Это был вечер с сауной…
Внешне — обыкновенная встреча в неофициальной обстановке. Но, прохлаждаясь после бани за кружкой пива, можно было поговорить о том о сем. Если в ходе такого дружеского общения случалось коснуться служебных дел — то и такое разрешалось.
Все высказывания Сусикоски по известному делу прочно врезались в память Илола. На следующий день, на свежую голову, он и сделал эти заметки.
Сейчас они лежали перед ним.
Любопытный мужик этот самый Сусикоски…
Его суждения объективны и хладнокровны. Но сейчас некоторые соображения, высказанные им тогда, вырисовывались рельефнее. В частности, перст Сусикоски особо указывал на следующие обстоятельства:
1. Алиби Хелины Поррас.
Как могло случиться, что и в том и в другом случае они были железными?
И действительно — они были неоспоримы!
Во время гибели своей племянницы Элизы Хелина находилась на Родосе. Правда, уже по дороге домой, однако все еще на том далеком острове. Это подтверждалось авиабилетами. Это же подтвердили и многие свидетели.
Перед отправлением самолета она заходила в ресторан и ужинала там. Кроме нее за столиком сидели еще два человека, засвидетельствовавшие это. Вместе с ней была ее сестра и мужчина, который пришел их проводить.
О мужчине пока известно только, что его зовут Конрад Глас. Была также информация о том, что он негласно провел в имении Лаутапоррас период с января по май. И после этого — уверившись в том, что убил сапожника Тойвиайнена ударом кинжала, — немедленно скрылся.
Таково первое алиби Хелины Поррас.
Во время гибели Селмы она находилась на палубе судна на подводных крыльях, мчавшегося по озерным просторам Ванаявеси! На глазах у десятков свидетелей. Утро того же дня она провела в городском банке. После этого принимала участие в заседании какого-то просветительско-политического общества. Это заседание как раз проходило на борту упомянутого судна и включало в программу ознакомление с местными достопримечательностями. В том числе и с музеем скульптора Эмиля Викстрема[27], в Висавуори.
Известие о смерти сестры Хелина Поррас получила только по возвращении домой, где-то около полуночи.
Алиби вновь было железным — как и в первом случае.
Ни о какой инсценировке не могло быть и речи.
Несомненно, обращая внимание на это обстоятельство, Сусикоски имел в виду нечто иное. Очевидно то, что это прочное, как алмаз, алиби — дважды подряд — не могло быть случайностью.
Следовательно, все было организовано заранее?
Хелина — на авансцене, под лучами прожекторов, подручный — на задворках, вершит темные дела!
Да, предстояло разгрызть твердый орешек. Переходя в своих заметках к следующему пункту, Илола уже заранее тяжело вздохнул.
2. Если «подручный» выглядел в заметках как весьма условная фигура, то старая служанка Хелена Мякеля в обоих случаях оказывалась в самом центре. Она была одна-единственная в доме во время исчезновения Элизы, так же как и в случае с Селмой. Она же подняла и тревогу.
Однако подозревать ее было просто абсурдом. Тем более что престарелая Хелена как орудие осуществления преступных замыслов была совершенно немыслима.
Хелену в свое время препроводили в дом для престарелых. Оттуда ее забрали обратно, и она была счастлива, обрела душевное тепло и пристанище. С чего бы ей кусать благословенную руку? Тем более что самыми близкими для нее в доме были как раз Элиза и Селма. За Элизой она ухаживала с детских лет.
Таковы невеселые размышления на эту тему.
Практическая же сторона совершения преступления ею была и того нереальней. Возможно ли предположить, что испытывающая затруднения в передвижении, страдающая сердечными приступами престарелая женщина способна забраться на камень и вздернуть Элизу на сосновую ветку? Столь же абсурдно было предполагать, что она в состоянии подняться на вершину Хаттухарью и сбросить оттуда Селму в пропасть.
Ерунда!
Крест на этом! Вычеркиваем ее имя из списка.
Следующая версия — Конрад Глас.
Однако сразу же при отработке версии о возможном его личном участии в преступлении возникает непреодолимая пропасть. Через нее не перепрыгнешь, ее не обойдешь.
В случае с Элизой этот человек был явно невиновен. В тот вечер он был на Родосе в обществе Селмы и Хелины.
В случае с Селмой подозреваемый господин смог бы успеть прибыть в Финляндию. Однако где бы он скрывался, когда вся округа была поднята на ноги и каждый мало-мальски незнакомый человек, несомненно, был бы задержан.
Крест на этом! Вычеркиваем его имя из списка.
