– Не нужна ей была от тебя никакая правда, – резко, из стороны в сторону, качнула головой Кейт. – Ей нужен был ты. Она приняла бы от тебя все, что ты мог дать ей, и была бы рада всему, даже если бы понимала, что это неправда. Ты ведь мог солгать ей из жалости, и она, видя тебя, почувствовала бы, что ты лжешь. И все же, поскольку все это исходило бы из чувства нежности, она была бы благодарна и благословляла бы тебя и не захотела бы расстаться с тобой. Потому что в том-то и была твоя сила, дорогой ты мой человек, что она тебя любит – любит страстно.
– Ох, моя «сила»! – недовольно пробормотал Деншер.
– А иначе – чего еще она могла бы хотеть от тебя, посылая за тобой? – И следом за этим, без малейшей иронии, пока он ожидал удобного момента, чтобы заговорить: – Разве только затем, чтобы тебя еще хоть раз увидеть?
– Ей нечего было хотеть от меня, то есть нечего, кроме того, чтобы я не задерживался дольше в Венеции. Вот ради чего она хотела меня видеть. Поначалу она предполагала – после посещения лорда Марка, – что я понял уместность моего немедленного отъезда. Но поскольку я этого не понял, увидев уместность совершенно иного поведения, – она обнаружила, многими днями позже, что я все еще в Венеции. Это, – закончил Деншер, – сильно на нее подействовало.
– Еще бы это на нее не подействовало!
И опять его поразила – при свойственном Кейт чувстве достоинства – ее пустая болтовня.
– Если хоть в какой-то степени я оставался там ради нее, она желала, чтобы это прекратилось. Она хотела дать мне знать, как мало видит в этом нужды. И на прощанье решила сама сказать мне об этом.
– И она сама сказала тебе об этом?
– Да, сама, наедине, лицом к лицу. Как она и хотела.
– И как ты сам, конечно, хотел.
– Нет, Кейт, – возразил он с обычной для них обоих чуткостью, – не так, как я сам хотел. Мне этого вовсе не хотелось.
– Ты пошел просто потому, что чувствуешь, что многим обязан ей?
– Я многим обязан ей. И конечно, потому, что многим обязан тебе.
– О, мне? Ну разумеется. Я очень рада.
– Рада? – еле слышным эхом откликнулся он на то, как прозвучали ее слова.
– Я хочу сказать, что ты все делал правильно. Особенно тогда, когда ты там остался. Но этим и закончилось? Что тебе не нужно ждать?
– Этим и закончилось. И очень по-доброму.
– Ах, по-доброму, естественно: с того самого момента, как она попросила тебя о таком… сделать такое усилие над собой. Перестать ждать – вот в чем и был весь смысл, – добавила Кейт. – Перестать ждать ее смерти.
– В этом и был весь смысл, моя дорогая, – согласился Деншер.
– И на это потребовалось двадцать минут?
Он немного подумал.
– Я не высчитывал время до секунды. Я нанес ей визит – как любой другой.
– Как любой другой человек?
– Как любой другой визит.
– О! – произнесла Кейт. Возглас ее сказался в том, что заставил ее собеседника на время умолкнуть, а она, воспользовавшись наступившей паузой, продолжила, предельно близко подойдя к вопросу, какого он опасался, к какому с тревогой себя готовил: – Она приняла тебя – в этом своем состоянии – у себя в будуаре?
– Она? Ну что ты! – возразил Мертон Деншер. – Она приняла меня так же, как всегда, – в своем роскошном большом салоне, в платье, какое обычно носит, и сидя в своем привычном углу дивана. – Он говорил, а лицо его в этот момент передавало рисуемую им сцену, тогда как лицо Кейт так же живо отражало ее восприятие. – Ты помнишь, что ты говорила мне о Милли с самого начала?
– Ах, я столько всего тебе о ней говорила….
– Что от нее не станет пахнуть микстурами и вкусом лекарств отдавать от нее тоже не будет. Ну вот – так оно и было.
– Так что это на самом деле прошло почти радостно?
Ему потребовалось довольно много времени, прежде чем он смог ответить: отчасти это время было занято размышлениями о том, что только Кейт умела облечь такой вопрос в тон, который прозвучал как единственно правильный. Она тем временем терпеливо ждала.
– Не думаю, что смогу попытаться сейчас ответить, как это прошло. Может быть – когда-нибудь. Потому что для нас это будет иметь значение.
– Когда-нибудь? Ну конечно. – Казалось, она записывает его обещание. Однако она вдруг снова заговорила: – Она поправится!
– Ну, это ты сама увидишь, – сказал Деншер.
У нее на миг стал такой вид, будто она пытается это сделать.
– А она никак не выказала своего отношения? Я имею в виду, – пояснила Кейт, – отношения к тому, что ее ввели в заблуждение.
