— А я все ждал, когда ты ко мне заглянешь, — с обезоруживающей веселостью произнес Ремонтуа.
Он лежал на спине и казался расслабленным и спокойным: голова на подушке, руки сложены на груди. Клавейн присел рядом, и экзоскелет переместился с одних синяков на другие.
— Боюсь, это было несколько затруднительно, — сказал Клавейн. — Рад видеть, что ты оживаешь. Извини, но тебя все-таки рановато «отогрели».
Ремонтуа небрежно махнул рукой.
— Понимаю. Невозможно…
— Подожди.
Клавейн внимательно разглядывал друга. Для того, чтобы внедриться в общество Йеллоустоуна, Ремонтуа пришлось немного изменить внешность. Например, обзавестись волосами, без которых он был похож на заготовку для манекена.
— Что подождать, Клавейн?
— Есть кое-какие незыблемые правила, Рэми, которые тебе надо усвоить. Ты не можешь покидать эту комнату. И будь добр, не пытайся этого сделать. Не ставь меня в неудобное положение.
Ремонтуа пожал плечами, словно это не имело никакого значения.
— У меня и в мыслях не было. Что еще?
— Ты не можешь общаться с какой-либо из систем за пределами своей каюты, пока находишься здесь. Опять же, пожалуйста, не пытайся.
— А как ты узнаешь, если попытаюсь?
— Узнаю.
— Ладно, хотя бы честно предупредил… Что-нибудь еще?
— Пока я не знаю, могу ли тебе доверять. Отсюда все эти предосторожности. Кстати, поэтому я тебя до сих пор не размораживал.
— Предельно ясно.
— Я не закончил. На самом деле, мне бы очень хотелось доверять тебе, Рэми. Но я не уверен, что это возможно. Нельзя рисковать этой миссией.
Ремонтуа попытался заговорить, но Клавейн предостерегающе поднял палец.
— Поэтому никакие оправдания не принимаются. Вообще никакие. Если ты что-нибудь выкинешь — неважно что, неважно, насколько это будет серьезно — что угодно, что может каким-то образом помешать миссии… я тебя убью. Никаких «если», никаких «но». Абсолютно ни одной попытки. Мы далеко от Феррисвильского Конвента и от Материнского Гнезда.
— Я уже понял, что мы на корабле, — пробормотал Ремонтуа. — И летим быстро… очень быстро. Знаешь, я хотел уронить что-нибудь на пол, чтобы точно определить ускорение. Но ты хорошо постарался, здесь совсем ничего нет. Ладно, попробую догадаться. М-м… четыре с половиной «g»?
— Пять, — ответил Клавейн. — Скоро увеличим до шести, а потом еще.
— Судя по каюте, мы не на «Ночной Тени». Ты что, захватил субсветовик? Наверно, было непросто.
— Мне слегка помогли.
— А скорость? Как ты умудрился так разогнаться без волшебной шкатулки Скейд?
— Она не создала эту технологию с нуля. Просто кое-что украла — этого оказалось достаточно, чтобы понять общий принцип. Но она оказалась не единственной. Я встретил человека, у которого был доступ к первоисточнику.
— Этот человек здесь?
— Нет. Он обеспечил нас аппаратурой, а сам остался. Это мой корабль, — Клавейн поднял руку, заключенную в жесткий каркас, и похлопал по грубой металлической стене. — Он называется «Зодиакальный Свет». Еще мы везем небольшую армию. Скейд впереди нас, но я ей орудия так просто не отдам.
— А, Скейд… — Ремонтуа с улыбкой кивнул.
— Что тебя так позабавило?
— Она выходила на связь?
— Можно сказать. Поэтому я тебя разбудил. А что, собственно?
— Скейд не сказала, что… — Ремонтуа запнулся, и Клавейн понял, что его друг пристально следит за его реакцией. — Очевидно, нет.
— Ты о чем?
— Она чуть не умерла. Когда ты сбежал с кометы, где мы встречались с Производителем Работ.
— Ей явно стало лучше.
— Ладно, это очень сильно зависит… — Ремонтуа снова запнулся. — Но ведь дело не в Скейд, правильно? Я вижу в твоем взгляде отеческое беспокойство, — одним легким движением он поднялся с кровати и уселся на край, будто не замечая ускорения в пять «g», только маленькая жилка, вздувшаяся на виске, выдавала напряжение. — Дай подумать. Фелка все еще находится у нее, так?
Клавейн ничего не сказал, ожидая продолжения.
— Я пытался сделать так, чтобы Фелка пошла со мной и Скорпио, но Скейд не согласилась. Фелка якобы была ей нужна на борту «Ночной Тени»… в качестве предмета для сделки, как я понимаю. Я так ее и не переубедил. Конечно, можно было попробовать, но тогда меня бы тоже за тобой не послали.
— Ты собирался убить меня.
