После появления у нас нового директора в школе, как по волшебству, появилась мастерская, оснащенная циркулярной пилой и даже токарным станком, что сразу изменило мое отношение к этому заведению. Новый директор параллельно вел уроки труда, которые нравились мне наравне с уроками физкультуры. Понемногу что-то переменилось и во взаимоотношениях школяров с учителями. Школа уже мне не казалась местом лишения свободы, а учителя – надзирателями. Учителя после случая с оружием оставили меня в покое, радуясь уже одному – отсутствию взрывов и стрельбы на переменах. А тем временем, независимо от темы урока, я доставал листок бумаги, чертил и перечерчивал конструкции вечного двигателя и других устройств, а после уроков остаток времени проводил в домашней мастерской, пытаясь вдохнуть в них жизнь.
Где-то примерно в это время я и познакомился со своим будущим товарищем Толькой, младшим из отпрысков большого семейства Загурских. Точно не помню, при каких обстоятельствах это произошло. Буду у него, обязательно расспрошу. У него изрядная память, помнит все, даже то, что и не нужно помнить. Между тем я думаю, что произошло это примерно так. Мы учились в разных классах, поэтому поначалу присматривались друг к другу.
В отличие от меня, он был правильным учеником и отлично учился. Начальный участок пути из школы домой у нас совпадал, поэтому мы доходили до его дома, прощались, а я брел дальше.
Вероятно, интерес к некоторым темам у нас совпадал, а начального участка пути от школы к его дому нам не хватало, поэтому мы барражировали между нашими домами, пытаясь обсудить все назревшие вопросы. Так потихоньку мы сдружились и стали встречаться уже и после школы. Потом с ним мы проводили вместе почти все дни. Часто я оставался у них и на ночь, хотя до своего дома мне было всего сотни две метров, обсуждая при этом бесчисленные фантастические проекты, которые роились в наших головах, как пчелы. Часто вечерами мы не могли разойтись, провожая друг друга от дома к дому и обратно, решая, как нам казалось, проблемы, совершенно не терпящие проволочек и отлагательств.
Его отец вначале присматривался ко мне, и я думаю, дело здесь не обошлось без советников его школьного окружения, где я пользовался вполне заслуженной репутацией, что было, в общем, справедливо. Шло время, но так как никаких негативных действий и событий, связанных с моим участием, не происходило, в конце концов, присмотревшись внимательнее ко мне, он одобрил наши взаимоотношения. У моей матушки появились, наконец, свободные от вечерней порки часы, и по этой причине она заполнила их молитвами, воздавая всем святым за появление в наших краях семейства Загурских.
Но, как говорится, когда господь, утомившись от своих дневных трудов и забот, на минутку вздремнет, черт, который не смыкает глаз, не тратит времени понапрасну, пускается во все тяжкие, и в результате этого вмешательства между двумя друзьями возникла, мягко говоря, размолвка. А дело было так. Мне пришла в голову очередная идея, существа которой я уже не помню, да это и не важно. Уроки закончились, но будучи дежурным, мой друг остался мыть полы в классе. В это время мне срочно захотелось обсудить возникшие мысли с другом, и я, в грязных башмаках, размахивая бумажкой, на которой что-то было изображено, с одухотворенным лицом, направился прямо к нему по уже вымытым полам.
Как я уже говорил, Толя был правильным мальчиком и постарался выдворить меня из класса, а я все-таки был на год постарше и покрепче, поэтому более правым оказался я. Шваброй, находившейся поблизости, я, чтобы он не шевелился, прижал его к стене. После такого случая мы всю зиму избегали друг друга, выбирая разные дороги, хоть разминуться в нашем селении было сложно.
И я опять остался один, точнее сказать один со своими обычными приятелями. Тут правда снова вмешались силы добра, может быть и сам Бог, видя, что в тот момент, когда он находился в объятиях Морфея, с верноподданными случилась неприятность. Желая замять недоразумение, знакомит меня с одним человеком, который может считаться моим настоящим учителем и крестным отцом по части радиотехники и электричества. Звали его Николай, и было ему в то время лет около тридцати или немногим более. Был он высокого роста, с темными глазами и располагающим к себе добродушным лицом, обросшим черной бородой, что придавало ему некоторое сходство с представителями цыганского племени. Познакомился я с ним благодаря своему однокласснику эстонцу по имени Вилли, который обитал в старой части «города» с матерью, тоже эстонкой, причем довольно сварливой.
