сыновья брачного возраста. Её родители довольны зятем, которого предложил шадхан, и теперь, на последнем этапе, приводят девочку, чтобы её осмотрели и оценили родители будущего мужа. Если переговоры прошли гладко, составляется брачный договор, родители обмениваются подарками для помолвленной пары, и всё, что остаётся девочке от её девичества – это период напряжённой подготовки к свадьбе.
Хедер (Еврейская школа) для мальчиков в Полоцке
Если девочка из состоятельной семьи, то это счастливое время она проводит, посещая драпировщиков и портных, собирая бельё и перины, посуду из меди и латуни. Бывшие подружки приходят осмотреть приданое, с завистью щупают шелк и бархат наречённой. Счастливая героиня примеряет платья и накидки перед зеркалом, краснея при упоминании о дне свадьбы. А на вопрос «И как тебе жених?» она отвечает: «Откуда мне знать? На помолвке была такая толпа, что я его даже не видела».
Брак был таинством для нас, евреев Черты. Создание семьи и воспитание детей было служением Богу. Каждый еврейский мужчина и каждая еврейская женщина вносили вклад в исполнение древнего обещания, данного Иакову – в изобилии разбросать его семя по Земле. Поэтому считалось, что быть родителями – главное дело жизни. Но в то время, как мужчины, помимо производства потомства, могли заняться изучением Закона, единственным делом женщины было материнство. Угроза остаться старой девой, соответственно, была величайшей бедой для девочки, и для предотвращения этой катастрофы, девочка и её семья, включая самых дальних родственников, должны были приложить все усилия – либо внося вклад в её приданое, либо скрывая её недостатки от брачного посредника, либо держа пост и молясь о том, чтобы Бог послал ей мужа.
Все дети в семье не только должны найти пару, но и вступить в брак согласно старшинству. Младшая дочь ни в коем случае не должна выходить замуж раньше старшей. Дом может долго быть полон незамужних дочерей, если старшая не снискала расположения будущей свекрови, ни одна дочь не может выйти замуж прежде, чем это сделает старшая.
Моя двоюродная сестра была повинна в вероломном желании выйти замуж раньше старшей сестры, которую, к сожалению, отвергала одна свекровь за другой. Мой дядя опасался, что младшая дочь, обладающая жестким и деспотичным характером, сможет осуществить свои планы, тем самым опозорив свою несчастную сестру. Поэтому он поспешил заключить союз с семьёй, чей социальный уровень был гораздо ниже, и девочку поспешно выдали замуж за мальчика, о котором мало что было известно, кроме того факта, что он был подвержен чахотке.
Склонность к чахотке не считалась чем-то ужасным в эпоху, когда суеверия были более популярны, чем наука. На одного пациента, который обращался в Полоцке к врачу, приходилось десять, которые шли к нелицензированным лекарям и чудотворцам. Если у моей мамы была сильная зубная боль, от которой не помогали проверенные домашние средства, она отправлялась к Двоше, благочестивой женщине, лечившей с помощью огнива – она произносила тайную молитву, высекая при этом искры. Во время эпидемии скарлатины мы защищались, нося на шее красную шерстяную нить. Перец и соль, завязанные в углу кармана, эффективно оберегали от сглаза. Были счастливые знаки, счастливые сны, духи и хобгоблины – жуткая коллекция, собранная из демонологий Азии и Европы нашими странствующими предками.
Такой же древней, как и народные поверья, была организация нашей небольшой общины. Это была кастовая система с чётко выраженными социальными уровнями, и семьями, объединёнными клановыми узами. Богатые смотрели свысока на бедных, купцы – на ремесленников, а в рядах ремесленников выделялись более высокие и низкие классы. Дочь сапожника не могла надеяться выйти замуж за сына лавочника, если только за ней не давали огромное приданое, и ей пришлось бы смириться с пренебрежительным отношением к ней золовок и деверей.
Лишь одно могло поднять человека выше его социального уровня, и это учёность. Мальчик из трущоб имел все шансы войти в богатый дом, если он был способным и имел склонность к изучению Священного Писания. На ярмарке женихов бедный ученый был предпочтительнее богатого невежды. По выражению наших бабушек, мальчик, напичканный знаниями, стоит больше, чем девочка, напичканная деньгами.
Простое благочестие, не подкрепленное обучением, имело аналогичную ценность в глазах хороших семей. Особенно это относилось к хасидам*, секте энтузиастов, которые ставили религиозную экзальтацию* выше раввинских знаний. Экстаз в молитве и фантастическое веселье в дни религиозного ликования делали хасида героем среди своих. Дед моего отца, чьих знаний иврита едва хватало, чтобы учить начинающих, прославился в Черте своей святой жизнью. Его называли Исраэль Киманьер, по названию деревни Киманье, откуда он был родом, и люди гордились тем, что имели с ним даже шапочное знакомство. Исраэль был практически нищим, но он молился больше других людей, никогда не нарушал предписанного евреям, делился последней коркой хлеба с каждым встречным нищим и ночи напролёт общался с Богом. Среди его родни были коробейники*, голодающие ремесленники и неудачники, но Исраэль был цадиком* – благочестивым человеком – и слава о его праведной жизни искупила весь его несчастный род. Когда его внук, мой отец, решил жениться, он хвастался тем, что был прямым потомком Исраэля Киманьера, и выбирал себе невесту из лучших семей.
Возможно ещё стоит тот маленький домик, который благочестивые евреи из Киманье и соседних деревень построили для моего прадеда около ста лет назад. Он был слишком беден, чтобы построить свой собственный дом, поэтому добрые люди, которые любили его и которые были почти так же бедны, как и он, собрали несколько рублей, купили участок и построили дом. Построили, да будет известно, своими руками, ибо они были слишком бедны, чтобы нанимать рабочих. Они носили на плечах балки и доски, а по дороге пели и танцевали, как они пели и танцевали при внесении свитка Торы в синагогу*. Они таскали, пилили и колотили, пока не был забит последний гвоздь; и когда они вели святого человека в его новое жилище, их радость была больше, чем от коронации царя.
Эту маленькую лачугу необходимо сохранить как памятник идеализму, который редко встречался за пределами Черты.
Что же было основным источником благочестивого энтузиазма, благодаря которому был построен дом моего прадеда? В чём заключалась суть проявления иудаизма в Черте? Лишённая гротескной маски формальностей, обрядов и средневековых суеверий, религия этих фанатиков была просто верой в то, что Бог есть, был и будет, и что они, дети Иакова, были Его избранными посланниками, чтобы нести Его Закон всем народам. Под громадными томами талмудистов* и комментаторов скрижали Моисея остались нетронутыми. Из лабиринтов каббалы* чистое
