— Простите… но как-то не думаешь о том, что нужно представлять людей друг другу, когда только что произошло убийство. Джон — это Джон Кристоу, доктор Кристоу. Герда Кристоу — его жена.
— А леди, которая пошла в дом вместе с миссис Кристоу?
— Моя кузина, Генриетта Сэвернейк.
Пуаро заметил легкое, едва уловимое движение человека, стоявшего слева от него. «Ему не хотелось бы, чтоб это имя упоминалось, — подумал Пуаро. — Но ведь я все равно узнаю!»
«Генриетта!» — сказал умирающий, и сказал очень необычно. Это напомнило Пуаро… какой-то инцидент… Какой же? Неважно, он вспомнит потом.
Между тем леди Энкейтлл продолжала, решив все-таки исполнить свои обязанности хозяйки:
— А это другой наш кузен, Эдвард Энкейтлл, и мисс Хардкасл.
Эркюль Пуаро ответил вежливым поклоном. Глядя на это, Мидж вдруг почувствовала, что сейчас истерически рассмеется. Она с трудом сдержалась.
— А теперь, дорогая, — сказал сэр Генри, — я думаю, как ты и предлагала, вам всем лучше вернуться в дом, а мы с мосье Пуаро немного поговорим.
Леди Энкейтлл задумчиво смотрела на них.
— Надеюсь, Герда легла, — наконец сказала она. — Я правильно сделала, что предложила ей лечь? Я просто не знала, что сказать! Такого у нас не случалось. Действительно, что говорят женщине, которая только что убила своего мужа?
Она посмотрела на всех, словно надеясь получить какой-нибудь ответ, потом пошла по дорожке к дому. Мидж последовала за ней. Эдвард замыкал шествие.
Пуаро остался с хозяином дома. Сэр Генри кашлянул. Казалось, он не знал, что сказать.
— Кристоу, — произнес он наконец, — был очень способный человек… очень способный.
Взгляд Пуаро снова остановился на мертвом теле, распростертом у бассейна. Пуаро все еще не оставляло странное ощущение, что в убитом больше жизненной силы, чем в живых. Странно, почему у него сложилось такое впечатление?
— Да, вас постигло большое несчастье, — вежливо сказал Пуаро.
— Подобные происшествия больше по вашей части, — заметил сэр Генри. — Кажется, мне никогда не приходилось так близко сталкиваться с убийством. Надеюсь, я действовал правильно?
— Да, вполне. Вы известили полицию, и до прихода полицейских ничего не остается… разве что следить, чтобы никто не трогал ни тела, ни улик.
Говоря это, он смотрел в бассейн, где на бетонном дне лежал револьвер, очертания которого были слегка искажены толщей голубой воды. Об уликах, пожалуй, уже «позаботились», прежде чем он смог этому помешать. Нет, это была случайность.
— Вы полагаете, мы должны оставаться здесь? — с неудовольствием спросил сэр Генри. — Холодновато. Вы не возражаете, если мы зайдем в павильон?
Чувствуя сырость сквозь подошву ботинок и дрожь во всем теле, Пуаро с удовольствием согласился. Павильон находился с другой, удаленной от дома стороны бассейна. Оттуда через открытую дверь были видны и бассейн, и тело убитого, и дорожка, ведущая к дому, на которой должны были появиться полицейские.
Павильон был роскошно обставлен: удобные диваны, на полу — яркие восточные ковры. На крашеном железном столике стоял поднос с бокалами и бутылкой хереса.
— Я предложил бы вам выпить, — сказал сэр Генри, — но полагаю, лучше ничего не трогать до прихода полиции… Хотя не думаю, что здесь есть что-либо интересное для полицейских, но лучше не рисковать. Гаджен, я вижу, не приносил коктейли. Ждал вашего прихода.
Они осторожно уселись на плетеные кресла около двери, чтобы видеть дорожку и дом. Оба чувствовали себя скованно. Пустой светский разговор в данной ситуации был как-то неуместен.
Пуаро обвел глазами павильон, подмечая все, что казалось ему необычным. На спинке стула была небрежно брошена дорогая пелерина из светло-серебристого меха. Кому она могла принадлежать? Ее слишком броское великолепие не соответствовало облику ни одной из увиденных им здесь женщин. Он, например, никак не мог представить себе такую пелерину на плечах леди Энкейтлл.
Это его насторожило. Вещь свидетельствовала о претенциозности, любви к саморекламе, а этих качеств он не подметил ни в ком в этом доме.
— Ну, курить, я думаю, мы можем, — сказал сэр Генри, протягивая Пуаро свой портсигар.
Прежде чем закурить, Пуаро несколько раз глубоко втянул воздух. Французские духи… дорогие французские духи. Правда, в павильоне остался лишь слабый след, но он все же был ощутим, и опять-таки этот запах не ассоциировался ни с кем из обитательниц или гостей «Лощины».
Наклонившись вперед, чтобы зажечь сигарету от зажигалки сэра Генри, Пуаро увидел небольшую стопку спичечных коробков… шесть штук, сложенных на маленьком столике одного из диванов.
Эта деталь поразила его своей необычностью.
Глава 12
— Половина третьего, — сказала леди Энкейтлл.
Она сидела в гостиной вместе с Мидж и Эдвардом. Дверь в кабинет сэра Генри была закрыта; оттуда доносились тихие голоса. Кроме сэра Генри, там были Эркюль Пуаро и инспектор Грэйндж.
Леди Энкейтлл вздохнула.
— Знаешь, Мидж, я чувствую: что-то надо предпринять с ленчем. Конечно, кажется очень бессердечным сесть за стол, как будто ничего не случилось. Но, в конце концов, мосье Пуаро был приглашен на ленч, и он, наверное, голоден. К тому же он не может быть в такой степени, как мы, огорчен тем, что бедный Джон Кристоу убит. И хотя мне есть не хочется, но Генри и Эдвард, должно быть, невероятно голодны, после того как все утро стреляли в лесу…
— Дорогая Люси, обо мне не беспокойся, — сказал Эдвард.
— Ты, Эдвард, всегда очень деликатен! И потом Дэвид… Я заметила, как он много ел вчера за обедом. Должно быть, люди, занятые интеллектуальным трудом, всегда нуждаются в большом количестве пищи. Между прочим, где Дэвид?
— Он поднялся в свою комнату, когда узнал, что случилось, — ответила Мидж.
— Ну что ж, довольно тактично с его стороны. Думаю, он почувствовал себя неловко. Конечно, что ни говори, а убийство создает определенные трудности — угнетающе действует на прислугу и нарушает установленный порядок… На ленч сегодня должны быть утки. К счастью, их можно есть и холодными. А как быть с Гердой? Подать что-нибудь ей в комнату? Может, немного крепкого бульона?
«В самом деле, Люси просто бесчеловечна!» — подумала Мидж. И тут же усомнилась в своей правоте. Может, Люси, наоборот, слишком человечна и потому так шокирует окружающих? Разве не правда, что трагедии сопровождаются заурядными, тривиальными проблемами? Это правда, простая и неприкрашенная! Люси просто высказала то, в чем большинство людей не признаются. На самом деле все помнят о прислуге, беспокоятся об обеде и даже испытывают голод. Мидж и сама в эту минуту чувствовала себя голодной! «Хочется есть, — думала она, — и в то же время тошнит при мысли о еде. Странное сочетание!» Ну и, конечно,