Но ведь существовало и третье имя… третье подозреваемое лицо… Констебль Илола застыл в раздумье.
Его взгляд остановился на имени сапожника Тимо Тойвиайнена. Он сразу же вспомнил и отрывок из беседы, имевшей место в сауне у ленсмана.
Инспектор по криминальным делам Олави Сусикоски тогда сказал:
— Я не знаю этого человека и даже ни разу не видел его, но между тем имя его все время мелькает в этой истории. Он маячит везде, подобно горностаю, который мечется среди груды камней. Он, как молния, то прячется за тучу, то возникает в просвете. Сапожник Тимо Тойвиайнен…
Однако развить свои рассуждения Сусикоски не смог, так как в этот момент ленсман Пармалахти звонко рассмеялся. Отсмеявшись и попридержав от сотрясений свое объемистое брюхо, он принял серьезную позу и заговорил значительным тоном:
— Друг мой, тебя извиняет лишь то, что ты — как я уже упомянул — не знаешь этого человека. Иначе мне пришлось бы искать короткое замыкание в твоих мозгах. Кроме того, ты также не знаешь местных обычаев и людских характеров. И прежде всего Тойвиайнена, который известен здесь как завзятый болтун, ни одному слову которого верить нельзя. Поэтому сколько-нибудь разумный преступник не возьмет Тойвиайнена подручным в столь серьезных преступлениях. Даже во сне. — Затем последовало привычное постукивание пальцами по столу и дополнение: — И, наконец, Хелина Поррас! У этого дома свои традиции, и чтобы гордая Хелина, с ее твердым характером… Я хорошо знаю местный люд — ведь я родился и вырос здесь. Пьяница сапожник и старшая дочь дома Лаутапоррас вместе плетут преступную паутину?.. Ха-ха.
На минуту Илола оторвался от своих размышлений, так как из вестибюля донесся шум и гам. Окно его комнаты выходило в палисадник. Однако оттуда не было видно, припарковалась у участка полицейская машина или нет. Но судя по всему — да, так как из вестибюля доносилось пьяное бормотанье, а в ответ следовали резкие и отрывистые замечания констебля Куннаса.
Послышались шаги и грохот захлопнувшейся двери.
Шум прекратился.
Несомненно, младший констебль Куннас действовал и на этот раз решительно. Его боялись, но не уважали. Из него так и била через край сила. И высокомерность. Прежде чем взять за грудки пьяного, он непременно демонстративно натягивал на руки перчатки. Ибо недоставало еще джентльмену касаться голыми руками какого-то прощелыги.
Илола постарался не думать об этом и вновь обратился к своим записям.
«Место совершения повешения».
Именно так он записал в своих заметках. Хотя, очевидно, следовало бы написать: «Место совершения самоубийства».
Память об Элизе с горечью и болью напоминала о себе. Но сейчас следовало хладнокровно анализировать только факты. Именно так поступал Сусикоски. Каково же, собственно, было его мнение? Инспектор по криминальным делам так прокомментировал ситуацию:
— Отсутствие отпечатков пальцев на шее жертвы… я имею в виду оставленных после возможного удушения, а также подкожных кровоизлияний… их отсутствие можно объяснить следующим образом: убийца еще на земле накинул петлю на шею своей жертвы и совершил удушение. Затем произвел инсценировку самоубийства, то есть вздернул жертву на дерево.
Илола стало не по себе. Возникшая перед ним картина была ужасной. Но вслед за этим они перешли к обсуждению менее горьких чисто технических проблем. Сусикоски по-прежнему размышлял как бы со стороны:
— Что касается мха, следы которого остались на туфлях, то убийца мог снять их с ног жертвы и потереть о скалу на месте повешения так, чтобы следы остались как на граните, так и на каблуках.
Илола быстро перевернул страницу.
Теперь в его записках появилось слово «канат».
Хмуря лоб, Илола вспомнил, что у инспектора Сусикоски, казавшегося ему иногда, пожалуй, даже слишком умным, было свое объяснение и на этот счет.
— Канат висел на стене сарая. По всей видимости, убийца приходил за ним заранее, если, конечно, придерживаться основ криминальных теорий. Но что он сделал затем?.. Постараемся поставить себя на его место. Для того чтобы отсечь металлические крюки от каната, он едва ли бы стал рубить канат в сарае Дома трех женщин. Нет, ни в коем случае. Лицо, готовящее убийство, непременно возьмет буксировочный канат с собой, проберется незаметно в свой сарай и положит канат на чурбан. Парой ударов топора он отсечет буксировочные крюки с обоих концов каната.
