Вы воображаете, что новое учение есть поистине новое откровение, которое получили наилучшие люди, какие только остались в мире, — иноки, только и делающие, что занимающиеся молитвой Иисусовой<…>До приезда на Афон я или совсем не имел своего мнения по этому вопросу, или, скорее, представлял дело так, как и Вы, очевидно, представляете теперь. Но теперь, когда действительность, люди и обстоятельства показали мне противное, и, наконец, когда Господь открыл мне глаза, теперь я вполне и совершенно твердо убежден, что новое учение об имени»Иисус»есть не что иное, как самая коварнейшая уловка диавола, рассчитанная на то, чтобы произвести в Церкви Христовой новую самую злейшую и, б. м., последнюю ересь и через нее<…>отторгнуть громаднейшую часть чад Церкви [1681].
Не менее резкий отзыв содержится в статье иеромонаха Пантелеймона»В защиту земного удела Божией Матери», датированной 19–м октября 1913 года [1682]. Здесь молодой иеромонах в весьма резких тонах говорит об имяславцах:
Ересь имябожников — это только кратковременное попущение Божие на Гору Афонскую. Имябожники — это не истинные сыны Афона, а сыны погибельные среди избранников Божией Матери, подобно тому, как и в лице 12 учеников Христовых был один сын погибельный — Иуда. Новые еретики, вышедшие из Афона, — это плевелы, исторгнутые из священного удела Богоматери Ее владыч–ней рукою. Об имябожниках все истые афониты могут сказать: они вышли от нас, но не были наши [1683].
Статья иеромонаха Пантелеймона носит апологетический характер: он старается защитить Афон от подозрения в ереси и пишет об афонском имяславии как о»падении сынов погибельных, 20–й или 30–й части афонского населения, но не всего Афона» [1684]. Однако в другом месте той же статьи, говоря об опасности перенесения еретической»заразы»на Россию, иеромонах Пантелеймон признает, что речь идет о весьма значительном числе»отпавших»:
Кто видел ослепление, небывалое упорство и неистовое озлобление имябожников, отпавших сразу от Церкви в таком огромном количестве (какого церковная история не знает при появлении ни одной из ересей), тот<…>может представить себе опасность нашего положения<…>Если народ наш верит проповеди всевозможных выходцев–сектантов, то тем более поверит он слову монахов–афонцев, выдающих себя страдальцами–исповедниками [1685].
При чтении этих строк следует иметь в виду, что иеромонах Пантелеймон (Успенский) был одним из ближайших сотрудников епископа Феодора (Поздеевского) и священника Павла Флоренского, дружил с М. А. Новоселовым и занимался переводами Симеона Нового Богослова [1686], т. е. отнюдь не принадлежал к числу позитивистов и рационалистов, каковых было немало среди тогдашних профессоров академии. В своих сочинениях иеромонах Пантелеимон предостерегал против попыток рационального подхода к тайнам мистической жизни («мы своим рассудочным мышлением не можем понять и представить себе того, что совершенно недомысленно и сверх–рассудочно, — писал он, — поэтому не будем и пытаться проникнуть в заповедную и чуждую нам область» [1687]). И тем не менее в имяславии он не только не увидел ничего мистического или сверх–рассудочного, но, наоборот, усмотрел злейшую и опаснейшую ересь, искоренение которой представлялось ему делом первостепенной важности.
Приведенные в настоящем разделе выдержки из статей по имясла–вию, появившихся в 1913 году, показывают, насколько неоднозначной была реакция на это явление в кругах русской церковной и околоцерковной интеллигенции. В негативной оценке методов, использованных для разгрома имяславия на Афоне, сходились, как мы уже говорили, очень многие авторы — от крайне либерально, до крайне консервативно настроенных. Что же касается оценки самого имяславия как богословской системы, то здесь мы наблюдаем очень широкий разброс мнений — от открытой поддержки имяславия Новоселовым и негласной Флоренским до резкого отрицания его Пантелеймоном (Успенским). В оценке имяславия расходились даже те, кто являлись единомышленниками по многим другим вопросам.
