– Миссис Стрингем… – заметил далее Деншер, чтобы покончить с вопросом о своем промедлении, – миссис Стрингем, видимо, написала миссис Лоудер о том, что я покинул Венецию; так что вряд ли можно было рассудить, что я надеялся вас обмануть. Вы должны были знать, что меня там уже нет.
– Да, мы об этом знали.
– И вы по-прежнему получаете известия?
– От миссис Стрингем? Да, конечно. То есть это тетушка Мод получает.
– Тогда вы знаете последние новости?
На ее лице выразилось удивление.
– Думаю, до одного-двух последних дней. А ты разве не знаешь?
– Нет… Я ничего от нее не слышал. – Теперь Деншер понял, сколько еще ему надо рассказать Кейт. – Я не получаю писем. Но я был уверен, что тетушка Мод получает.
За этим последовало:
– Тогда, разумеется, вы знаете.
Он ожидал, что она вот-вот покажет ему, что именно она знает, но она, в молчании, выказала лишь нарастающее удивление, сдержать которого не могла. Ему ничего не оставалось, как задать вопрос, который ему так хотелось задать:
– Что мисс Тил? Жива?
Кейт смотрела на него огромными глазами:
– Так ты не знаешь?!
– Как мог бы я знать, совсем ничего не получая? – И он сам смотрел на Кейт такими же глазами, словно взыскуя света. – Она умерла? – Потом, поскольку Кейт, не сводя с него глаз, медленно покачала головой, произнес странное: – Нет еще?
Лицо Кейт явственно сказало ему, что на ее устах замерло еще несколько вопросов, но первый, заданный ею, был:
– Это очень страшно? То, что она так – в полном сознании и так беспомощно умирает?
Ему пришлось на минуту задуматься.
– Да, раз ты спросила. Очень страшно… для меня. Насколько, прежде чем я уехал, мне было дано это видеть. Только я не думаю, – продолжал он, – хотя попытаюсь, что вполне сумею рассказать тебе, как это было, как это и сейчас есть для меня. Вот почему, – объяснил он, – мой вопрос только что, вероятно, прозвучал так, будто я надеюсь, что все, может быть, уже кончено.
Она слушала его с глубоким молчаливым вниманием, но он к этому времени разглядел, что, если речь зайдет о том, чтобы рассказать Кейт все, она станет колебаться между жаждой и нежеланием услышать это, между любопытством, не так уж неестественно ее обуревающим, и противостоящим ему инстинктом сочувственного почтения к беде. И точно так же чем дольше Кейт вглядывалась в него – а он еще никогда не чувствовал ее столь долгого и внимательного взгляда на своем лице, – тем более невозможным становился для нее выбор отношения к этому. Тут просто могло возобладать чувство, и чувством этим была бы вовсе не жажда знать. Такое понимание быстро укреплялось, и Деншеру даже на миг представилось, что он предвидит, как Кейт сорвется, крикнув ему, если он позволит себе зайти слишком далеко: «Какие ужасы ты мне рассказываешь!» Это прозвучало бы – и разве не ему самому следовало бы, по справедливости, это выразить? – как отречение, из жалости и чуть ли не из-за стыда, от всего, что произошло меж ними в Венеции. Нет, она не признает за собою вины; она не позволит ни угрызениям совести, ни ужасу заставить ее предать себя; а для него в окружавшей их атмосфере витало: да, она не захочет знать подробности, она определенно не пожелает их воспринять, и если он великодушно поймет и примет это от нее, она предпочтет его остановить. Однако ничто не представлялось ему более определенным, чем то, что если ему и следует остановиться, то лишь тогда, когда он сам найдет это необходимым. В нем поднималось какое-то сильное чувство против того, что он не мог ощущать себя с нею достаточно свободным. Она же вела себя с ним вполне свободно по поводу всего этого три месяца тому назад. Так она вела себя и сейчас, но только в том смысле, что прекрасно с ним обходилась.
– Представляю себе, – сказала она с глубоким сочувствием, – как ужасно для тебя было многое из того, что ты видел.
Деншер, однако, не захотел этого так просто принять: существовали вещи, которые ему необходимо было прояснить.
– А что, у вас нет другой возможности как-то узнать? Я имею в виду – про ее жизнь? – Тут ему пришлось проявить настойчивость, так как Кейт высказывалась очень скупо. – Она умирает?
– Она умирает.
Ему было странно, что на Ланкастер-Гейт могли вселить в него больше уверенности в том, что касалось Милли; но – святые Небеса! – что же не было странным в отношении Милли? Ничто не могло быть столь странным, как его собственное поведение – и теперь, и раньше. Но он способен был поступать только так, как ему пришлось поступать.
