к моменту, когда перед каждым стояли тарелки, некоторые глубоко вдохнули, а Андреа, бабушка Элизабет и Элоиза по очереди заметили, что все выглядит потрясающе, Розанну посетило странное чувство. Ей надо было сесть – Джо, расположившийся рядом, отодвинул для нее стул, – но она не хотела ни садиться, ни есть (она все перепробовала, пока готовила); ей хотелось лишь стоять и смотреть на то, как все передают друг другу соусники и нарезают приготовленные ею блюда. «Невероятно», – думала она. Невероятно, что они пережили столько страшных событий. Взять хотя бы рождение Генри в соседней комнате, когда за окном дул ветер, гоняя грязь, а она едва сумела найти тряпку, чтобы вытереть младенцу рот и нос. Взять хотя бы лето тридцать шестого, когда они чуть не умерли от жары. А как Фрэнки свалился с сеновала… Как он один поехал на машине в Ашертон, как пропал во время Итальянской кампании, боже мой, как он жил в палатке, пока учился в колледже. А Уолтер? Он ведь упал в колодец (да, она вытянула из него правду как-то раз во время войны, когда он сказал: «Помнишь, как я упал в колодец?», а она спросила: «О чем это ты?», и он покраснел, как девица). Или вот бабушка Мэри – у нее рак, но она все еще на ногах. Или Лиллиан, которая сбежала с незнакомцем, а тот оказался шутом, но таким милым и симпатичным, а Тимми и Дебби такие очаровательные крошки, ведь правда? Обычно Розанна считала себя в ответе за все происходящее, хорошее и плохое (ее взгляд метнулся к двери, к тому самому месту, где поскользнулась Мэри Элизабет; воспоминание было таким ярким, точно все происходило только вчера), но сейчас она выбросила эти мысли из головы. Она не могла бы одна сотворить этот момент, эти прелестные лица, это мерцание свечей, блики света на столовом серебре, витающие в воздухе над столом ароматы блюд, то, как головы поворачивались туда-сюда, шепот голосов и смех. Она посмотрела на сидевшего далеко от нее на другом конце стола Уолтера, который смеялся над чем-то вместе с Андреа, одетой в очень красивый приталенный темно-синий костюм с белым воротником и манжетами. Как по волшебству, Уолтер встретился взглядом с Розанной, и они пришли к общему мнению: это что-то родилось из ничего – унылый старый дом, пусть хотя бы на мгновение, наполнился двадцатью тремя различными мирами, каждый из которых был богатым и загадочным. Розанна на секунду обхватила себя за плечи и наконец села.
1949
Одно дело решить переехать в Нью-Йорк и совсем другое – найти работу, но в конце концов Артуру пришла в голову отличная идея. Чем Фрэнк занимался последние два года? Читал немецкие документы и передавал их американским фирмам, так? Артур услышал об одном типе в авиастроительной компании «Грумман», которому требовался ассистент для организации и приобретения правительственных контрактов. Компания располагалась в Вэлли-Стрим, Нью-Йорк, а что до Андреа (которая Артуру очень нравилась), то универмаг «Бонвит» находился в восемнадцати милях оттуда, и они могли жить на Лонг-Айленде. Артур по секрету сообщил Фрэнку, что в городе уже никто не хочет жить, поскольку Манхэттен – это сущий кошмар, когда у тебя есть дети, еще хуже Вашингтона.
На Рождество Лиллиан устроила свадьбу Фрэнка, маленький, но стильный прием. Брат Энди, Свен, с женой и тремя детьми, старшее поколение Бергстромов, Уолтер, Розанна, Джо, Генри и Клэр – все приехали в Вашингтон на поезде и провели там неделю – Бергстромы в отеле, а Лэнгдоны – как сельди в бочке в доме Лиллиан. По утрам Джо рано уходил из дома. Он хотел все посмотреть и проходил пешком такие расстояния, что никто не предлагал составить ему компанию, но Фрэнк не мог не восхищаться тем, как он это делал: Джо достал карту города, разделил ее на шесть частей, провел разведку и осматривал по секции в день. Еще он каждый день пробовал новую еду: в субботу итальянскую, в воскресенье китайскую, в понедельник немецкую, во вторник французскую, в среду снова американскую, а в четверг опять итальянскую. Фрэнку он сказал, что больше всего ему понравились лазанья, минестроне и чау-мейн, а на десерт вкусные рогалики. Генри посетил Смитсоновский институт и Библиотеку конгресса, а Лиллиан с Розанной повели Клэр в «Гарфинкельс», чтобы купить платье на свадьбу, но тамошние цены привели Розанну в ужас, поэтому они отправились в «Гехтс».
Свадьба состоялась утром в пятницу, двадцать четвертого. Церемония была короткой, а вечером в доме Артура и Лиллиан устроили прием. Андреа купила платье в «Маршалл Филдс» со скидкой для сотрудников в сорок процентов, и когда Фрэнк увидел ее в нем, он едва не забыл свои слова, но в жены он ее все-таки взял, еще как. Лиллиан хорошо смотрелась в роли подружки невесты, Тимми нес кольца, а дочь Свена, Марта, – букет. Они с Дебби были одеты в одинаковые платья из зеленого бархата. Клэр была в красном. Розанну слегка задело то, что ее не попросили испечь торт, но, увидев торт из кондитерской, она перестала обижаться. Шафером был Свен. В своей речи он говорил о том, что семья – главная цель в жизни человека. Его дети все это время сидели тихо – светловолосые головки, стрижка лесенкой, большие голубые глаза. Тимми отказался снять игрушечную кобуру и шестизарядный пистолет, и никто, даже Розанна, не сказал ему ни слова. Лиллиан пригрозила, что отберет у него пистолет, если он станет в кого-нибудь целиться. Он все прекрасно понял. Фрэнк задумался, можно ли успешно скрестить Бергстромов и Лэнгдонов, но промолчал, решив надеяться на лучшее.
Первого февраля Артур зашел позавтракать к Фрэнку в квартиру на Флорал-Парк. Он съел оладью и омлет из двух яиц. Когда Энди спросила, как ему удалось так рано добраться, он лишь сказал ей с Фрэнком, что Тимми забрался наверх книжного шкафа в гостиной, чтобы заполучить отобранный у него игрушечный грузовичок. Ему удалось слезть, но не раньше чем с улицы пришла Лиллиан и увидела его где-то на пятой полке снизу.
Фрэнк рассмеялся.
– И что она сделала?
– Ну, она уже привыкла, что нужно просто закрыть лицо руками и позволить ему самому
