— Итак, я доставлю его назад, сюда, — повторил Кроукер, чтобы не было никакой ошибки.
— Верно. — Лиллехаммер бросил на него косой взгляд. — Нарочный доставил вам все, что нужно?
— Служебные удостоверения, паспорта, деньги в юанях в долларах, билеты, заказ на номер в токийской гостинице. Все.
— А что в отношении оружия?
«Солдат — всегда солдат», — подумал Кроукер.
— Я сумею постоять за себя. — Он поднял свою руку из титана и поликарбоната, сжав вместе иглообразные ногти.
— Годится.
— Думаю, что да.
Кроукер повернулся, чтобы уйти. Затем резко обернулся, как если бы внезапно к нему пришла новая мысль.
— Еще одна вещь. Почему вы мне не сказали, что знали, кто убил Доминика Гольдони?
Лиллехаммер, всегда сохранявший хладнокровие, не изменил себе и на этот раз.
— Откуда вы узнали? — спокойно спросил он. Воздух в камере действительно был отвратительный. Может быть, вышла из строя вентиляция, подумал Кроукер.
— Это неважно. — Он приблизился к Лиллехаммеру. — Вы думаете, что я растерял все свои контакты?
— Все это вас совершенно не касается. Я не знаю, какая муха вас укусила.
Кроукер еще на шаг приблизился к собеседнику.
— Скажите мне, это До Дук сделал с вами? Превратил ваше лицо в маску? Ведь в этом все дело, не так ли?
— Пожалуй, хватит об этом, — резко оборвал его Лиллехаммер. — Заткнитесь и делайте свою работу. Не дурите со мной.
— Я вас не боюсь.
— Тогда вы глупец.
— Не глупец. Просто достаточно подготовлен. — Он ухмыльнулся, глядя на Лиллехаммера. — Вы когда-нибудь слышала о том, как ходят задом наперед? Нет? Мы так делала нередко в нью-йоркской полиции, иначе рискуешь получить нож в спину. Не от тех, кого вы преследуете или в свое время отправили в отсидку, а от сотрудников министерства внутренних дел: захудалого окружного капитана, лейтенанта, сгорающего от нетерпения подняться по служебной лестнице, районных прокуроров, которым надо поточить свои политические топоры, от любого, с кем или для кого вы работаете. Конечно, мы заботились о своей безопасности. И мы никогда не забывали о тех страшно неприятных способах, которыми приходится предохранять себя от удара ножом в спину.
Лиллехаммер поднял обе руки.
— Давайте оставим эту скользкую тему, хорошо? — Он взглянул в сторону. — А, черт! Хорошо, слушайте. Мне необходимо, чтобы вы нашли этого ублюдка. Я не лгал вам. Да, я знаю его... по Вьетнаму. Он был одним из трех человек, которые посадили меня в клетку, издевались надо мной, сделала это. — Он провел по губам указательным пальцем. — Одним из этих подонков был сумасшедший парень по имени Майкл Леонфорте. Он ушел к аборигенам в Лаосе. Меня послали из своего подразделения доставить его обратно, но я был захвачен. Леонфорте командовал группой нунги — членов вьетнамского горного племени. Потом он привлек к себе еще двоих: свихнутого парня по имени Рок и его приятеля До Дука.
Лиллехаммер, возбужденный болезненными воспоминаниями, ходил взад-вперед по комнатке.
— Надо мной работал Рок, а другие смотрели, задавали вопросы, на которые я не отвечал. — Он отвел глаза от лица Кроукера. — Вы знаете эти их приемы. — Он передернул плечами. — Во всяком случае, в тот день помощь не появилась. Не было никого, кто спас бы меня. Они аккуратно порезали меня, завернули во что-то и доставили обратно к моим людям, как предупреждение. Проклятое предупреждение. — Лиллехаммер с трудом выдохнул воздух. — Это было давно, но я никогда не забуду пережитого. — Он постукивал ногами по полу, как если бы ему было холодно. — Потом это убийство Доминика. Мне достаточно было только взглянуть, чтобы понять, чьих рук это дело. Подонка До Дука, которого нанял брат Майкла Леонфорте — Чезаре, соперник Гольдони.
— Что в действительности лежит за вендеттой между семействами Гольдони и Леонфорте?
— Если бы я знал, я бы вмешался. Omerta, вы меня повяли? В любом случае выбор неизбежно останавливался на До Дуке. Его связь с семейством Леонфорте идет с войны во Вьетнаме. — Лиллехаммер перестал бегать, остановился перед Кроукером. — Этот чертов синий полумесяц, который До Дук вырезал на девушке, — отличительная татуировка всех нунги Леонфорте. Теперь я чувствую, что есть второе лицо, но я его еще не обнаружил. Для этого и нужны мне вы. Я знаю, До Дук на милю не подпустят меня к себе. Он почует меня, это так же верно, как то, что мы оба стоим здесь. Он — полузверь.
