Ввиду того, что наша Апология нигде не дает повода к обвинению в таком казуверном отделении, но, наоборот, нами многократно свидетельствуется, что мы в ней Имя Божие не отделяем в особую от Бога личность, а признаем за сияние и лучи сей Единой Личности и в этом смысле называем Богом, как неотделимую от Бога энергию Божества, то архиепископ Никон, нимало не смущаясь явными доказательствами своей клеветы, восклицает:«О, конечно, они протестуют против такого понимания». Не только протестуем, но говорим, что это гнусная и злонамеренная клевета [1728].
Наконец, Булатович касается доклада Троицкого, отличающегося, по его мнению,«несколько большею беспристрастностью», чем доклады двух архиепископов. Булатович подчеркивает, что позиция Троицкого в основных своих чертах не противоречит имяславскому учению:
Он единственный из всех моих судей дал себе труд прежде суда обменяться со мной мыслями и спросил, в каком смысле мы говорим то или другое. Все это привело нас к некоторому единомыслию, и, с одной стороны, я сознался в неправильности некоторых моих выражений, а с другой стороны он признал правильность основной мысли Апологии, что Имя Божие с объективной стороны есть часть Божественного Откровения, есть энергия Божества и Божество. С его исправлениями моих тезисов, которые он приводит в конце своего доклада, я в общем согласен и могу с уверенностью сказать, что если бы на Афон был послан не архиепископ Никон, а другое менее приверженное к архиепископу Антонию лицо, и это лицо в догматическом вопросе об Имени Божием стало бы на почву тезисов г. Троицкого, то весь спор уладился бы ко всеобщему умиротворению, ибо за что же иное ратуют имяславцы, как не лишь за Божественное достоинство Имени Божия с объективной стороны и за Божественную его силу, в виду хулений оных имяборцами? Ратуют они еще за отождествление Имени Божия с Богом в молитве и за право в этом смысле вслед за о. Иоанном Кронштадтским называть Имя Божие»Самим Богом». В тезисах г. Троицкого эти оба положения признаются православными [1729].
В то же время Булатович не соглашается с мнением Троицкого о том, что всякая идея является произведением человеческой деятельности.«Хотя природа человеческих идей еще в науке не выяснена, — пишет он, — но во всяком случае в ряду идей человеческих мы должны признать существование идей, внушаемых человеку Самим Богом». Именно эти идеи имяславцы считают»источником боговедения»и теми лучами истины,«которыми Сам Бог озаряет сердца и умы наши словесными семенами словесной Своей Энергии, сокровенными в глаголах Божиих и в Именах Божиих» [1730].
В заключительной части»Прошения», после уверений в готовности»исправить в следующем издании»те утверждения, которые Синод»найдет все‑таки неправильными и соблазнительными, или просто неудачными» [1731], Булатович от имени всех имяславцев просит Синод о справедливом суде:
Я и братия–исповедники признаем себя единомышленными с Православной Церковью, — но Церковь и монастыри Святейшим Синодом для нас теперь закрыты! Нас обвиняют в том, что мы вовсе не исповедуем, и нам приписывают слова, которые мы никогда и никому не говорили! Нас выставляют перед всем народом за бунтовщиков и еретиков, — но мы ни в том ни в другом не повинны.
Но кто же расследовал возведенную на нас ересь, кто судил нас? Каково же должно быть теперь отношение наше к господствующей в России духовной власти? Суда и следствия над нами до сих пор не было. Судите же нас или совсем нас отлучите, но отступиться от Святоотеческой Православной Веры во Имя Божие — мы не можем [1732].
«Прошение в Правительствующий Синод»завершается тезисным изложением учения об имени Божием, сделанным Булатовичем от лица имяславцев, и просьбой справедливого суда:
1) Имя Божие в самом обширном и таинственном смысле этого слова понимается во Святом Писании и у Святых Отцов равнозначащим с именем»Слово Божие»; то есть»Имя Божие»означает»Сын Божий».
2) Имя Божие, в более тесном смысле сего слова, означает различные именования Имени Божия, открытые Богом человеку, коими мы именуем Бога по Богооткровенным свойствам Его. В этом смысле понимаемое Имя Божие равночестно Глаголам Божиим, которые таинственно заключают в себе Дух и Жизнь, т. е. Божественную деятельность Божества, которая, будучи растворена верою воспринимающих сии Глаголы, освящает их и просвещает ко спасению и причащает Божеству. В этом смысле мы имеем право назвать Имя Божие — Самим Богом, ибо в нем мы восприемлем Божество Божественной энергии, а в сей энергии Божества непостижимо и недо–мыслимо вселяем в себя Самого Бога. В строгом же догматическом смысле Имя Божие, понимаемое в смысле Божественного откровения, есть энергия Божества и Божество.
