Все же, как уже отмечалось, Верховный главнокомандующий сохранял свой авторитет. Министр внутренних дел князь Н.Б. Щербатов, который по должности должен был быть хорошо осведомлен о состоянии общественного мнения, говорил на заседании Совета министров 6 августа 1915 года: «…Великий Князь Николай Николаевич, несмотря на все происходящее на фронте, не потерял своей популярности и как в армии, так и в широких кругах населения с его именем связаны надежды на будущее»1251.
7. Смещение Верховного главнокомандующего
В период поражений император принял решение о смещении великого князя с поста Верховного главнокомандующего, при этом сам царь решил взять на себя высшее командование. Великий князь Николай Николаевич отправлялся на Кавказ в качестве наместника царя.
О различных факторах, повлиявших на это важнейшее решение Николая II, говорилось выше в четвертой главе. Отметим здесь, что одной из главных причин была громадная популярность Верховного главнокомандующего, которую он сохранял, несмотря на поражения российских армий. Верховный главнокомандующий, а не император становился символом патриотизма, воинской славы и военного руководства страной. Это было опасно в условиях поражений, но это могло бы стать еще более опасным и в том случае, если бы в конечном итоге война закончилась для России победоносно1252.
Во всяком случае, сохранявшийся авторитет великого князя весьма раздражал и беспокоил царицу. Великий князь Андрей Владимирович в своем дневнике описал разговор императрицы с великой княгиней Ксенией Александровной, сестрой Николая II. Последняя поинтересовалась: неужели Николашу сменят: он так популярен теперь. «Опять про Николашу, все только о нем и говорят, – ответила царица, – это мне надоело слышать; Ники гораздо более популярен, нежели он, довольно он командовал армией, теперь ему место на Кавказе»1253.
Выше отмечалось уже, что большая часть министров пыталась отговорить императора; при обсуждении этого вопроса в Совете министров в качестве важнейших причин указывались «ореол» великого князя и непопулярность императора. Нельзя не отметить, что при обсуждении решения царя реальный Верховный главнокомандующий интересует министров гораздо меньше, чем его образы, усвоенные массовым сознанием. Так, Совет министров был весьма критично настроен по отношению к Верховному главнокомандующему. В оценках ряда министров великий князь предстает как растерявшийся, не всегда компетентный человек, который не контролирует своих помощников, он находится «в плену» у своих ближайших сотрудников, последние порой манипулируют им. К административным и полководческим способностям великого князя Николая Николаевича главы российских ведомств не питают особого уважения1254. Но именно образ могучего Верховного главнокомандующего, в который верит страна, представляется министрам грозной политической силой, с которой следует считаться.
Прения министров порой напоминают дискуссии социологов, по-разному оценивающих состояние общественного мнения. Так, например, председатель Совета министров И.Л. Горемыкин полагал, что конструирование культа великого князя, в создании которого участвовали и оппозиционные силы, является лишь тактическим циничным приемом политиков, наиболее удобным для борьбы с правительством и императором. Большая же часть министров возражала, полагая, что «ореол» Верховного главнокомандующего есть следствие развития искреннего патриотического чувства в стране1255.
Решение Николая II еще официально держалось в тайне, но поползли слухи, что популярный Верховный главнокомандующий должен будет оставить свой пост. Об этом быстро узнали в Ставке, но какие-то слухи стали распространяться и за пределами высших военных и правительственных сфер в столицах и в провинции. Некий житель Невеля писал еще 17 августа: «Жалко, если по действительному нездоровью Великому Князю Николаю Николаевичу придется сдать командование. Многие этому не поверят и будут толковать как разочарование в конечном успехе. Надобно и с тем считаться, что Его престиж в армиях велик»1256.
