— После этой встречи я не слышал о нём около месяца, — продолжал я.
— Как тебе показалось, эти люди занимались этим профессионально? — поинтересовался полицейский.
— Нет. Уверен, что это у них отдельный случай со мной. Вероятно, они лишь знали, кто может сделать такой паспорт. А наш разговор подтолкнул их поучаствовать в качестве посредников и что-то заработать на этом.
— Понятно. И как, далее всё происходило? — вернул меня к теме заинтересовавшийся полицейский.
— Прошло, около месяца, после нашей встречи, и он снова позвонил и сообщил мне, что паспорт готов, и я могу увидеть его. Встречались мы всегда в одном месте — в пабе Георг. Там он показал мне паспорт с моей фотографией, сделано было вполне качественно. Деньги были при мне, и я купил это. Обменявшись, мы там посидели ещё какое-то время в том же пабе. Пили пиво и разговаривали. После этого я больше не встречался с ним.
— О чём вы разговаривали в ту встречу? — поинтересовался полицейский.
— Том уверял меня, что это действительный документ, выданный гражданину Нидерландов, в нём лишь заменена фотография. Что теперь я могу трудоустраиваться и путешествовать в пределах ЕС. Советовал мне обзавестись Национальным Номером Страхования и прочими документами на это имя.
— Сколько банковских счетов ты открыл на этот паспорт? — продолжал полицейский.
— Лишь один.
— Получал ли ты, или пытался получить банковские кредиты по этому паспорту.
— Нет.
— Подумай. Мы будем проверять, — призвал меня полицейский.
— Я не нуждался в кредитах. И паспорт приобрёл лишь в целях трудоустройства и путешествий.
— У кого-нибудь ещё есть вопросы? — обратился к присутствующим полицейский.
Миграционная мадам подала знак.
— Вы семейный? — спросила она.
— Холост, — коротко отрезал я.
— Вы гэй? — удивила она меня неожиданным вопросом.
— Нет, я натурал. А к чему это? — с дерзким тоном отреагировал я на её гнусный вопрос.
— Нам надо это знать, — строго и неохотно ответила она.
Больше никто не изъявил желания задавать мне вопросы. Полицейский выключил магнитофон.
— Я бы хотел поговорить с мистером Ивановым, — обратился адвокат к полицейскому.
— Пожалуйста. Ожидайте в комнате для свиданий. Его сейчас доставят, — ответил полицейский, и пригласил адвоката подписать какие-то бумаги.
— Нам необходимо сфотографировать задержанного, — возник чиновник миграционной службы.
— Пожалуйста, — кивнул в мою сторону полицейский.
Чиновник со строгой гримасой попросил меня встать у стены. Достал из сумки Полароид и ослепил меня вспышкой. Затем, попросил повернуться и сфотографировал мой профиль.
— Спасибо, — буркнул он, и уложил фотоаппарат обратно в сумку.
— Пожалуйста, — ответил я.
Благодаря таким как я, ты имеешь непыльную работу, — подумал я, наблюдая за ним. Его старшая коллега и фотограф, с кислыми физиономиями, поспешили покинуть помещение. Им явно пришлась не по душе служебная встреча с иностранцем, цинично злоупотреблявшим английским гостеприимством.
Меня провели в другую комнату, где сидел за столом, ожидавший меня адвокат. Он жестом указал мне на стул. Я присел.
— Нашей фирме поручили представлять твои интересы, — начал он, и вручил мне карточку.
Goodall Barnett James Solicitors
30 Grand Parade,
Brighton, E. Sussex,
BN2 9QA.
Tel: 01 273 684 666
Fax: 01 273 686 644
Я, молча, принял, взглянул и положил карточку в карман рубашки.
— На что я могу рассчитывать? — поинтересовался я.
— Думаю, какое-то, не очень продолжительное время, тебе придётся посидеть, — ответил он.
— Как долго?
— Им понадобится время, чтобы установить твою личность. У тебя оказалось много документов на разные имена. Их также интересует, не натворил ли ты чего, применяя эти документы. Сам понимаешь, пока всё будет выясняться, они будут держать тебя под арестом.
— После всего, депортируют?
— Скорее всего. Поэтому, лучше предоставить им настоящий паспорт, тем скорее они отправят тебя домой. Если паспорта нет, или не желаешь предъявлять таковой, сообщи свои паспортные данные. Они сделают запрос в ваше посольство в целях выдачи тебе временного удостоверения личности. Я думаю, в твоём положении лучше всего посодействовать им в установлении твоей личности и согласиться на добровольную депортацию. Твой попутчик заявил, что он гэй, и не желает возвращаться в Украину. Но мы советовали ему отказаться от такого плана. Очевидно, что он — не гэй. И они легко это определят. Как следствие, ему откажут в предоставлении убежища и депортируют. А до этого продержат закрытым. Пустая трата времени.
