«Имеющий уши слышати да слышит». Итак, объективно я признаю, что Имя Божие как Свет Божества есть всегда Божество, но субъективно для призывающего не всегда Имя Божие бывает действенным и не всякое призывание Имени Божия молящимся низводит в душу его Святое Божество [1711].
Третье мнение, опровергаемое Булатовичем, — о том, что он якобы считает имя Божие божественной силой,«находящейся в распоряжении человека», и что это является»магическим суеверием»и богохульством. Булатович настаивает на том, что он далек»от того, чтобы приписывать Имени Божию и Имени Иисусову силу, находящуюся в распоряжении человека и действующую безотносительно к субъективным условиям призывающего Имя Божие» [1712]. Обвинение в»магическом суеверии»опровергается неоднократно на протяжении всего»Прошения в Правительствующий Синод»:
<…>Обвинение нас в магическом суеверии и в чародействии Именем Божиим ради высказанной нами веры во Имя Божие, как божественную силу, столь же основательно, как обвинение почитателей Святых Икон в идолопоклонстве. Как между поклоняющимися Св. Иконам и идолопоклонниками разница та, что первые, поклоняясь тварной иконе, возносили ум свой на небо, а вторые продолжали пресмыкаться умом своим по земле, так и между исповедниками Божества Имени Иисусова и чародеями–заклинателями разница та, что мы, не отделяя Имени Иисусова от Самого Иисуса, возносим мысль свою к Самому Иисусу, а заклинатели полагаются лишь на свои заклинательные формулы, пресмыкаясь умом и чувством долу по земле; мы во Имени Иисусовом и во всяком Имени Божием созерцаем нашего Господа и Владыку, и боимся Имени Божия, как Самого Бога, а чародеи и маги имеют свои заклинания, как нечто подчиняющееся им и подвластное им, и чувство страха Божия чуждо им [1713].
<…>Опасения Святейшего Синода за нас, что мы, исповедуя Имя Божие»Самим Богом», впадаем в дерзкое обращение с Именем Иисусовым, как с заклинанием магов, — совершенно излишне; чем живее вера, тем мертвее суеверие, а живая вера и состоит в том, чтобы верить во Имя Господа Иисуса Христа, как в Самого воскресшего Иисуса Христа, невидимо присущего Имени Своему [1714].
Четвертое мнение, вытекающее из предыдущего, — о том, что имя–славское понимание молитвы Иисусовой ведет к механическому и мертвому повторению этой молитвы без возношения ума и сердца к Господу, — также решительно отвергается Булатовичем [1715]. Попутно критикуется заимствованное автором Послания Синода из доклада архиепископа Никона мнение о том, что имя Божие и Сам Бог»как бы отождествляются»нами в молитве, однако в богословствовании и в реальности»имя Божие есть только имя, а не Сам Бог».
<…>Позвольте на это возразить следующее, — пишет Булатович. — Если я богословствую и богомудрствую об Имени Божием, как то делает Синодальное Послание, что оно реальности не имеет и есть лишь одна номинальность, то, став на молитву, возмогу ли я сознать и отождествить Имя Божие с Самим Богом до неотделимости! — Конечно, нет! Согласившись с мнением Синодального Послания, что Имя Божие есть лишь»словесное обозначение существа Божьего», а не Божество, и есть номинальность, а не реальность, я естественно буду стараться обходиться в молитве без ненужного и ничего не значащего призывания Имени Божия, как то и произошло уже на западе, где умная молитва заключается в богомыслии. Отравив однажды сознание свое мыслию о номинальности Имени Божия, я никогда не возмогу искренно призвать сие Имя, как Самого Бога, и отождествить его с Самим Богом. В том‑то и дело, что все»законоположители невидимой брани», о которых упоминает Синодальное Послание, воистину веровали в Имя Божие, как в Самого Бога, как в Божественную силу [1716].
