результате кадровой чехарды к власти пришли ферганец Иманжон Усманходжаев и ташкентец Рафик Нишанов. К концу советской эпохи вновь наступил период правления самаркандского клана во главе с Исламом Каримовым, а после его смерти – Шафкатом Мира-моновичем Мирзиёевым. Еще со времен Рашидова сложился некий неформальный союз (или альянс) самаркандцев и ташкентцев, вступивших в компромисс по поводу комплементарного распределения властных полномочий, противостоящий агрессивным ферганцам. В результате андижанских событий 2005 г., за которыми стоял этот клан, народное волнение вполне имело потенциал перерастания в широкое «мусульманское восстание».
Вряд ли следует пояснять, что вслед за сменой «вершины» власти представителя того или иного клана автоматически происходила смена всей правящей элиты и инкорпорирование в политический процесс представителей победившего кланового сообщества.
Режим И. Каримова, функционирующего благодаря умелому лавированию между интересами отдельных кланов, до 2013 г. выглядел вполне стабильным. Однако в этом году произошел «внутрисемейный» кризис каримовской вертикали. В развертывании кризисных событий в полной мере проявилась другая особенность кланогенеза Узбекистана, а именно его «мозаичная» рыхлая структура. Низкий уровень консолидации и фрагментарность узбекских кланов обусловлены, во-первых, многоэтничностью процесса их генезиса, в котором участвовали полиэтничные и не всегда связанные родством группы; во-вторых, присутствием в кланогенезе социальных сущностей с различным культурным кодом. Наряду с кочевой компонентой в формировании клановых сообществ принял участие маххалийский (сартский городской) компонент коренного оседлого населения Маверанахра.
Сложное сочетание социальных компонентов, участвующих в зарождении и развитии узбекских кланов, стало причиной внутри-клановой конкуренции. Так, уже в 2012 г. старшая дочь первого президента Узбекистана, светская дива, дипломат, модельер, писатель Гульнара Каримова на вопрос, может ли она претендовать на роль преемницы главы государства, заявила, что является «амбициозным человеком, а потенциальным главой государства может быть каждый, кто имеет амбиции и при этом еще некие мозги и стремление»[121].
После конфликта с Рустамом Иноятовым, руководителем Службы национальной безопасности, которому президент был во многом обязан стабильностью режима, Г. Каримова была арестована. Дальнейшая ее судьба доподлинно неизвестна.
После смерти И. Каримова, явившейся в том числе результатом семейного скандала, на основе внутриэлитного консенсуса власть перешла к «ближайшему» помощнику и опытному аппаратчику премьер-министру Шафкату Мирзиёеву.
После того как новый президент освоился в должности, как и следовало ожидать, началась расчистка «площадки» для переформатирования властной вертикали очередного семейного клана. «Семья для меня священна… знаю характер каждого внука…» – не без скрытого значения заявил Ш. Мирзиёев в документальном фильме «Господин Президент» (июль 2018 г.)[122].
За короткий срок новая правящая семья получила вполне осязаемые контуры.
Муж старшей дочери президента Саиды Ойбек Турсунов был назначен заместителем главы управления делами Администрации Президента, его отец-генерал стал одним из руководителей На-цгвардии Узбекистана, брат, полковник Улукбек Турсунов, занял должность заместителя начальника ГУВД г. Ташкента. Сам Ойбек побратался с главой Чечни Рамзаном Кадыровым и стал проявлять активность в международных отношениях. Именно ему было передано «выморочное наследие» Ислама Каримова, контролируемое зятем (мужем младшей дочери Лолы Каримовой) Тимуром Тилля-евым, в том числе оптовый рынок «Абу Сахит» в столице[123]. Однако после размолвки с женой Ойбек 6 сентября 2018 г. был уволен из администрации и даже выехал за границу[124].
Младшая дочь Ш. Мирзиёева Шахноза замужем за Отабе-ком Умаровым, быстро продвигающимся по служебной лестнице. Младший зять работал по линии иностранных дел в южно-корейском посольстве, с января 2017 г. перешел на службу в личную охрану президента, а с января 2018 г. стал заместителем начальника СБ президентской администрации. Непосредственно под младшую дочь главы Узбекистана было учреждено Министерство дошкольного образования, в котором по молодости лет она заняла должность первого заместителя министра[125].