— Я собирался тебя остановить… уговорить вернуться обратно в Материнское Гнездо. Нет, я не спорю: если бы другого выхода не оставалось… А разве ты бы меня не убил, если бы возникла необходимость? — Ремонтуа перевел дух. — Мне казалось, что я смогу отговорить тебя не переходить на сторону врага. Никто другой не смог бы дать тебе шанс.
— Поговорим об этом позже. Сейчас меня интересует Фелка.
В каюте стало очень тихо. Потом Клавейн сменил позу. Возможно, Ремонтуа не видит, насколько ему неудобно.
— Что случилось? — поинтересовался тот.
— Скейд предлагает вернуть Фелку, при условии, что я прекращу преследование. Посадит ее на корвете и выпустит в нашу сторону. Корвет будет двигаться на максимальной скорости в пределах нашей досягаемости, и мы сможем перехватить его одним из шаттлов.
Ремонтуа кивнул. Похоже, он на самом деле серьезно задумался. Клавейн почти почувствовал, как его друг мысленно просматривает возможности и комбинирует их в разных сочетаниях.
— А если ты откажешься?
— Она все равно выбросит Фелку в космос. Разница в том, что корвет будет очень трудно найти. В лучшем случае, я прекращу преследование, чтобы Фелку вернули в целости и сохранности. В худшем — я никогда не найду ни ее, ни корвет. Мы в межзвездном пространстве, Рэми. Здесь до черта пустого пространства. Впереди — двигатели Скейд, позади — наши. И огромное пространство мертвых зон, которое не просматривает ни один из наших сенсоров.
Последовала еще одна длинная пауза. Некоторое время Ремонтуа размышлял, потом лег обратно, чтобы восстановить кровоснабжение головного мозга.
— Клавейн, Скейд нельзя доверять. Ей абсолютно незачем убеждать тебя в своей искренности: по ее мнению, у тебя нет ничего полезного и ничего опасного. Ты не можешь отплатить ей той же монетой, как в истории с заложниками на Деймосе.
— Похоже, я ее напугал, — сказал Клавейн. — Она не ожидала, что мы с такой легкостью догоним «Ночную Тень».
— Даже если и так… — Ремонтуа не договорил и умолк.
— Ты понимаешь, для чего я разбудил тебя.
— Похоже, начинаю догадываться. Сейчас Скейд находится в том же положении, что и Ран Сэвэн. А ты выступаешь в роли Ирравель Веды, которая хочет спасти своих пассажиров.
— Сэвэн заставил тебя служить ему, дать совет, тактику, которую он мог бы использовать против Ирравель.
— Так что ситуация выглядит чуть-чуть иначе.
— Для меня сходство достаточное, — Клавейн заставил раму подняться. — Думаю, картина ясна, Рэми. Скейд ожидает услышать или увидеть мой ответ в течение ближайших дней. Ты поможешь мне выбрать этот ответ. В идеале, я хочу получить Фелку и не потерять цель из виду.
— И вот, значит, ради чего ты меня разморозил. Просто от отчаяния. Как говорят, «лучше черт, да знакомый»?
— Ты мой самый старый и самый близкий друг, Рэми. Просто я не знаю, можно ли тебе еще доверять.
— А если совет, который я дам тебе, окажется хорошим?..
— Полагаю, это отчасти восстановит мое доверие, — Клавейн натянуто улыбнулся. — Конечно, хорошо было бы поговорить об этом с Фелкой.
— А если у нас не получится?
Клавейн ничего не ответил, развернулся и ушел.
Четыре маленьких шаттла отошли от «Зодиакального Света» по ровным дуговым траекториям, каждый в своем направлении, рассекая искаженную релятивистскими эффектами звездную сферу на ровные четверти. Потоки их выхлопов сияли в струях пламени, исходящих из дюз корабля Клавейна, подобно загнутым ответвлениям блестящего канделябра. Их траектории были пронзительно, до боли красивы.
Если забыть, что это военная акция, можно было бы даже испытать что-то вроде гордости…
Клавейн наблюдал за отлетом из купола обозрения, который располагался почти на носу корабля. Надо смотреть на шаттлы, пока они не исчезнут… На борту каждого находился один из опытных членов команды и горючее, которое Клавейн собирался сохранить до Ресургема. Если все пройдет успешно, он получит обратно и шаттлы, и их экипаж… но запас антивещества, увы, невосполним. Шаттлы загрузили горючим настолько, что на борту, кроме пилота, мог находиться только еще один человек.
Будем надеяться, что это правильный ход.
Говорят, принимать трудные решения становится легче, если это происходит неоднократно — тогда они входят в привычку и становятся чем-то вроде тяжелой повседневной работы. Возможно, отчасти так оно и есть. Однако Клавейн не мог отнести это к себе. За последнее время ему пришлось принять несколько крайне трудных решений, и каждое давалось ему по-своему тяжело, каждое следующее тяжелее предыдущего. В том числе и решение, связанное с Фелкой.
