Юноши, одурманенные духом боя, уже в глубине души праздновали победу, но на этом их везение закончилось.
Те разбойники, которым досталось на орехи, успели прийти в себя и, рыча от злости, набросились на пленников, уже не заботясь о целостности их шкуры. А тут еще из-за деревьев показались привлеченные шумом сотоварищи лихих людей. Один из них, не разбираясь и не утруждая себя долгими размышлениями, выхватил заткнутый за пояс топор и…
Аль как зачарованный смотрел на его полет.
Время замедлило свой бег, словно муха, попавшая в патоку, позволяя разглядеть каждое движение смертоносного оружия, поворот, каждый всплеск пламени пробивавшихся сквозь крону деревьев солнечных лучей на остро наточенном лезвии, услышать свист разрезаемого воздуха.
Топор двигался так, словно в воздухе, на расстоянии груди была невидимая каменная поверхность. Скользя по ней ровно и размеренно, чуть поднимаясь, как по склону пологой горки, совершил оборот, потом второй, начал третий…
Бой прекратился. Все замерли на своих местах, не выпуская из рук мечей и палок, но держа их так неуверенно, словно не зная, как с ними обращаться. Люди затаили дыхание. Казалось, даже сердце стало биться медленно и почти беззвучно, боясь вспугнуть миг. Нечего и говорить о том, что никто не пытался сделать хотя бы шаг в сторону, уклоняясь от летевшего на них смертоносного оружия, лишь смотрели на него заворожено, не думая о том, что может случиться через мгновение, так, словно будущего просто не было, лишь настоящее.
А потом вдруг все закончилось — так быстро, что никто не успел ничего понять, продолжая стоять на своих местах.
Все. Даже оказавшийся на пути топора, лезвие которого, точно серп, срезающий колосья, чиркнуло по шее — и голова кочаном капусты отлетела в сторону.
Зажав уши, словно ожидая жуткого крика, Алиор упал на колени, стараясь глядеть в другую сторону, но вновь и вновь неосознанно поворачиваясь к жуткому зрелищу. Его мутило, зубы отбивали мерную дробь, разум отказывался верить в то, что случившееся произошло на самом деле, а не в новом сне, по прихоти кого-то варварски жестокого повторявшего снившийся прежде кошмар.
Это застывшее на месте уже мертвое, но еще живое, неосмысленно шевелившее руками, словно пытаясь найти голову и вернуть ее на место, тело.
Всюду кровь, кровь…
Красная дымка перед глазами, соленый вкус на губах, тяжелый горячий запах…
В какой-то миг — вернее, крошечную частичку одного бесконечного мгновения, в которое растянулось остановившееся на месте время — юноша краем глаза увидел отделившуюся от кромки деревьев тень. Царевичу даже показалось, что он узнал Лота, даже каким-то невообразимым образом умудрился удивиться — как будто это было самым странным из случившегося:
"А он-то что здесь делает, когда должен подходить к ближайшему городу? Вернулся раньше времени, что ли? Но зачем?"
Лот же, не теряя ни мгновения, подскочил к Альнару, окаменевшему на месте, не в силах отвести застывшего взгляда от обезглавленного тела Лиина.
Наследник стоял так близко, что брызнувшая из жуткой раны кровь окропила его, придавая жуткий вид не то убийцы, не то жертвы. Лишь когда сын бродяги поднял валявшуюся у ног Альнара сумку с золотом тот тряхнул головой, начиная мучительно медленно приходить в себя, и повернулся к спутнику, собираясь спросил: "Что ты делаешь?" или "Зачем?"
Но он не успел и рта открыть, как Лот, выхватив из-за пояса короткий острый нож, перерезал веревку и, прежде чем сообразивший, что случится дальше, наследник смог помешать ему, резко крутанулся, высыпая — раскидывая по поляне блеснувшие в лучах солнца золотые монеты, цепочки, кольца и россыпи драгоценных камней.
В следующее мгновение он что было сил схватил Альнара за руку и потащив за собой:
— Бежим!
По пути он подхватил пытавшегося подняться Алиора.
— Быстрее!
Братья, слишком угнетенные случившимся и растерянные, чтобы спорить или сопротивляться, последовали за ним и уже через несколько мгновений скрылись за частоколом деревьев.
А за их спинами начавшие приходить в себя разбойники кричали:
— Золото! Золото!
— Не тронь! Это мое! Я первый увидел!
— Нет, я!
— Ах, так…
И грубая брань смешалась со скрежетом вытаскиваемых из ножен мечей, звоном скрестившейся стали.
Глава 20
Они бежали долго, не разбирая дороги, не замечая грубых веток деревьев, которые бесцеремонно рвали одежды, в кровь царапали руки, безжалостно хлестали по щекам. Все, чем были заняты их мысли, это стремление оставить как можно дальше позади себя жуткое место, где сам воздух оказался пропитан смертью, и потому каждый вздох стал губителен, где земля покраснела от крови, как на посыпанной охрой могиле, где стонало и хрипело болото, а клубившийся над которым туман был, разорванный на части, похож на жутких призраков утопленников, поднявшихся из подводных глубин, чтобы найти себе новых спутников-собеседников.
Лишь когда начало вечереть и на притихший лес опустилась полумгла, в чьей подслеповатой мути было не разобрать дороги, Лот через сбитое долгим бегом дыхание с трудом прохрипел:
— Хватит. Стой, — и, вконец обессиленный, рухнул лицом в траву.
— Они могли погнаться за нами… — Аль остановился, но при этом не расслабил ни один мускул, готовый в любое мгновение вновь сорваться с места. Ему, бежавшему последним из их троицы, до сих пор казалось, что он слышит за спиной напряженное дыхание преследователей, свист топора, готового в любой миг сорваться с державшей его ладони, чтобы разрубить воздух, а затем…
Он с трудом сглотнул подкативший к горлу ком. При воспоминании о случившемся его вновь начала бить нервная дрожь.
— Ну и мрак с ними, — Альнар сел, привалившись спиной к дереву. Выглядел он не важно — бледный, как снежное покрывало, с покрасневшими веками и бесцельно смотревшими в пустоту ничего не видевшими глазами царевич и сам походил на мертвеца. Было вообще странно видеть его двигавшимся, разговаривавшим, когда не было сил отделаться от странного чувства глубокой, подсознательной убежденности, что ничего этого просто не должно было быть. И потому его спутники не сразу поняли, когда он вдруг спросил: — Зачем ты это сделал?
Они растерялись, оторвав взгляды от земли, переглянулись.
— Зачем? — осторожно, словно боясь потревожить неспокойный дух, переспросил Аль. Юноша наделся, что брат, все же, как-то отреагирует на его вопрос — объяснит или, хотя бы, поднимет взгляд на одного из своих спутников, таким образом давая понять, к кому были обращены его слова. Но нет, глаза наследника по-прежнему смотрели в пустоту, лишь губы скривились в какой-то нервной, страдальческой усмешке, выдавив:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