— Почему вы не рассказали мне всего этого с самого начала?
— Потому что это мое личное дело. Вы бы согласились сотрудничать тогда?
— Я могу быть вашим Исмаилом, а До Дук — вашим белым китом, — улыбнулся Кроукер. — Нет, тогда я бы не согласился.
— Вот видите! Я не мог рисковать!
Кроукер подождал немного.
— Это все?
— Да, поганое дело. — Лиллехаммер взглянул на свои часы, затем открыл дверь. — Теперь вам придется поспешить, чтобы успеть на свой рейс.
* * *
Свечение падало вниз, как вуаль с неба. Словно наблюдаешь, как тебя едят живым. Каждый мускул в теле Николаса испытывал боль и страх. Маска с другой стороны времени опускалась на него. Через мгновение она начнет разрезать на части его существо, как мясо на окровавленном столе мясника.
Как безумный, он искал Челесту — блестящую нить, с помощью которой он мог бы вытащить себя из-под оседающей на него смерти, подобной радиоактивному дождю, проникающему через кожу, плоть, кости, разъедающему его всего, начиная с внутренностей.
«Где она? Что произошло?» Психическая связь была порвана, и случилась та единственная неполадка, которой он боялся. Она теперь не сможет восстановить связь с ним. Он знал, что погибнет без ее помощи.
Свечение, проникая в него все глубже, вызывало асимметрическую пульсацию, которая нарушала естественные ритмы его тела. Отвратительный чужой ритм делался все сильнее, и одновременно слабел его собственный. Через мгновение в нем не останется ни мысли, ни души, ни жизни.
Затем давление прекратилось.
Он чувствовал, как от него освобождаются его глазные впадины. Свечение стало бледнеть. В этот момент его глаз тандзяна открылся. Освобожденный от паралича, который захватил его, он засветился прямо в кокоро, бил по мембране, вызывая энергию, которая была мыслью и теперь станет действием.
Николас открыл затуманенные глаза, увидел растянутое в гримасе лицо. Тело Мессулете выгнулось назад, руками он схватил горло. Он был прижат к брусьям клетки. Николас увидел отблеск стальной проволоки вокруг его шеи, глубоко врезавшейся в его горло.
Он поднялся со своего стула, как только что возвращенный к жизни мертвец. Его руки и ноги двигались быстрыми, спазматическими толчками, его тело дрожало, когда он попытался восстановить координацию между мозгом и мускулами. Нервные узлы его мозга все еще были в огне, но остальная часть тела не испытывала боли. Психическая связь с Мессулете была разорвана.
Человек с его лицом издал крик. Его руки оторвались от мертвой петли на шее и стали слепо метаться по прутьям решетки, захватывая волосы и тело Челесты. Она закричала. Челеста!
Мгновенно Николас оценил случившееся. Чувствуя, что может произойти, Мессулете взял инициативу в свои руки. Предпринятый им физический акт нападения на Челесту заставил ее ненатренированный разум порвать психическую связь с Николасом.
Мессулете держал ее голову в своих руках и бил ее лбом о стальные прутья клетки. Челеста пошатнулась назад, ослабив натяжение блестевшей петли на шее Мессулете. Он освободился, стянул с себя окровавленную петлю и отбросил ее в сторону.
Челеста была на полу за клеткой. Была она в сознании или?..
Николас чувствовал себя так, как если бы пробирался через воду. Его мысли двигались так медленно, что каждая его попытка связать одну мысль с другой вызывала острую вспышку боли.
Вокруг него струились ветер и жар, как от пылающего очага. Его отбросило назад, сбило с ног, повалило на стул, на котором он сидел раньше. Стул развалился на части. Головой он ударился о прутья дальней стенки клетки и перестал слышать.
Полная неподвижность. Подошел человек с его лицом.
Затем начался звон колокольчика, глубоко в нем самом, и зеленый прозрачный свет стал распространяться над ним.
Николас открыл свой глаз тандзяна. Он связался с кокоро и начал произносить основную молитву Аксхара, которой его научил Канзацу, его Тау-тау сенсей, его непримиримый враг.
Но жар стал снова подниматься, в носу появился запах белой горячей окалины, волосы зашевелились на коже. Звон, полупрозрачный свет, связывающие его с Челестой, его секретное оружие, затихали под натиском Мессулете.
Аксхара, все, чему научил Канзацу, оказалось бесполезным. Человек с его лицом дважды прошелся по клетке, затем поставил его на ноги.
И тогда Николаса осенило. Он не последовал точно за основной молитвой, отказался от уроков Аксхара, которые так прилежно изучал, и вместо этого стал слушать только звон внутреннего колокольчика.