Пятое мнение, опровергаемое Булатовичем, — о том, что имяславцы смешивают понятия»Бог»и»Божество». Булатович признает, что 5–я анафема против Варлаама переведена им неточно [1717], однако не считает, что от этого кардинальным образом меняется смысл анафемы. По мнению Паламы, утверждает Булатович, имя»Бог»равно применимо к существу Божию, к Ипостасям Святой Троицы и к действиям Божи–им; следовательно, всякая энергия Божия может быть названа Богом [1718]. Булатович критикует мнение Синода о том, что»имя Божие есть только имя, а не Сам Бог<…>название предмета, а не сам предмет»:
<…>1) Имя Божие не есть только»имя», или только простая идея о Боге, порожденная тварным умом, но есть Истина Божественная, с неба принесенная Самим Богом, Истина живая, действенная, бессмертная, оживотворяющая людей. 2) Между именем предмета и предметом разница громадная, ибо предмет не одной природы с идеей, коей выражаются свойства его, и отделим от сей идеи, но между Духом Богом и Духом Истины Божией, творящей во Имени Божием и открывающейся достойным, какая может быть существенная разница? И то и другое есть по природе Бог, хотя сущность Божия неименуема и неприобщима, а действие Божие именуемо и приобщимо твари. А где единство природы, там единство и имени [1719].
Шестое мнение Синода, опровергаемое Булатовичем, — что слова»имя Твое»и»имя Господне», употребляемые в Писании, суть не более чем описательные выражения наподобие»очи, уши, руце Господни»или»душа моя». Выражение»имя Твое»и»имя Господне», считает Булатович, обозначают различные энергии Божества, а потому Православная Церковь понимает эти выражения дословно [1720].
Седьмой пункт»Прошения»Булатовича касается обвинений в»пе–ретолковывании святоотеческих текстов и текстов Священного Писания», содержащихся в»Апологии». Булатович считает, что эти обвинения основаны на малом знакомстве составителя Синодального Послания с»Апологией»и с самими содержащимися в ней святоотеческими текстами [1721].
Восьмой пункт»Прошения»касается мнения о том, что именем Божиим освящаются иконы и святой крест. Булатович подчеркивает, что это мнение основано на греческой Кормчей и на предисловии к канонам VI Вселенского Собора.«Освящением иконы почитается, согласно греческой Кормчей, написание на ней Имени Господа, или того Святого, лик которого изображен, — пишет Булатович. — Также и на кресте необходимо требуется греческой Кормчей надпись Имени Господня. В греческих требниках даже не существует чина освящения икон, освящение иконы есть написание на ней имени» [1722].
В девятом пункте»Прошения»Булатович оправдывает свое мнение о том, что»таинства совершаются именно силою произнесенного Имени Божия». Помимо святоотеческих текстов, Булатович приводит также высказывания архиепископа Никона (Рождественского), относящиеся ко времени до возникновения»афонской смуты»и свидетельствующие, по мнению Булатовича, о том, что и Никон в то время исповедовал это учение:
<…>Что удивительнее всего, так это то, что один из самых строгих судей по нашему делу, Непременный Член Святейшего Синода, Архиепископ Никон, признавший ныне крайнею ересью веру в реальную божественную силу Имени Божия и в действительность Имени Божия при совершении св. Таинств, вот что писал еще недавно в Троицких Листках:«Имя Божие всегда Свято, Им совершаются нами спасительные Таинства: Им запечатлевается верность наших клятв и обещаний: Им поражаем врагов видимых и невидимых. Имя Божие есть то же, что непостижимое существо Божие, открывающее себя людям» [1723]. Итак, возможно ли примирить эти слова архиепископа Никона, написанные им в 1896 году, согласно исконному учению Церкви, со словами Синодального Послания, под которым подписался сей же архиепископ, которые гласят:«В частности, Святые Таинства совершаются не по вере совершающего, не по вере приемлющего, но и не в силу произнесения или изображения Имени Божия; а по молитве и вере св. Церкви, от лица которой они совершаются, и в силу данного ей Господом обетования»?[1724]
Последовательно опровергнув основные обвинения Послания Синода в свой адрес, иеросхимонах Антоний (Булатович) далее касается докладов, представленных в Синод архиепископом Антонием (Храповицким), архиепископом Никоном (Рождественским) и С. В. Троицким. Булатович отмечает, что во время обсуждения»Апологии»на заседании Синода»против нее говорили три прокурора, но не было ни одного защитника»; более того,«не был допущен на суд и обвиняемый, дабы иметь возможность возразить против несправедливых обвинений» [1725]. Одним из докладчиков был тот самый иерарх, на которого имя–славцы дважды подавали жалобу в Синод,«обвиняя его в том, что его слова, напечатанные в»Русском иноке», были причиною афонской смуты» [1726].«Что же иного, — пишет Булатович, — можно было ожидать от архиепископа Антония, как не крайней пристрастности и старания восстановить против нас и остальных Членов Святейшего Синода?»" [1727]оворя о докладе архиепископа Никона, Булатович особо останавливается на обвинении в том, что имяславцы»отделяют имя Божие в особую от Бога личность»:
