упрямый твердый подбородок. По воспоминаниям его соратников, Бен-Гурион был беззаветно, фанатично предан идее еврейского национального очага, не испытывал потребности в роскоши и был начисто лишен тщеславия, хотя при этом отнюдь не равнодушен к власти. Хорошо понимая, какая судьба уготована ишуву, Бен-Гурион был полон решимости вопреки всему и несмотря ни на что бороться за сохранение своего народа. Именно поэтому ему и удалось убедить членов еврейского руководства принять план Ядина и начать решительные действия в Палестине.
Главная проблема заключалась в оружии. За несколько дней до этого совещания Бен-Гурион телеграфировал Эгуду Авриэлю, агенту Гаганы в Праге, требуя немедленных поставок оружия — винтовок и пулеметов. Ночью 1 апреля на заброшенном английском аэродроме на юге Палестины приземлился первый транспортный самолет из Чехословакии. Сразу после разгрузки оружие было роздано жителям ближайших сельскохозяйственных поселений. Через два дня к палестинскому берегу тайно пристал пароход с дополнительной партией чехословацкого оружия: на его борту находилось несколько сотен пулеметов и тысяча винтовок. После этого добровольцы выступили против арабов, контролировавших дорогу на Иерусалим.
Еще в начале подготовки к наступлению выяснилось, что положение евреев сильно облегчается отсутствием солидарности в лагере их врагов. Как вспоминал впоследствии аль-Хавари, агенты военного комитета Арабской лиги покупали в Каире оружие со скидкой и, взвинтив цену, перепродавали его палестинцам. Кое-кто из этих агентов сколотил себе состояние на торговле оружием. Нередко оно оказывалось плохого качества (хотя и не хуже того, которым располагали евреи) и устаревшим, еще времен Первой мировой войны. Кроме того, муфтию хотелось, чтобы все арабские силы в Палестине находились под его личным контролем. В связи с этим обострилось соперничество между ним и Фаузи аль-Каукджи, командующим Арабской армией освобождения. “Как рассказал мне Каукджи, — писал аль-Хавари, — муфтий, находясь в Европе, обвинил его в шпионаже в пользу Англии, а также в том, что он, Каукджи, пьет вино и увлекается женщинами, а значит, не заслуживает звания генерала освободительной армии”. Однако большинство арабских лидеров хорошо относились к Каукджи, не жалели для него денег и щедро его одаривали. Взбешенный этим Хадж Амин решил действовать независимо и назначил своих сторонников командирами частей в различных районах Палестины. Из этого ничего хорошего не вышло. Офицеры муфтия не сумели провести всеобщую мобилизацию палестинских арабов. В результате организованные на местах подразделения были сформированы из добровольцев, эти нерегулярные отряды не подчинялись указаниям центра и пренебрегали дисциплиной. Такой подход к делу, не мешавший удачным действиям во время гражданской войны 1936 г., теперь оказался малоэффективным, особенно из-за организованности евреев.
В начале весны 1948 г. конфликт между Каукджи и кланом Хусейни обострился. Каукджи стремился избавиться от палестинских арабов в своей армии. “Они пригодны для того, чтобы взорвать мост, — объяснил один из его офицеров журналистам, — но во время военных операций просто путаются под ногами”. Генерал Сафват-паша, которого Арабская лига назначила командующим арабскими силами в Палестине, жаловался на то, что из-за недисциплинированных банд муфтия срывается военная кампания против евреев. Как и раньше, единого командования у арабов не было. Армия освобождения действовала на севере страны, иногда согласуя свои операции с сирийским генералом аль-Шишакли, которому был подчинен галилейский фронт. Центральные районы Палестины были под контролем муфтия, племянник которого, Абд аль-Кадр аль-Хусейни, командовал войсками в Иерусалиме и в горах Хеврона. Наконец, Хасан Саламах, также сторонник муфтия, руководил операциями на побережье. Из-за такого распределения сфер влияния действия отдельных групп редко осуществлялись согласованно. Воинские соединения муфтия не обращали внимания на директивы Арабской лиги. И среди сторонников Хадж Амина, и в армии Каукджи солдаты то и дело бунтовали; процветало массовое дезертирство. “Противник может захватить город или деревню — соседняя деревня не придет на помощь, — писал один из участников событий. — Каждая группа действует сама по себе, независимо от других”. Сафват предупреждал лигу, что “если положение не изменится, деятельность Генерального штаба превратится в пустой фарс”. Вражда между группировками достигла такого накала, что в конце концов по неофициальному соглашению Каукджи с Гаганой Арабская армия освобождения обязалась не оказывать поддержки Абд аль-Кадру аль-Хусейни в том случае, если евреи начнут наступление на иерусалимском фронте. Вскоре это соглашение было реализовано.
В операции по уничтожению арабской блокады на иерусалимском шоссе приняли участие 1500 бойцов Гаганы — впервые в боевых действиях участвовало столь крупное еврейское соединение. Гагане предстояло опробовать в боевых условиях только что полученные из Чехословакии винтовки. Наступление началось с атаки на горную крепость Кастель в пяти милях к западу от Иерусалима. В самый разгар сражения Абд аль-Кадр аль-Хусейни связался по телефону с Фаузи аль-Каукджи и попросил его помочь оружием. В ответ Каукджи сказал (разговор был подслушан Гаганой): “У меня ничего нет!” На самом деле оружие у него было в избытке, но делиться им он не собирался. Вскоре после этого Абд аль-Кадр аль-Хусейни был убит, арабы начали сдаваться в плен, и евреи захватили Кастель. По освобожденной дороге Гагана спешно отправила три колонны из 250 грузовиков в Иерусалим. Через несколько дней шоссе снова оказалось под контролем арабов, но продовольствия, доставленного в город, населению хватило на несколько недель.
К концу апреля англичане заметно ускорили темпы эвакуации. Хотя они продолжали заблаговременно снабжать арабов информацией о том, когда и какие районы они покидают, Гагане удалось захватить некоторые полицейские участки и оставленные британской армией лагеря. В этот период самая важная операция была проведена в Хайфе, городе со смешанным населением. После того как стало известно, что англичане собираются уйти из Хайфы 18 апреля, противники начали подготовку к сражению. В Хайфе было около 150 тыс. жителей, и арабы имели там некоторый перевес, но им не хватало опытных руководителей. С другой стороны, стратегические преимущества впервые были на стороне евреев. Их кварталы находились на склонах горы, а арабские в основном в низине, около порта. Кроме того, Гагане были заранее известны маршруты, по которым к городу должны были подойти арабские транспортные колонны с оружием, — и девять из них попали в засаду. Утром 21 апреля, после полуторадневной перестрелки, несколько сотен евреев бросились в атаку со склонов горы Кармель и захватили основные учреждения и центральные улицы Хайфы. Вскоре после этого арабское население бежало из города.
Наступательная тактика, несомненно, начала приносить евреям успех. Однако в Верхней Галилее преимущество оставалось за арабами. После того как оттуда в конце апреля ушли англичане, арабские силы, дислоцированные в горных районах, ужесточили нападение на двадцать еврейских сельскохозяйственных колоний, располагавшихся в долине. Операцией Гагачье направленной на снятие осады с этих поселений, командовал Игаль Алон, двадцатидевятилетний уроженец Палестины, один из самых талантливых командиров еврейских