— А я советовал ему срочно связаться с сэром Элтоном Джоном и просить его быть поручителем.
— Сергей, не шути так. Возможно, твой приятель принял твой «мудрый совет» совершенно серьёзно, — не оценил мою шутку адвокат.
— Интересно, как они смогут определить, что он не гэй, если он таки заявит о таковом? — поинтересовался я.
— Они пригласят настоящего гомика, который посмотрит на него, обнюхает, и легко разоблачит самозванца, — уверенно заявил адвокат.
— У вашего эксперта-голубка, оказавшегося в одной клетке с Владимиром, могут возникнуть нежные чувства. Они поворкуют, снюхаются, вступят в интимный сговор, и эксперт выдаст субъективное заключение. Сердцу не прикажешь!
— Вернёмся к твоему делу, — снова не восприняли мой юмор.
— Итак, депортации мне не избежать, и лучшее, что можно сделать — это ускорить процедуру депортации, чтобы не задерживаться в заключении, — подвёл я итог, тяжело вздохнув.
— Совершенно верно, Сергей! Проверки и подготовка временного удостоверения личности могут занять месяц или два. Поэтому, чтобы иметь законное основание содержать тебя всё это время под стражей, они, вероятно, подадут твоё дело о поддельном паспорте в суд, чтобы тебя осудили к лишению свободы.
— Какие у вас наказания за применение поддельных документов? — обеспокоился я.
— До девяти месяцев лишения свободы в тюрьмах общего режима. При положительном поведении, в заключении содержат лишь половину назначенного срока, а затем, условно освобождают. Но тебя не выпустят, а депортируют.
— Всё ясно. Начинаю понимать, как чувствовал себя Нельсон Мандела, — комментировал я.
И про себя подумал; в Украине за это — до трёх с половиной лет лишения свободы. И туберкулёз гарантирован!
— Если ты выдашь им свой действительный паспорт, я думаю, они не станут тебя задерживать здесь, а поскорей депортируют. Тюрьмы переполнены!
— Всё понял. Спасибо. Я подумаю о паспорте.
— Тогда, на сегодня всё. Завтра тебе предъявят обвинение. Без этого они не могут долго держать тебя под арестом. Завтра я не смогу участвовать, вместо меня будет кто-нибудь из моих коллег. Кажется, всё. Если желаешь о чём-то заявить…
— Пока, ничего не желаю. Я здесь кое-что объяснил письменно, — достал я из кармана исписанные листы и передал ему, — возможно, это поможет вам понять, какую потерю понесёт Англия, депортировав меня.
— Хорошо. Я потом прочитаю, — вложил он мои записи в папку с прочими бумагами, и стал собираться.
За мной пришёл полицейский.
— Пойдём, приятель, — буркнул он.
Мы шли обратно к моей камере. Предполагалось, что до завтрашнего дня меня больше не будут беспокоить. Хотелось бы как-то отвлечься от текущих мыслей. Я знал, что не смогу уснуть. Радио осталось среди всех вещей. Попросить какое-то чтиво? Едва ли я смогу сосредоточиться.
— Здесь кормят? — спросил я сопровождавшего.
— Обязательно! Сейчас принесут, — чётко ответил тот.
Перед входом в камеру, он напомнил мне о моих туфлях.
— Ты забыл снять туфли, — тихо сказал он.
Я не сразу понял, о чём это он, и вопросительно взглянул на него.
— Обувь, — вяло указал он на мои туфли.
— Я не собираюсь стучать в дверь, — ответил я и прошёл в открытую камеру.
— Hope so,[67] — буркнул тот, и захлопнул за мной дверь.
Чтобы собраться и привести себя в норму, я снова упёрся руками в пол и отжался.
— Ограниченное пространство компенсируется избытком времени, — бодро подумал я.
Не успел я отдышаться и решить, чем себя занять, как окошко двери открылось, и появилась женщина в форме.
— Еда, — с вопросительной интонацией сообщила она.
— Да. Пожалуйста, — ответил я, и подошёл к двери.
Мне подали небольшой горячий запечатанный контейнер из фольги. Я принял.
— Чай или кофе?
— Чай.
Подали пластиковый стакан с горячей водой и пакетики чая и сахара. Окошко захлопнулось.
Я осторожно попробовал горячее содержимое контейнера. Это оказалось нечто, заготовленное на какой-то местной фабрике пищевых полуфабрикатов, сделанное из продуктов длительного хранения. Вероятно, какое-то время, пробывшее в замороженном ожидании. Часть этого я как-то съел, и признал, что принял немалую дозу консервантов. Запивая, съеденное чаем, я решил, что больше пользы будет, если я здесь поголодаю.
