class="p">Нахмурившись, я шагнула в воду и нашла камень, чтобы присесть на него, пока расплетала косы, осторожно положив ленты на берег, чтобы они не соскользнули вниз по течению и не выдали, что я не погибла в водопаде.
Никто не должен был узнать, что мы живы.
Острая боль пронзила грудь при мысли о том, что новость о моем смерти сообщат брату и Ингрид. При всех их недостатках я знала, что они любят меня, поэтому весть о том, что я теперь с богами, причинит им боль.
Хотя, возможно, по другой причине.
После моей смерти ярость Снорри может заставить его исключить моего брата из своего воинского отряда. Но Гейр и Ингрид будут живы и смогут двигаться дальше по своему усмотрению.
И все же я не могла не задаться вопросом, будут ли они оплакивать мою смерть. Или разозлятся.
У меня снова сжалась грудь, и я попыталась выбросить эти мысли из головы, расплетая последнюю из своих кос, чтобы мои длинные волосы свободно плавали по воде. Но то, что мы с Бьорном оставляли позади, не желало сдаваться так просто, и я обратилась к мыслям о своем народе. Как они пережили битву? По-прежнему ли они следуют за Снорри? Или после моей смерти все их единение распалось?
Это не твоя проблема, сурово сказала я себе. Ты им не нужна.
Но чувство вины все еще терзало меня, ведь я бросила их по эгоистичным причинам. Каково нам будет, если через много миль мы узнаем, что Харальд не отказался от битвы после моей смерти? Что мы почувствуем, если узнаем, что Харальд теперь правит нашим народом? Смогу ли я вынести это, или мысль о том, что я бросила их на произвол судьбы, разрушит наше счастье, разрастаясь, как черная туча, пока чувство вины не поглотит меня?
― Они не заслуживают тебя.
Я вздрогнула, когда услышала голос Бьорна, рябь пробежала по заводи, когда он зашел в нее и притянул меня к себе.
― Что ты имеешь в виду?
― Я знаю, как ты выглядишь, когда чувствуешь себя виноватой, ― сказал он, целуя меня в шею. ― Я также знаю, что все, из-за кого ты чувствуешь себя виноватой, использовали тебя как рабыню, не заботясь о твоем счастье. Если твое отсутствие создает им трудности, они сами виноваты в том, что обращались с тобой не так, как ты того заслуживаешь.
― Они и твой народ, ― ответила я, потому что, хотя я и была согласна с его словами, все было не так просто. ― Они рассчитывали, что ты защитишь их, а теперь тебя нет. Тебя это не беспокоит?
― Они счастливо жили без меня много лет. ― Он поцеловал меня в губы. ― И будут жить дальше, ведь они больше не представляют угрозы для Северных земель.
Уже не в первый раз я почувствовала, что Бьорн вовсе не считает себя горцем, что время, проведенное им в Северных землях, не отпускает его. Но то, что он был рад, что Горные земли больше не представляют угрозы, стало для меня новостью.
Эта мысль встревожила меня, и я вырвалась из его хватки.
― Нам пора идти.
Я почувствовала, как он нахмурился, когда я вышла из воды, но никто из нас не заговорил, пока я натягивала свою одежду, сильно пахнущую дымом костра. Я с болью ощущала, что Бьорн следит за каждым моим движением.
Волновало ли его это? Имело ли для него значение, что случилось с теми, кого мы оставили? Я знала, что его отношения со Снорри были натянутыми, в том числе из-за Илвы, но как насчет его брата? Его друзей?
Каких друзей?
Я закусила губу, вспоминая время, проведенное вместе, вспоминая, как он общался с другими воинами. С другими людьми в Халсаре. В лучшем случае, поверхностно. Как будто они держали друг друга на расстоянии.
Лив, он дружил с Лив. Когда целительница умерла, на его лице было написано горе, гораздо большее, чем можно было ожидать от незнакомца. Это напоминание ослабило напряжение в моей груди, хотя, по правде говоря, я не совсем понимала, почему эти мысли гложут меня.
― Ты будешь скучать по брату?
Бьорн замер на мгновение, натягивая брюки, затем натянул их до конца.
― Конечно, буду. Но без меня Лейф станет наследником Снорри. Когда-нибудь он станет ярлом, и, по правде говоря, народу от этого будет лучше.
― Почему ты так думаешь?
Глаза Бьорна прищурились, и он долго молчал, прежде чем сказать:
― Потому что он один из них, и я таким никогда не буду.
Мой желудок скрутило от беспокойства, но я промолчала.
Глубоко вздохнув, Бьорн сел на камень.
― Я провел слишком много лет в Северных землях, и это наложило свой отпечаток. На то, как я поступаю. На то, как я говорю. На то, как я думаю. Тогда как Лейф ― горец насквозь, и это заставляет людей любить его больше. Илва была права, когда хотела, чтобы он возглавил клан.
Мне нужно было знать.
― Ты ― горец?
Он слегка напрягся, потом покачал головой.
― Скоро никто из нас им не будет, Фрейя, так что я не понимаю, почему это имеет значение.
― Потому что тебе, похоже, все равно, и я хочу понять, почему. ― Обвинения так и сыпались из меня, я была вне себя от ярости, хотя не понимала, что послужило причиной.
Почему я так взволнована? Почему я так злюсь?
― Это сложно! ― Бьорн поднялся на ноги. ― Мое прошлое сложное, Фрейя. Там нет ничего простого, но я не понимаю, почему ты считаешь, что должна копаться в нем сейчас.
― Потому что я хочу знать правду о человеке, ради которого я бросаю все, ― взорвалась я. ― Особенно если учесть, что ты практически признал, что есть важные вещи, которые ты не рассказал мне о себе.
― Фрейя. ― Он потянулся ко мне, но я сделала шаг назад. ― Я люблю тебя. Все, чего я хочу, ― это быть с тобой там, где ты в безопасности. Построить нашу жизнь вдали от моего прошлого.
Ужас сковал мою грудь, ведь если бы это было пустяком, он не стал бы так скрывать это. Он сказал бы мне, хотя бы для того, чтобы успокоить меня.
― Я тоже этого хочу. ― Мой голос был хриплым и чужим, в голове пульсировало напряжение. ― Но… но я не могу уйти, пока