3) Имя Божие есть Божественная Сила, Господственно действующая. Имя Божие в Боге и Бог в Имени Своем.
4) Имя Божие не только Свято, но, согласно Православному Ка–тихизису, Свято Само в Себе.
5) Именем Господа Иисуса Христа и знамением Креста освящаемся мы в таинствах.
6) Имя»Иисус»есть Имя паче всякого Имени, не как большее против других Имен Божиих, но как наиболее полно раскрывающее свойства человеколюбия Божия и спасения Богом падшего человека. Имя Иисус относится равно к Божеству и к человечеству Его. Имя Иисус есть предвечное. Имя Иисус не есть простое, ничего не значащее собственное имя, но есть самое совершенное наименование Сына Божия, имеющее величайший сокровенный смысл.
7) Евангельские книги и вообще всякое надписание Имени Божия и глаголов Божиих и всякое надписание Господня Креста, — достопоклоняемы наравне со Святыми Иконами.
8) Имяначертания и имязвучия не подобает почитать ни Святым Само по Себе, ни имеющим самосущно освящающую силу, ни почитать их Божеством или энергией Божества, ибо имяначертание и имязвучие, а также случайная мысль о Боге суть произведение деятельности человеческой. Но они суть Святые, поелику именуют Бога; самая же истина о Боге, к коей простирается ум и сердце человеческое, призывая Бога, и которая таится в именах и в глаголах Божиих, хотя не всегда и не всяким может быть восприемлема, но есть всегда Божество Святое Само в Себе и есть сила, освящаюшая, когда то соблагоизволяет Бог.
Покорнейше просим Святейший Синод, убедившись в Православии сих наших тезисов, признать, что мы, открыто исповедуя Божественность Имени Божия»Иисус», ни в чем не отступили и не отступаем от вероучений и догматов Православной Церкви и тем дать нам возможность со спокойной совестью предать себя духовному попечению Святейшего Синода и Пастырей церковных с тем, чтобы прекратить всякие дальнейшие догматические споры [1733].
Как и можно было ожидать, никакого официального ответа от Синода на данное»Прошение»не последовало. Синод руководствовался принципом»Roma locuta est» [1734] и не намеревался продолжать дискуссию, в которой, как казалось его членам, Посланием от 18 мая 1913 года была поставлена жирная точка. И тем не менее активность имяславцев, публиковавших одно апологетическое сочинение за другим, вынуждала сторонников позиции Синода вновь и вновь обращаться к разбору»учения афонских имябожников»и изобличать»имябожническую ересь». Синод высказался и считал свою миссию выполненной, но С. В. Троицкий продолжал находить все новые аргументы против имяславского учения, причем с каждой публикацией его тон становился все более резким, безапелляционным и агрессивным. Если под основными положениями его доклада на Синоде имяславцы могли бы подписаться, то его статьи, появившиеся во второй половине 1913–го и в 1914–м годах, они уже никак не смогли бы воспринять с сочувствием. Свою борьбу с имяславием Троицкий ведет сразу на нескольких фронтах. Во–первых, он работает над созданием анти–имяславской ученой базы и пишет академическое исследование, посвященное учению святителя Григория Нисского об именах Божиих: в этом исследовании имяславие отождествляется с евномианством. Во–вторых, он публикует серию статей, в которых имяславское учение намеренно искажается и вульгаризируется. В–третьих, реагирует на публикации в защиту имяславия и пишет на них опровержения. В–четвертых, собирает компрометирующие сведения на лидеров»секты» [1735]. В–пятых, призывает к конкретным мерам по дальнейшему искоренению»имяборческой ереси».
Рассмотрим основные аргументы Троицкого против имяславия, содержащиеся в статьях»Борьба с Афонской смутой»и»Учение афонских имябожников и его разбор». Первая из этих статей, написанная вскоре после возвращения Троицкого с Афона, — что называется, по горячим следам, — вся состоит из пропагандистских тезисов, имеющих мало общего с трезвыми богословскими суждениями, высказанными этим же автором в своем докладе Синоду. Так например, Троицкий проводит параллель между имяславскими спорами и революцией 1905 года, утверждая, что»имябожничество — это самый удобный повод для того, чтобы свести счеты с церковной властью, прикрываясь защитой свободы совести». По мнению Троицкого, значительная часть революционеров, пришедшая к убеждению, что революция 1905 года не удалась только потому, что была лишена религиозной основы, начала напряженно искать эту основу.«Таким исканием, называя его богоискательством и богостроительством, занимается например, Петербургское религиозно–философское общество. Ересь имябожников и представляется левой печати подобным средством для того, чтобы создать революцию, опираясь на реформацию» [1736].