Кейт не так уж сильно нажимала, но ведь он только что упомянул, что предпочел бы это обойти.
– Нет. Ничего не было выказано, кроме ее красоты и силы воли.
– Тогда, – заметила его собеседница, – что пользы от ее силы воли?
Казалось, Деншер ищет вокруг, где бы увидеть пользу, пример которой он мог бы привести, но вскоре бросил все попытки.
– Моя дорогая, – промолвил он, – она во что бы то ни стало должна умереть так необычно, как свойственно только ей одной.
– Естественно. Но тогда я не вижу у тебя доказательств, что она вообще почувствовала к тебе охлаждение.
– У меня есть то доказательство, что так много дней она отказывалась со мной увидеться.
– Но она же была больна!
– Это ей не мешало – как ты сама минуту назад изволила заметить – в прежние дни. Если бы это была только болезнь, никакой разницы в ее поведении не было бы.
– Она все равно тебя принимала бы?
– Она бы все равно меня принимала.
– Ох, ладно. Если ты это знаешь…! – промолвила Кейт.
– Разумеется, я знаю. Более того, я знаю это от миссис Стрингем.
– А что знает миссис Стрингем?
– Все.
Она устремила на него более долгий взгляд:
– Все?
– Все.
– Потому что ты ей сказал?
– Потому что она сама все поняла. Я ничего ей не говорил. Просто эта женщина умеет видеть.
Кейт задумалась.
– Это потому, что ей ты тоже нравишься. Она тоже поразительна. Видишь, что может сделать интерес к мужчине! Это происходит всегда и повсюду. Так что тебе незачем пугаться.
– Я не пугаюсь, – сказал Деншер.
Взглянув на стенные часы, которые показывали пять, Кейт поднялась со своего места и пошла уделить внимание чайному столу. Огромный серебряный чайник тетушки Мод, стоявший на нем над зажженной спиртовкой, что Кейт далеко не сразу заметила, слишком сердито шипел.
– Ну что же, все совершенно замечательно! – воскликнула она, слишком щедро – что ее друг не преминул отметить – наливая кипяток в заварочный чайник.
Какой-то момент Деншер наблюдал ее за этим занятием, потом, пока она заливала чайные листья исходящей паром водой, подошел к столу.
– Выпьешь чаю? – спросила Кейт.
Деншер колебался.
– Разве нам не стоит подождать…?
– Тетушку Мод?
Она поняла, что он имеет в виду опасение излишне выказать нотки существующей между ними близости.
– О, теперь можешь не обращать на это внимания. Мы добились своего!
– Мы ее надули?!
– Мы ее укротили! Ты очень ей угодил.
Деншер машинально принял от нее чашку с чаем. Он размышлял о чем-то другом, и его мысль минуту спустя вырвалась наружу.
– Какой же я тогда, наверное, негодяй!
– Негодяй…?
– Если сумел угодить стольким людям.
– Ах, – сказала Кейт, с искоркой веселости во взгляде, – ты же делал все это, чтобы угодить мне. – Однако она, с той же искоркой, уже вернулась немного назад. – Вот чего я не понимаю… А сахару тебе не положить?
– Да, пожалуйста.
– Чего я не понимаю, – продолжила она, положив ему сахар, – так это что же такое случилось, чтобы вернуть ее на прежнюю стезю? Если она отвергала тебя так много дней, что могло вернуть ее к тебе?
Кейт задала ему этот вопрос, держа в руке свою чашку с чаем, но Деншер оказался вполне готов ответить, несмотря на понимание поразительной ироничности того, что они обсуждают такую проблему за чайным столом.
– Это сэр Люк Стретт ее вернул. Его визит. Само его присутствие там совершило это.
– Значит, он вернул ее к жизни.
– Ну, к тому, что я увидел.
– И еще потому, что он вступился за тебя?
– Не думаю, что он вступился. По правде говоря, я не знаю, что он сделал.
Кейт была поражена:
– Он тебе ничего не сказал?
– Я его не спрашивал. Я увиделся с ним опять, но о ней мы практически не говорили.
Кейт не сводила с него глаз:
– Как же тогда ты знаешь?
– Я же вижу. Я чувствую. Я снова проводил с ним время, так же как раньше…
– О, и ему ты тоже угодил? В этом все дело?
– Он понял, – ответил Деншер.
– Но понял – что?
Он помолчал с минуту.
– Что я хотел только, чтобы все было ужасно как хорошо!
– А-а, и он сделал так, что она поняла? Ясно, – сказала Кейт, поскольку он молчал. – Но как он смог ее убедить?
Деншер поставил свою чашку на стол и отвернулся:
– Об этом тебе надо спросить у сэра Люка.
Теперь он стоял, глядя в огонь камина, и время шло без единого звука…
