лице никакой реакции.
— Полагаете, рано закрывать дело?
Коннерс вместо ответа поднял голову и несколько секунд смотрел в темное уже небо… наконец шумно вздохнул, словно к чему-то готовясь.
— Тут, дорогой, еще одно обстоятельство. Давайте сначала выполним по глотку, а то я чувствую себя наперед немножечко идиотом.
Последние слова удивили.
После мгновенного удовольствия лицо человека сковала решимость. Какая-то излишняя для мирной окружающей обстановки.
— Это проклятое письмо, капитан. Черт бы его, — он исподлобья взглянул по сторонам и сбавил голос, — подрал. Вот и сейчас сомневаюсь, что надо рассказывать.
— Недавнее, присланное на наш адрес?
— Это самое.
И, явно желая отрезать себе путь к отступлению, он начал выговаривать быстрым, рубленым слогом:
— Письмо от доктора, сбежавшего из города. Восемь лет назад. В его лабораторном помещении был найден труп Джино — наркобарона. Я как раз получил ордер на его арест, и даже выехала группа. А в письме сказано: Джино телепортирован в одного из родившихся в тот вечер младенцев, — рука со стаканом энергично показала на особняк: — Так вот, вся четверка родившихся — здесь именно обретается. А? — он уставился в самые зрачки капитана. — Как вам нравится? Еще написано, объе… тьфу, объе-кти-вация в таких случаях происходит на восьмом году жизни.
У Дункана сказанное вызвало пустоту в голове.
Таким же сам собой оказался его стакан.
Коннерс забрал его.
— Совсем немного, — вслед произнес капитан.
Голова оставалась пустой.
Но скоро промелькнули слова Людвига про странный слух о появившемся Джино, и ум принялся за работу.
С какими целями наркобоссы решили морочить полицию?
Пущенный в криминальной среде слух расползется и обязательно дойдет до полиции, а письмо усилит замешательство?
Только какое?
Неужели можно всерьез рассчитывать на подобную липу?
Смахивает на дурь.
Хотя эти люди дурью не отличаются.
Ход предназначен, чтоб засветился агент?
Посмотрят потом, кто именно из своих будет копать информацию про этого Джино?
Да, не исключено.
Но все равно выглядит неуклюже.
— Расцениваете как провокацию, капитан? Держите.
— Спасибо.
— Полиция начнет интересоваться, а они вычислят ее агента, или что-нибудь в этом роде?
— Вам другое приходит в голову? Могу сообщить, они уже запустили среди своих слух про воскресшего Джино. Что он был, кстати, такое?
— Дерьмо.
— Понятно, как все они.
— Нет, похуже. Крутил тут всем наркобизнесом, в Колумбии за ним числилось несколько недоказанных убийств. Там, на производстве наркотиков, у него оставался брат — вы знаете, о ком речь. От них ведь до сих пор идет наркотрафик?
Капитан кивнул, а его собеседник вдруг хмыкнул.
— Между прочим, Ромми была с Джино знакома. Правда, ее скоро сориентировали, но некоторое время Джино за ней вполне благопристойно ухаживал. Знаете, привлекательный молодой мужчина в дорогом авто… этот мерзавец неплохо выглядел.
Уже начинался легкий отток гостей.
— Но что за там история с его смертью и неким доктором?
Физиономия Коннерса стала задумчивой.
— Мутная история, честно признаюсь. Тоже с какой-то чертовщинкой, но для нас главной была смерть этого подонка. А доктор приходился ему дальним родственником. К сожалению, в розыск мы его объявили лишь через несколько часов.
— А заключение по поводу смерти Джино?
— Тут-то и чертовщина — множественные кровоизлияния в миокарде.
Дункан пожал плечами, не найдя ничего удивительного.
— Нет, дорогой, речь не идет о микроинфарктах, сердце было истерзано судорогами. Эксперты заявили, такого тотального травматизма мышечных тканей они никогда не встречали.
Мути в рассказанном было больше, чем всего остального, однако следовало дождаться конца истории.
— Сам Джино лежал на медицинской кушетке весь опутанный проводами, на голове какая-то сетка, даже на щиколотках были металлические зажимы. Так как сердце работает под действием электрических импульсов, предположили, что парень оказался под очень резкими изменениями электрических токов.