Не знаю, какие ветры странствий или бури забросили этого человека в наше селение, но остановился он в доме у вдовы, матери моего приятеля, где я застал его за перемоткой трансформатора от лампового приемника. Следует сказать, что электричество нашему селению обеспечивал дизельный генератор. Его включали только под вечер. Сильные бураны часто обрывали провода, вызывали короткие замыкания, и бывало так, что в одной части поселка электрические лампочки взрывались от перенапряжения, тогда как в другой света от них было не более чем от свечи. Трансформаторы приемников тоже не выдерживали такого издевательства над собой и горели как спички, что и давало средства пропитания моему вновь обретенному знакомому.
Завороженный колдовскими действиями по намотке ровных рядочков проволоки на катушку, я забыл о Вили. Забыл я и о том, зачем собственно сюда я зашел. Так просидели мы с вновь обретенным товарищем до позднего вечера. На следующий день я появился у него снова и потом снова. Так продолжалось каждый вечер, но никто не выказывал никакого недовольства из-за моего присутствия. Ему тоже нравилось находиться со своим случайно обретенным почитателем. Иногда я помогал ему что-то поддержать и уже начинал чувствовать свою необходимость, и даже незаменимость. Вот так мы и подружились. Мне кажется, ему было тоже очень одиноко.
Ранее, освещая свою точку зрения о понятии дружба, я утверждал, что друзей не может быть много. Сказанное верно лишь отчасти. Лучше всего, если у человека есть несколько друзей, но разного возраста. Принято считать, что один друг должен быть значительно старше, чтобы учить и оберегать тебя. Другой должен быть моложе тебя, его учишь и оберегаешь ты, а третий – твой ровесник, с которым делишься всем ты, и вы оберегаете друг друга. Такое устройство жизни мне тоже нравится и даже представляется идеальным. Но если трудно найти одного друга, то, что и говорить об их большем количестве.
Вообще тема о друзьях и дружбе, на мой взгляд, необычайно важна и будет таковой, пока существует сама жизнь. Я убежден, что дружба и любовь человеку дается, как награда или божий дар, за вынесенные трудности или страдания. Мера эта никому кроме творца неведома, так что, размышляя над всем этим, поневоле отойдешь от атеизма и материализма, к которому нас приучали с детства. А еще для дружбы необходимо потратить много времени и труда, настолько это непростое дело. Возьмем, к примеру, мою матушку и меня. Сколько времени и сил ей пришлось затратить на меня! Зато потом у нее не было более верного друга и любимого сына, чем я. Дешевых друзей нет, даже в супермаркетах, но вы и сами хорошо это знаете.
Так долгими зимними вечерами, когда за окнами глиняных коробок завывал северный ветер, в доме Вили – мастерской по ремонту трансформаторов и радиоприемников – стояла уютная атмосфера дружеского взаимопонимания между мастером и его учеником. За этими увлечениями быстро промелькнула зима. За это время я многому научился, и не только практически. Откуда-то взялись книги с пожелтевшими листами, где были описаны всякие вакуумные приборы с очень интересными названиями, особенности которых без всякой надобности и разбора я впитывал в себя как губка.
Я уже разобрался с внутренним устройством и принципом действия электронных ламп, таких симпатичных стеклянных баллончиков; знал назначение конденсаторов и резисторов. Учитель увлек меня в страну радиолюбительства, из которой нет возврата. Как-то он признался мне, что мечтает сам сделать радиоприемник. Он говорил: «Починить приемник – это одно дело, а вот сделать его – это совершенно другое!» И это была правда, в чем мне пришлось убедиться позже на своем опыте.
У него собралось несколько огромных чемоданов с деталями от старых радиоприемников, представляющимися для меня огромными сундуками с сокровищами. Когда мастер начал испытывать ко мне симпатию, то доверял найти в этих чемоданах нужную деталь, и я перебирал их одну за другой, любуясь их цветом, формами и надписями. Вероятно, со стороны я был похож на кощея в юности, чахнущего над безмерными сокровищами.
Я уже раньше говорил, что в наших местах была атмосфера таинственности, которая порождалась не только окружающими сопками. Далеко с запада, со стороны озера Тенгиз, часто взлетали ракеты, их взлет и дальнейшее движение хорошо были видны с нашего селения. Уходили они на восток и, скорее всего, падали в Тихий океан. Страна развивала ракетную и ядерную технику, свидетельства об этом в буквальном смысле долетали до нас и падали нам на головы.
