Лучше играть по правилам, установленным Волком, даже если при этом у нее нет полного контроля над ситуацией. Скейд знала, что такая игра походила на обоюдоострый клинок. Она бы не стала доверять ни единому слову, сказанному Волком, но Галиана тоже присутствовала где-то рядом. Галиане тоже известно достаточно много, и ее знание все еще может пригодиться Материнскому Гнезду. Единственная сложность — отличить ее саму от Волка, поэтому Скейд приходилось уделять столько внимания каждому нюансу окружающей обстановки. Неизвестно, где может прорваться Галиана, и вряд ли ей удастся надолго оттеснить чуждый разум.
«Я уже здесь. А ты где?»
Рев прилива усилился. Ветер снова сбил ей на глаза прядь волос. Вокруг было множество острых камней, и она почувствовала шаткость своего положения. Внезапно в тумане открылся небольшой просвет, и на границе зоне видимости появилась расплывчатая серая фигура. Очертания фигуры лишь намеком напоминали человеческие — впрочем, туман, который то сгущался, то рассеивался вокруг нее, все равно не позволял разглядеть детали. Призрачный силуэт вполне мог сойти за обломанное непогодами сухое дерево. Но Скейд чувствовала присутствие, и оно было ей знакомо. Пугающий холодный разум походил на узкий луч прожектора, бьющего сквозь туман. Это был разум без самосознания, мысли без эмоций и без какого-либо ощущения себя как личности. Только анализ и заключения.
Далекий рев прибоя начал складываться в слова.
— Что тебе от меня надо, Скейд?
«То же, что…»
— Пользуйся голосом.
Она подчинилась.
— То же самое, что я всегда от тебя хотела: совета.
— Где мы, Скейд?
— Мне казалось, ты сам выбрал место.
— Я не это имел в виду. Где находится тело?
— На борту корабля, — ответила Скейд. — В межзвездном пространстве, на полпути между Эпсилон Эридана и Дельтой Павлина.
Интересно, почему Волк не знает, что они больше не находятся в Материнском Гнезде. Возможно, это просто счастливая случайность; впрочем, Скейд не была в этом убеждена.
— Зачем?
— Ты знаешь зачем. Из-за орудий в районе Ресургема. Мы должны завладеть ими, прежде чем прибудут машины.
Очертания фигуры мгновенно стали четче. На миг Скейд увидела морду, темные собачьи глаза и хищный оскал стальных зубов.
— Ты должна ценить, что у меня смешанное отношение к вашей миссии.
— Почему? — Скейд еще плотнее закуталась в халат.
— Тебе уже известен ответ. Тому, частью чего я являюсь, вряд ли понравится использование орудий.
— Я не хочу вступать в дебаты, — сказала она. — Мне нужна только поддержка. Выбирай одно из двух, Волк. Позволить орудиям попасть в чьи-то руки — тех, на кого ты не сможешь оказывать влияние — или помочь мне вернуть их. Ты понимаешь, к чему я веду? Для тебя будет лучше, если орудиями завладеет та фракция людей, которую ты уже знаешь, в которую ты уже внедрился.
Небо посветлело, сквозь серо-зеленую завесу тумана пробилось серебряное солнце. Блики заиграли на каменных хребтах, соединяющих скальные заводи и камни, рисуя узор, который напомнил Скейд синаптические магистрали на срезе мозговой ткани. Затем туман снова сомкнулся, стало еще холоднее, и она почувствовала себя более уязвимой.
— Так в чем проблема?
— Позади меня находится корабль. Он сел нам на хвост с того момента, как мы покинули пространство Йеллоустоуна. У нас есть установки для контроля инерции. На данный момент наша инерционная масса — двадцать пять процентов. Однако тот звездолет легко нас нагоняет. Как будто у них на борту есть такие же устройства.
— Кто управляет тем кораблем?
— Клавейн, — ответила она, с огромным интересом наблюдая реакцию Волка. — По крайней мере, я уверена, что это он. Я пыталась вернуть Клавейна в Материнское Гнездо, после того, как он стал перебежчиком. В системе Йеллоустоуна ему удалось улизнуть. Сейчас Клавейн угнал корабль Ультра. Но я понятия не имею, откуда он взял те устройства.
Казалось, Волк был озадачен. Призрачный силуэт появлялся и исчезал в тумане, искажаясь после каждого погружения в зеленоватый сумрак.
— Ты пыталась убить его?
— Да, но мне не удалось… он очень цепкий, Волк. И остановить тоже — хотя я на это надеялась.
— Что для тебя Клавейн…
Интересно, кто это сказал: Волк, Галиана, или непонятная смесь обоих?
— Ладно, что предложил твой драгоценный Ночной Совет?
— Усилить работу машины.
Волк исчез и снова появился.
