Иногда наши водители, возвращаясь из поездок по степи, привозили кучи исковерканного металла ступеней ракет с радиоэлектронными узлами, которые мы с воодушевлением разбирали до атомов на детали. Вот было радости, если во всем этом удавалось найти компактные серебряные аккумуляторы, которые легко раскаляли гвозди, если ими перемкнуть выводы! Обычно, несколько дней спустя, после завоза нашими водителями «даров с неба», в наш поселок приезжали серьезные и сердитые люди, как будто мы сбрасывали им на головы эти железяки; они ездили по дворам и собирали то, что оставалось после проявления нашего любопытства. А оставалось не очень много.
Однажды под вечер я, как обычно, зашел к своему старшему другу и нашел его очень печальным. Он поделился со мной ее причиной и сказал, что семейная ладья пошла ко дну и завтра на рассвете он с попутным ветром отбывает в дальнейшее путешествие по миру. Чемоданы с «сокровищами» он может доверить на хранение только мне, так как путь его не ясен, а чемоданы представляют собой довольно увесистые предметы. Затем, не мешкая ни минуты, он предложил перенести их на хранение ко мне домой.
Матушка моя, человек чуткий и наделенная природным чувством юмора, завидев нас, несущих огромные чемоданы, деликатно осведомилась, куда это мы собрались, на ночь глядя. Но потом быстро уловила существо дела, собрала на стол все, что необходимо в таких случаях, и мы втроем провели наш последний вечер. Прощаясь, мастер сказал, что если к зиме он не объявится, то содержимым чемоданов я могу располагать по своему усмотрению. Потом на минутку задумался, как бы что-то хотел добавить, но махнул рукой и скрылся в темноте ночи. Ком в горле не давал мне произнести даже двух, трех прощальных слов. Больше в нашем селении его никто не видел.
Я снова оказался в одиночестве. Где-то в это время случился многодневный буран, оборвавший электрические провода, и несколько дней мы не высовывали нос на улицу. Долгими вечерами я проводил с зажженной керосиновой лампой, читая Майн Рида и книги про радио. К тому времени я выписал почтой прекрасный справочник радиолюбителя, объемом более тысячи страниц, выпущенный издательством «Наукова Думка». За несколько лет чтения и практических упражнений эта книга дала мне в области радиотехники столько знаний, что в последующие годы я не испытывал затруднений с их недостатком. Их и сейчас хватает. Это позволило года через три мне реализовать мечту моего старшего друга – спроектировать и смастерить приемник с двойным преобразованием частоты и высокой избирательностью, что позволяло отстраиваться от «глушилок» и слушать «зарубежные голоса».
В тот зимний вечер заунывный вой ветра непроглядной снежной многодневной бури уже начинал навевать на меня тоску, казалось, все живое уже исчезло за стенами дома. А после чтения Майн Рида «Затерянные в океане» у меня тоже появилось ощущение, будто бы и я затерялся в бушующем снежном буране. И тут меня осенило, нужно собрать приемник! И таким образом может быть удастся узнать, как там поживает остальной мир?
Схема детекторного приемника у меня была, изготовить катушку и антенну ничего не стоило. Основная проблема в этом деле была связана с изготовлением детектирующего элемента. Свинец и сера нашлись легко. Также быстро были расплавлены и разбиты на кусочки. Приладив, как советовали в книге, к одному из кусочков иголку, я получил главный элемент детекторного приемника, полупроводниковый детекторный кристалл. Дальнейшее было не более чем делом ловкости рук. Схему пришлось скручивать, в результате на столе образовался ежик из катушек, проволочек и конденсаторов.
Восторгу моему не было предела, когда с замиранием сердца, поворачивая валик переменного конденсатора, услышал, как в наушниках сначала раздался шорох, а потом пробился человеческий голос, сообщивший мне по секрету о том, что сейчас национальный оркестр имени Курмангазы исполнит что-то из народной музыки. И точно, заиграла популярная мелодия на казахских домбрах, знакомая всем жителям нашей республики. Меня удивляла гениальность композитора, создавшего атмосферу и эмоциональное состояние наездника в лошадиных скачках по безбрежной степи. И это при помощи такого простого инструмента! Не зря видно говорят, что все гениальное, – просто.
Мы строим аэросани
Приближалась весна! В наших краях она всегда приходила ошеломляюще быстро. Солнце уже поднималось высоко и солнечных дней становилось заметно больше. В один из таких дней, возвращаясь домой из школы, у меня состоялось примирение с моим товарищем Анатолием. Со стороны это сильно смахивало на примирение влюбленных после какой-то случайной и нелепой размолвки. Мы опять провожали друг друга от дома к дому и не могли расстаться.