Какова была реакция на афонские события в русских монастырях? Дошедшие до нас свидетельства достаточно противоречивы и не позволяют полностью воссоздать картину. С одной стороны, мы узнаем, что 10 июня 1913 года насельники Оптиной пустыни служили благодарственный молебен по поводу осуждения Синодом книги»На горах Кавказа», угрожавшей»заразить многих своей ересью»; после молебна вся братия монастыря подписалась под Посланием Синода [1688]. В начале июля газеты сообщают о сожжении на Валааме книги схимонаха Илариона»На горах Кавказа», ранее присланной туда самим Иларионом и имевшей там успех [1689]. С другой стороны, мы имеем немало свидетельств о том, что значительная часть русского монашества поддерживала имяславцев, хотя эта поддержка после осуждения имяславия Синодом носила молчаливый характер [1690]. Августом 1913 года датируются газетные сведения о сочувствии братии Жировицкого монастыря имяславским идеям и о том, что это вызывает беспокойство в Святейшем Синоде [1691]. О сочувствии монахов Ки–ево–Печерской Лавры имяславским идеям свидетельствует как тот факт, что именно этой Лаврой было в 1912 году осуществлено третье издание книги»На горах Кавказа», так и появление в 1913 году брошюры насельника этой Лавры иеросхимонаха Алексия»Божественно ли Имя Иисус?» [1692]; эта брошюра была запрещена Синодом [1693]. Наконец, известно, что настоятель Глинской пустыни архимандрит Исаакий (в схиме Исайя) после изгнания имяславцев с Афона охотно принимал их в пустыни и построил им келлии в скиту во имя святых и праведных богоотец Иоакима и Анны, чтобы они могли жить в уединении [1694].
Все это говорит о том, что отношение русского иночества к афонским спорам было неоднозначным. Некоторые монашествующие солидаризировались с имяславским учением об имени Божием, но не сочувствовали действиям имяславцев на Афоне. Многие согласились с осуждением имяславия Синодом просто из послушания высшей церковной власти. Другие испытывали растерянность, не зная, на чью сторону встать. Наконец, значительное число монашествующих предпочитало оставаться в стороне от споров, продолжая призывать имя Иисусово, но воздерживаясь от теоретического обоснования значения этого имени.
Говоря об отношении к имяславию в среде русского монашества, следует отметить, что это отношение менялось благодаря присутствию имяславцев в российских монастырях. Характерна в этом смысле история изгнанного с Афона имяславца схиигумена Кукши, ныне прославленного Церковью в лике святых. После прибытия в Россию он вместе с некоторыми другими афонскими имяславцами, по благословению митрополита Киевского Флавиана, был принят в число насельников Киево–Печерской Лавры. Поначалу лаврские монахи относились к имяславцам враждебно и недоверчиво. Первое время афонцы, сильно тосковавшие по Святой Горе, особенно часто ходили в киевские пещеры для молитвы; лаврские монахи говорили:«Вон, афонские воры пошли, надо следить, чтобы они не покрали деньги из кружек». Но постепенно афонцев полюбили и стали смотреть на них как на»изгнанников правды ради» [1695].
Особый интерес представляют свидетельства об отношении к афонским спорам тех подвижников из среды монашествующих, которые ныне прославлены в лике святых. Одним из таковых был преподобный Силуан Афонский, о котором мы говорили в Главе VI.
Другим выдающимся подвижником того времени был оптинский старец Варсонофий. Как мы помним, он принял деятельное участие в издании книги схимонаха Илариона»На горах Кавказа», порекомендовав ее Великой Княгине Елизавете Федоровне. В 1909–1910 годах старец Варсонофий регулярно читал эту книгу и давал на прочтение своим духовным чадам [1696]. В 1911 году старец Варсонофий продолжал читать книгу схимонаха Илариона своим духовным чадам, отмечая, что»все написанное в его книге заслуживает полного доверия, как осознанное на опыте» [1697]. Однако в июне 1912 года, после начала споров вокруг книги, старец Варсонофий написал одной из своих духовных дочерей:«Оказывается, есть там неправильности. Помни, сила не в слове, не в имени, а в Самом Христе, именуемом<…>Оказывается, предисловие этой книги все бы выкинуть надо, но сама по себе книга хорошая» [1698]' [1699]. Преподобный Варсонофий не дожил до апогея афонских споров и официального осуждения имяславцев Синодом: он умер 1 апреля 1913 года. Среди сохранившихся наставлений старца некоторые посвящены молитве Иисусовой. Вот одно из них:«Постоянно имейте при себе Иисусову молитву<…>Имя Иисусово разрушает все диавольские приражения. Они не могут противиться силе имени Христова. Все козни диавольские разлетаются в прах. Почему это так и как это происходит, мы не знаем. Знаем только, что это действительно так» [1700].