– А что сэр Люк? Он к ней вернулся? – спросил Деншер.
– Думаю, он теперь там.
– Значит, – произнес Деншер, – это конец.
Кейт восприняла его слова молча, что бы они ни означали, но минуту спустя все же заговорила:
– Ты, конечно, не знаешь, если только сам не повидал сэра Люка, что тетушка Мод у него побывала.
– О?! – воскликнул Деншер, не найдя, что к этому добавить.
– Чтобы узнать реальные новости, – тут же добавила сама Кейт.
– А новости миссис Стрингем она не считает реальными?
– Скорее, это я не считаю их реальными. Как раз три дня тому назад, когда тетушка Мод отправилась к нему, она и узнала у него в доме, что он уехал. Уехал, как мне кажется, за несколько дней до ее визита.
– И сейчас еще не вернулся?
Кейт покачала головой.
– Она вчера посылала узнать.
– Значит, он ее теперь не оставит, – рассудил Деншер. – Пока она жива. Он останется с ней до конца. Замечательный человек.
– Я думаю, это она – замечательная, – сказала Кейт.
Ее слова снова заставили их долго молча смотреть друг на друга, и взгляд этот вытянул из Деншера довольно странное:
– О, ты не знаешь!
– Ну, ведь она, в конце концов, моя подруга.
Прозвучавшее с прекрасной серьезностью, ее возражение оказалось для него неожиданным: своим дуновением оно на миг воспламенило в нем прежнее ощущение ее разносторонности.
– Понимаю. Ты и не могла бы думать о ней иначе. Ты была в этом уверена.
– Конечно, я была в этом уверена.
И снова после этих слов меж ними воцарилось молчание, которое, впрочем, Деншер вскоре нарушил:
– Если вы не считаете новости миссис Стрингем «реальными», что вы думаете о новостях лорда Марка?
Об этом она вовсе не думала.
– О новостях лорда Марка?
– Разве вы с ним не виделись?
– С тех пор как он побывал у нее – нет.
– Так вы знали, что он у нее побывал?
– Ну разумеется. От миссис Стрингем.
– А остальное, – продолжал Деншер, – вы тоже знали?
Кейт удивилась:
– Что – остальное?
– Ну как же? Все. Это ведь его визита она не смогла перенести…. Ведь то, что затем произошло, ее просто убило!
– Да? – выдохнула Кейт, посерьезнев. И она так побледнела, что, какова бы ни была мера ее незнания в этой связи, оно не оказалось притворным.
– Миссис Стрингем ничего об этом не писала.
Тем не менее он заметил, что Кейт не спросила, что же затем произошло, и продолжал пополнять ее знания:
– Это подействовало на нее так, что она сдалась, перестала бороться. Она так отчаялась, что у нее не осталось сил снова захотеть жить: вот почему она умирает.
– О-ох! – медленно выдохнула Кейт, но как-то неуверенно, так что Деншер решил говорить дальше:
– Теперь можно видеть, что она держалась лишь силою воли, что в немалой мере совпадает с тем, что ты говорила мне о ней с самого начала.
– Я помню. Так оно и было.
– Ну вот, в определенный момент ее воля была сломлена, и катастрофа – упадок духа – наступила в результате подлого удара со стороны этого человека. Этот негодяй сообщил ей, что мы с тобой тайно обручены.
Кейт бросила на него быстрый возмущенный взгляд:
– Но он не мог этого знать!
– Это несущественно. Важно, что она узнала об этом прежде, чем он от нее ушел. Вдобавок ко всему, – продолжал Деншер, – он это знает. Когда ты виделась с ним в последний раз?
Но Кейт вся была поглощена картиной, вставшей перед ее глазами.
– Так из-за этого ей стало хуже?
Деншер наблюдал, как она осознаёт рассказанное им: это делало еще выразительнее ее мрачноватую красоту. Потом произнес то, что сказала ему миссис Стрингем:
– Она повернулась лицом к стене.
– Бедная Милли! – прошептала Кейт.
Это прозвучало очень тихо, но красота Кейт придала сказанному особый стиль, так что Деншер, вполне последовательно, продолжил:
– Видишь ли, она узнала об этом слишком скоро – а ведь идея заключалась в том, что она могла вообще не узнать об этом. А до этого она была вполне уверена – в результате всех наших поступков, – что между нами, по крайней мере с твоей стороны, нет ничего такого, что могло бы служить ей предостережением.
Кейт еще на миг задумалась.
– Но она обрела такую уверенность вовсе не из-за того, как поступал ты – какими бы ни были твои поступки. Это произошло в результате моего с нею общения.
– О, это прекрасно с твоей стороны, – заявил Деншер, – что ты берешь на себя долю вины.