— А если Клавейн тоже это сделает? Снова и снова, шаг за шагом?.. Ты решила, что будешь делать тогда?
— Не говори ерунды.
— Страхам надо смотреть в лицо, Скейд. Немыслимое тоже надо принимать в расчет. Есть способ проскользнуть впереди него, если только у тебя хватит духу.
— Я не смогу. Я не знаю, как это сделать… — она почувствовала головокружение. Камень под ногами был очень скользким, а грани скальных гребней — достаточно острыми, чтобы прорезать ей кожу. — Мы понятия не имеем, как механизмы работают в таком режиме.
— Вы можете узнать, — сказал Волк раздраженно. — Введение должно было показать, что надо делать, верно?
— Чем экзотичней технология, тем сложнее перевести сообщения, которые ее описывают.
— Но я могу помочь тебе.
Скейд прищурилась.
— Помочь?
— Во Введении. Сейчас наши разумы соединены. Нам ничто не мешает продолжить следующую фазу эксперимента. Мое сознание в состоянии отбирать и перерабатывать информацию Введения. Получая подсказки, я бы точно указал, что тебе надо для осуществления перехода в состояние четыре.
— А это легко? Ты бы помог мне, просто чтобы убедиться, что я получу орудия?
— Конечно, — на мгновение в голосе Волка появились игривые нотки, и Скейд снова увидела стальной оскал. — Разумеется, так будем не только мы с тобой.
— Извини?
— Приведи Фелку.
— Нет, Волк…
— Приведи ее, или я не стану помогать.
Она начала спорить, хотя знала, насколько это бесполезно, что у нее нет выбора, кроме как подчиниться требованиям Волка. Туман снова сгущался. Неожиданно пристальный аналитический «взгляд» Волка исчез, словно пламя горелки, у которой повернули вентиль. Скейд осталась одна. Дрожа от холода, она вслушивалась в долгий тихий стон далекого прибоя.
— Нет…
Туман наползал. Вода в скальных впадинах поднималась, поглотив камень, на котором стояла Скейд, снова возникло короткое головокружение… и она оказалась в металлической тюрьме своих доспехов на борту «Ночной Тени». Повышенная гравитация давила немилосердно. Скейд провела стальным пальцем по стальному изгибу своего бедра. Она еще помнила, какова на ощупь ее плоть, помнила холод и шероховатую поверхность камня под босыми ногами. Эмоции, которых она не желала, на миг затопили ее — чувство потери, сожаление, ужас, болезненное воспоминание целостности. Но то, что следовало сделать, было слишком важным. Она отбросила их, сохранив только злость.
Это поможет ей в ближайшие дни.
Глава 27
В тех редких случаях, когда прогулки по кораблю было не избежать, Клавейн пользовался поддерживающим экзоскелетом, из-за чего постоянно ходил в синяках и ссадинах: рама нещадно давила и натирала кожу. Сейчас ускорение составляло пять «g», они медленно догоняли «Ночную Тень», сократив разрыв до трех световых дней. Как только Скейд увеличивала скорость, Клавейн убеждал Сухой сделать то же самое, только чуть больше, на что та соглашалась с неохотой. Примерно через неделю судового времени Скейд отвечала очередным разгоном. Даже если она не желала заставлять свои машины работать в более жестком режиме, чем это было необходимо, преследователь вынуждал ее.
Паулина не пользовалась экзоскелетом. Когда они с Клавейном встретились, ученая дама полулежала в передвижной анатомической кушетке, тяжело дыша в паузах между фразами. Как и многое другое на корабле, кушетка выглядела временным приспособлением, собранным кое-как на скорую руку. «Фабрика» работала сутками напролет, выпуская оружие, боевое снаряжение, криосаркофаги и запчасти; все остальное собиралось в мастерских попроще.
— Ну что? — спросила Сухой. Ускорение сделало ее еще больше похожей на привидение, кожа вокруг запавших глаз потемнела.
— Мне надо семь «g», — сказал Клавейн. — В самом крайнем случае — шесть с половиной. Можешь?
— Я уже сделала все, что могла.
— Не тот ответ, который мне хотелось услышать.
Она ткнула в схему на стене — толстые красные линии на коричневой поверхности ржавого металла. На чертеже изображалось поперечное сечение «Зодиакального света». Широкая корма корабля, где крепились двигатели, была обведена окружностью, проходящей примерно по средней линии.
— Видишь это, Клавейн? — Сухой обвела круг, сделав его поярче. — Пузырь, подавляющий инерцию, поглотил судно почти на всю длину. Этого достаточно, чтобы снизить нашу полезную массу в пять раз. Но здесь, в носовой области корабля, мы чувствуем все пять «g», — она указала на маленький конус, выступающий из пузыря.