Министры продолжали оказывать давление на царя, пытаясь переубедить его. Между тем многие информированные люди прогнозировали, что смещение Верховного главнокомандующего повлечет серьезные политические последствия. Князь Кудашев, директор дипломатической канцелярии при Ставке, писал своему начальнику, министру иностранных дел С. Сазонову, желая, очевидно, еще более усилить противодействие либеральной группы министров планам императора удалить великого князя Николая Николаевича из Ставки. Он также ссылался на общественное мнение: «Его немилость будет несомненно широко и успешно использована для поколебания престижа Государя и всего монархического начала. Уже теперь, среди офицеров слышно такое суждение: Великий Князь стоял за войну а outrance (беспощадно, до конца. – Б.К.). Свергла его немецкая партия, и что бы ни говорили, а партия эта желает мира, который и будет заключен в октябре. Если даже это не так, то важна возможность такого толкования у офицеров. При этом, под офицерами я отнюдь не подозреваю приближенных к Великому князю, а среднюю серую массу офицерства…»1257
Возможно, князь Кудашев намеренно сгущал краски, побуждая Сазонова действовать еще более активно в поддержку великого князя Николая Николаевича. Но, если верить некоторым воспоминаниям, отдельные чины Ставки в самом деле серьезно опасались бунтов в армии из-за увольнения популярного великого князя1258.
В это время вновь поползли новые слухи об угрозе для жизни Верховного главнокомандующего. Житель Усмани писал 22 августа члену Государственной думы А.Я. Тимофееву: «И солдаты, и офицеры говорят, что Николаю Николаевичу не сносить головы. Ухлопают Его свои же, и именно те, кому Он мешает грабить и продавать родину»1259. Можно предположить, как люди, придерживавшиеся подобных взглядов, интерпретировали объявленную вскоре отставку великого князя с должности Верховного главнокомандующего.
Информация о покушениях на великого князя печаталась на страницах «Нового времени», газеты, связанной со Ставкой. Члены Совета министров, несмотря на то что они в большинстве своем старались сохранить великого князя в Ставке, с негодованием восприняли эти публикации. Однако никаких возможностей у министра внутренних дел повлиять на петроградские газеты не было: они были подконтрольны военной цензуре, а Ставка не находила нужным пресекать подобные публикации. Императрица также полагала, что слухи о покушениях на великого князя Николая Николаевича намеренно фабрикуются редакциями «Нового времени» и «Вечернего времени», чтобы повысить популярность великого князя и сделать невозможным его отъезд из Ставки. Она писала царю: «В газетах была статья о том, что поймали около Варшавы двух мужчин и одну женщину, намеревавшихся сделать покушение на Николашу. Говорят, что Суворин выдумал это ради сенсации (цензор сказал А., что все это утки). – Месяц тому назад все редакторы из Санкт-Петербурга вызывались в Ставку, где Янушкевич дал им инструкции». К теме газетных публикаций о покушениях на великого князя императрица вернулась затем вновь, она опять называла эти сообщения «утками»1260.
В тот день, когда писалось это письмо, император уехал в Ставку.
К этому времени весть о его решении распространялась все шире. И.И. Толстой записал в своем дневнике 23 августа: «Вчера уехал в Ставку Главнокомандующего государь со свитой. Утверждают, что он намерен лично стать во главе армии, отправив Николая Николаевича наместником на Кавказ. Гр. Панина рассказывает, что это решение принято после говения, исповеди и причастия, причем считается внушенным самим Богом… Нельзя не сказать, что решение, если рассказы верны, крайне необдуманное и опасное, а для хода военных действий едва ли полезное или, вернее, абсолютно вредное…»1261
В записи И.И. Толстого звучит надежда на то, что император может еще изменить свое решение. На это надеялись и другие представители политической элиты. Не исключала этого и императрица Александра Федоровна, она буквально до последнего момента опасалась, что в решающий момент царь не проявит должной твердости в отношении великого князя1262.
Да и в Ставке многие надеялись, что фактически управление войсками останется в руках великого князя Николая Николаевича: «…вопрос будет перерешен в смысле оставления Великого Князя во главе армии и что, в случае принятия Государем Верховного Командования, Великий Князь сделается начальником штаба»1263.
Однако в тот самый день, когда И.И. Толстой сделал упомянутую дневниковую запись, окончательное решение было уже принято. 23 августа 1915 года император, прибывший в Ставку, принял на себя командование. Через несколько дней это решение стало известно стране.