Уже не вспомню, как и у кого возникла идея построить самолет. Дело это тогда представлялось нам хоть и сложным, но вполне осуществимым. Мы представляли себе как, взлетев, мы сможем с высоты взглянуть на наши сопки, на Ишим, и, кружась над поселком, здороваться с нашими жителями, покачивая крыльями. С каким восхищением будут стоять, подняв голову к небу, и наблюдать за полетом юные жительницы нашего селения!
Покружив так немного, потом можно отправиться и полетать над степью в поисках деталей упавших ступеней ракет. Понятно, что полет нашей фантазии не был ограничен горизонтом. Мне хотелось не спеша пролететь над Ишимом и посмотреть, а что там творится дальше? Я говорил себе: «Если у нас здесь с горы так здорово, что дух захватывает, то что можно будет увидеть там, на краях Ойкумены!»
Кроме чтения справочника радиолюбителя я был помешан на чтении Майн Рида, Стивенсона и некоторых других писателей. Толя свихнулся на Фениморе Купере и Конан Дойле с Шерлоком Холмсом. Так что, честно говоря, по образу и подобию мыслей мы были как два сапога пара.
Тем летом для борьбы с вредителями полей к нам прислали кукурузник, который разбрызгивал над полями ядохимикат под названием ДДТ. Чтобы приблизиться к авиации и самолетам, мы с другом записались добровольцами, которые с указателями в руках показывали пилотам кукурузника, в каком месте надлежит включать и отключить брызгавшее ядом устройство. Кукурузники, побрызгав поле, пролетали также над нами и обрабатывали ядом нас с головы до ног. За день работы мы пропитывались дустом так, что забрызганная и высохшая одежда стояла колом.
По-видимому, подобная «закалка» и обработка наших молодых и неокрепших организмов позволила впоследствии мне выжить, побывав в чреве взорвавшегося реактора блока Чернобыля. К слову сказать, наш общий товарищ и сосед из Камышинки, Погоржальский Ваня, с которым я познакомился позже, стал командиром вертолетного полка и почти в это же время сбрасывал с вертолета на блок и заодно мне на голову мешки с песком, пытаясь потушить этот злосчастный реактор.
Автор сознательно резко и неожиданно переместился в пространстве и во времени, чтобы разбудить задремавшего друга-читателя. В жанре воспоминаний считаю такой прием уместным, так как мысли у человека легко перебрасываются с одного предмета на другой, а не возникают в хронологическом порядке. Так вот, думаю, обработка химическими реактивами и ядами повышает устойчивость организма человека к воздействию на него и других неблагоприятных факторов, в том числе и радиоактивных.
И вот таким образом, при посредстве вредителей полей, нам с другом удалось вступить в контакт с посланцами неба, – пилотами кукурузников, а те в свою очередь показали нам кабину и позволили подержаться за штурвал самолета. Уточнив некоторые детали, мы с другом при необходимости могли бы поднять этот аппарат в воздух, правда, с посадкой могли возникнуть осложнения. Умение оживить любую попавшую мне в руки технику служило позже источником постоянных шуток моих друзей и знакомых. Иногда в чем-то помогало, а иногда откровенно мешало.
В студенческие годы мне пришлось работать с группой однокурсников в тех местах, где ныне находится город Нижнеилимск. Возвращаясь по тайге с компанией своих товарищей после купания в реке Илим (не путать с Ишимом), мы наткнулись на брошенную технику для транспортировки спиленного леса, на гусеничном ходу и с многочисленными лебедками; ее, кажется, называют трелевщиками. Это технику тогда я увидел впервые. У нас в степи такого не было. Многочисленные лебедки этой машины были размотаны, двигатель заглушен, а в ближайшей окрестности отсутствовали всякие следы пребывания человека, во всяком случае, наши крики остались без внимания.
Следуя своим естественным наклонностям и любознательности, мы забрались в кабину, где я охотно провел урок начинающего тракториста для моих товарищей, вооруженных в основном далекими от жизни теоретическими знаниями. Один из них высказал предположение, что прогулка по тайге на этой технике может оставить незабываемое впечатление на всю оставшуюся жизнь. В те времена стартеры на такой технике отсутствовали, а заводилась она, как правило, с помощью вспомогательного двигателя – «пускача», что требовало специальных знаний и определенного искусства. Через непродолжительное время «пускач» затарахтел, а еще через минуту, другую после моих манипуляций с пусковыми рычагами, выплевывая черные клубы дыма, был запущен основной двигатель. Раздались крики восхищения и восторга, перегруженного теоретическими знаниями студенческого народа. Верхом на трелевщике мы прибыли в лагерь, где к тому времени давали «праздничный» ужин. После ужина мои товарищи облепили пыхтевший трелевщик и уже без меня осваивали практические навыки езды по тайге. Ездили до тех пор, пока не закончилось топливо. Там трелевщик и был оставлен.
