Второго июня, помогая весне, мы сокрушили последние ледовые перемычки на Парусном озере и вывели «Щелью» в исток реки Чеша, которая впадает в Чешскую губу Баренцева моря. Спускаясь по течению, любовались веселой тундрой. Проплыли мимо озера, сплошь усеянного стаями птиц. Лебединые пары плавали вперемешку с гусями. Птицы играли, резвились, взмывали ввысь и снова опускались на воду. От сверкающих крыльев, брызг рябило в глазах.
Вокруг «Щельи» танцевала весна. Буторин был прав: не отставай от нее и почувствуешь себя богатырем. Теперь это ощущение казалось мне естественным, как солнечный свет и пение птиц.
2
Баренцево море встретило нас приветливо. Дул теплый южный ветер, с тихим шелестом катились вдаль прозрачные зеленые волны. В ожидании отлива стали на якорь. Буторин развернул карту Чешской губы.
— Если ветер не переменится, пойдем на север к мысу Микулкин. Там гидрометеостанция.
Будет благоприятный прогноз — махнем через губу на Индигу.
Теперь все зависело от ветра. Если задует с севера, придется повернуть на юг, идти вдоль берега, огибая весь этот огромный морской залив. До Индиги доберемся не скоро. Лучше бы, конечно, на–прямо, как поморы.
Ветер не переменился, только стал свежее, и мы пошли на север вдоль скалистого, заснеженного берега. Я наблюдал в бинокль, как беснуются буруны на прибрежных рифах. Это мыс Западный Лудоватый.
«Какие красивые скалы, — подумал я. — Подойти бы поближе, сфотографировать».
И вдруг заглох двигатель. Буторин пытался завести его, но не смог. Неуправляемую «Щелью» несло на красивые скалы.
— Опять, наверно, карбюратор, — сказал Буторин, оглядываясь. — Можно стать на якорь. Нет, лучше паруса вздернем.
У нас было два паруса, косой и прямой. Мы поставили оба, и «Щелья», похожая на жар–птицу, медленно поплыла вдоль грозного мыса. Я сфотографировал его несколько раз.
Прочистив карбюратор, Буторин завел мотор. К мысу Микулкин подошли около полуночи. Засмотрелись на живописную бухту, на метеостанцию и поплатились за это: заскрежетав обоими бортами, «Щелья» остановилась. Мы еле удержались на ногах, в корме лязгнули пустые бидоны.
В прозрачной воде хорошо были видны темно–бурые оплетенные зелеными водорослями камни. «Щелья» плотно сидела на них. Один камень даже выступал немного над водой в каких–нибудь пяти метрах от борта. А мы не заметили! Проход в бухту — левее, ближе к берегу.
Попробовали столкнуть «Щелью», упираясь в камни шестами, — даже не шелохнулась. Вот–вот начнется отлив, и она повиснет на каменных пиках. Налетит шторм…
— Спускаем «Щельянку», быстро, — сказал Буто–рин. — Переложим груз.
С большим трудом, напрягая все силы, спихнули облегченную «Щелью» с камней, выбрались на глубокое место. Долго не могли отдышаться.
— Чуть не пропороли брюхо, — сказал я. — Хорошо, что камни такие, как ладошки.
— Малым ходом шли. а то бы врезались… Работники станции истопили специально для нас
баню, дали веники из тундрового кустарника. Я залез на полку и чуть не задохнулся. А Буторин все поддавал пару. Крепился я минут десять, бросил веник, спустился вниз. — Не лазь туда, Дмитрий Андреевич, умрешь. Мы с начальником станции успели передать в «Правду Севера» репортаж о переходе через полуостров, а Буторин все еще блаженствовал в бане. Наконец явился измученный, розовый. Жена начальника принесла ему валенки, оказались малы. Принесла другие — тоже. — Это все детские, — проворчал Буторин. Хозяйка принесла огромные, тяжелые калоши с теплой подкладкой.
— Это мы на валенки надеваем зимой. Примерьте.
— Вот это да! — заулыбался Буторин. — В самый раз… Он влюбился в эти калоши. Когда укладывались спать, повертел их в руках, вздохнул:
— Мне бы такие. Стоять у мотора — красота. Как думаешь, Евгеньевич, удобно будет попросить, чтобы мне их уступили?
— Удобно–неудобно, а выклянчим, — ответил я решительно. — Мы им тоже сделаем какой–нибудь подарок. Утром хозяйка сама предложила калоши Буторину. Он был растроган.
На станции пять человек, мы у них первые гости в этом году. Уговаривали пожить недельку. Но мы уже прикинули по карте–напрямую через губу до устья реки Индиги около ста километров. Погода — как по заказу. Начальник станции Юрий Степанов пожаловался: — Живем без лодки. На рыбалку или за нерпой — на плоту. Не только у нас, на всех гидрометеостанциях то же самое. Начальство опасается несчастных случаев.
— На берегу моря без лодки! — удивился я. — Это не жизнь.
— Да, скучно, что говорить… Продайте нам «Шельяночку», а? Дмитрий Андреевич?
— Без маленькой лодки нам никак нельзя. А что за посудина у вас на берегу?
— Была когда–то шлюпка. Мы уже думали. Дырявая вся.
— Пойдем поглядим…
Он осмотрел старую посудину и сказал, что ее можно привести в порядок: надо проконопатить и залить щели гудроном. Где его взять? У нас целое ведро — можем уделить. Лодка будет хоть куда.
На прощанье мы подарили работникам станции пачку патронов и полбутылки спирта, наш неприкосновенный запас. Отходили в час ночи, но провожать «Щелью» вышли все, даже трехлетняя полярница, дочь начальника станции Светлана.
Переход через Чешскую губу был спокойным для нас и беспокойным для Пыжика: Буторин поместил его на «Щельянку», которую мы вели на буксире, он слезно, до хрипоты лаял, не спуская глаз со «Щельи», ему казалось, наверно, что она убегает от него. «Щельянку» после этого перехода он стал презирать.
Короткая остановка в устье Индиги (взяли на метеостанции прогноз погоды–неважный), и снова в путь.
— Пойдем к Святому Носу, — решил Буторин. — В случае чего, убежим обратно в Индигу.
Святой Нос, узкий белокаменный мыс, по форме напоминающий копье, издавна пользуется у моряков дурной славой из–за мощных течений, водоворотов и длинной гряды подводных камней. Удобной стоянки здесь нет.
Издалека мы увидели маяк — высокую каменную башню, опоясанную черными и желтыми кольцами. Стали на якорь и втроем, считая Пыжика, отправились в гости. Поднялись на каменистый обрыв, увидели чистый, нарядный поселочек — новые одноэтажные дома, служебные постройки. А поодаль–древняя, сказочно кривая избушка.
Местный начальник Василий Бондарь, молодой чернобровый украинец, не поверил сначала, что мы пришли из Архангельска.
— Я думал, из Индиги, — сказал он, внимательно изучив наши документы. — Ужинать! Хозяйство покажу завтра, оно у нас образцовое, первое место в соревновании. А сегодня — гуси и настоящее украинское сало. Здесь все охотники, и Роза, моя жена, так научилась гусей готовить — объеденье. Сначала не получалось, но я ее научил!