Кроме дочерей в ближайшем окружении семейного клана Ш. Мирзиеева имеется «новая принцесса», претендующая на замещение Г. Каримовой. Это 30-летняя Диора Усманова – племянница супруги президента, молодая вдова Бабура Усманова (племянника российского миллиардера, этнического узбека Алишера Усманова), погибшего в автокатастрофе в центре Ташкента в мае 2013 г. Светская дива воспитывает дочь Мариам, живет на два дома в Париже и Ташкенте и занимается производством детской брендовой одежды Bibiona Couture. Британская Daily Mail в марте 2016 г. писала о Диоре Усмановой, «узбекской Марии-Антуанетте»: «Сногсшибательная жизнь гламурной “принцессы”, которая продает детские платья за 5000 фунтов стерлингов»[126].
Таким образом, фрагментарность и неустойчивость клановой организации Узбекистана, обусловленной историко-культурным контекстом и незавершенностью этнической консолидации, выглядит следующим образом.
Схема 5. Клановая организация Узбекистана
Именно эта особенность узбекских кланов, во-первых, не позволила агрегировать в постсоветский период мощные центры социальной силы, конкурирующие с центральной властью, и, во-вторых, позволила осуществить безболезненный транзит власти без социальных потрясений.
В основе клановой организации Таджикистана лежит двойственность культурных наслоений его населения. Потомки индоиранских ариев, не совсем ассимилированные тюрко-монгольскими кочевниками, образовали на момент советизации Таджикистана сартское население городов так называемой Восточной Бухары, а сохранившие свою самобытность тюрко-монгольские номады, представленные многоплеменной массой локайцев, карлуков, ката-ганов и др., осели «атономными» анклавами в долинах юга и юго-запада страны, чресполосно соседствуя с узбеками и оседлыми таджиками. Этнические узбеки компактно проживают и в Согдийской области Таджикистана.
Особенностью современного социального устройства Таджикистана является наличие в изолированных высокогорных долинах почти автономных «протогосударственных» объединений.
Такая политкультурность, многоэтничность и территориальная замкнутость населения постсоветского Таджикистана обусловила присутствие в социальной структуре суб-этносов: ходжентцев (север), кулябцев (юг), ура-тюбинцев, каратегинцев (Гиссарская долина), гиссарцев (центр), которые, в свою очередь, дифференцируются по признаку кровного родства и интегрируются по территориальному признаку в авлоды.
Совершенно обособленно существуют территориально-этнические объединения памирских народностей – ягулемцев, являющихся сектантами-иманлитами, киргизов восточного Памира.
Значительная роль в организации «низового звена» клановых сообществ Таджикистана принадлежит Машварату (Совету старейшин), включающему уважаемых людей, не занимающих никаких официальных должностей, но регламентирующих и управляющих общинами кишлаков и поселений. В компетенцию Машварата включены не только вопросы внутренней организации первичных общин, но и защита их от внешних угроз. Наряду с Машваратом функционирует Махаллинский совет, который следит за благосостоянием каждой семьи, организует акции взаимной помощи, собирает общественные фонды на благоустройство и оказание помощи нуждающимся.
Важным институтом низовой организации таджикского общества являются собрания мужчин – Джамомады, на которых соседи, родственники, близкие общинники-мужчины решают жизненно важные вопросы.
Саиды и Ходжы, считающиеся потомками пророка Мухаммада, составляют наиболее авторитетную элитную группу Таджикистана, статус которой намного превосходит статус государственного чиновника или просто богатого таджика.
В Горном Бадахшане в районах гармского направления особым авторитетом пользуются пиры (или духовные учителя), определяющие практические решения своих учеников – муридов[127].
Схема 6. Клановая организация Таджикистана
Президент Таджикистана Э. Рахмон, по воспоминаниям дипломата А. Адамишина, буквально
