– Но вы же знаете, мы не раздаем пресс-релизы о своей семейной жизни, – сказала Катринка, усаживаясь напротив Нины, которая смотрела на нее, скептически подняв бровь.
– Рада слышать это, хотя нисколько не удивилась бы, если бы вы это делали. Мне кажется, я еще ни разу не открыла газету, чтобы не увидеть в ней фотографию кого-либо из вас или обоих вместе.
– У каждого из нас есть рекламный отдел, пропагандирующий наши фирмы. Вот и все, – сказала Катринка, стараясь держаться с Ниной так же, как это уже много лет делал Адам. – Или зарабатывать деньги это тоже дурной тон? – добавила она, с трудом сдерживая раздражение, которое свекровь всякий раз вызывала у нее.
День не заладился с самого утра. Все началось со статьи Сабрины, из-за которой они поссорились с Адамом. Затем последовала очередь бесконечных телефонных звонков и факсов от всех, кого эта статья задела, и любопытствующих друзей. И вот – апогей: в офис Катринки в «Праге» заявилась без приглашения Нина Грэхем. Нина приехала в город, как она обычно это делала раз в месяц, чтобы кое-что купить у Бергдорфа, поужинать с друзьями в ресторане «Четыре времени года», провести вечер в театре и переночевать у Адама и Катринки, прежде чем вернуться в Ньюпорт на следующее утро. На этот раз она решила предварить свой поход за покупками задушевной беседой со своей невесткой.
– Насколько я знаю, у многих поколений Грэхемов с деньгами все обстояло прекрасно, хотя их имена и не появлялись в заголовках этих мерзких газетенок.
– Времена меняются, – заметила Катринка. – Контроля над прессой больше не существует.
– Прошу прощения, – извинилась Робин, входя в кабинет с подносом, на котором стоял кофе и вазочка с крохотными пирожными из «Праги».
Какой глупый спор, думала Катринка, пока Робин раскладывала пирожные и наливала кофе. Она не менее Нины была огорчена последней статьей Сабрины, а Адам был прямо-таки взбешен. Он сразу же изменил свои планы, приказал подготовить личный самолет и вылетел в Европу, оставив Катринку одну в Нью-Йорке разбираться с этой неприятной ситуацией.
Как только Робин вышла, Нина без тени иронии заметила:
– Хорошо хоть Кеннет избавлен от этого. – Она решила показать, что стала считаться с чувствами своего мужа. Он терпеть не мог, когда трепали имя Грэхемов.
Кеннет Грэхем внезапно умер от сердечного приступа в марте 1986 года. Катринка, наверное, единственная из всей семьи была действительно опечалена его смертью. С детства привыкшая остро чувствовать ценность денег, она тем не менее восхищалась нежеланием свекра заниматься приумножением семейного богатства и его стремлением довольствоваться только гордостью за свою работу. Она очень привязалась к нему. Поскольку он не был ей ни мужем, ни отцом, она была более терпима к его слабостям и больше ценила его мягкую манеру общения, неизменную учтивость, скромную доброжелательность, его попытки нейтрализовать ядовитые высказывания своей супруги.
Но за шесть месяцев, прошедших со дня смерти Кеннета, его роль в семье изменилась. Теперь, когда его реальное присутствие не мешало ей, Нина сделала его арбитром всего, что делали Грэхемы, эталоном, по которому сверялись все их поступки. И его дети, которые так мало внимания уделяли ему, когда он был жив, старались теперь, когда его больше не было, загладить свою вину перед ним. Клементина и Уилсон учредили стипендию его имени для студентов, изучающих курс судостроения в Массачусетском технологическом институте. А Адам не только отказался продать отцовскую судоверфь, но даже продолжил изготовление деревянных яхт. «Нельзя же, чтобы все было только источником доходов, – объяснил он журналисту из «Уолл-стрит джорнэл» мотивы своих действий. – Благодаря этой верфи все еще на плаву прекрасные старые яхты, частицы истории американского флота, и пока она может окупать свои расходы, меня это устраивает».
Многие были удивлены этим его решением, но не Катринка. Она всегда чувствовала, что Адам любит своего отца, знала, какое значение он придает истории и традициям, как гордится той ролью, которую семья Грэхемов сыграла в развитии морского судостроения с колониальных времен до наших дней. Уже давно, наблюдая, как он ставит парус в любую погоду, не обращая внимания на ее молчаливые протесты и невысказанный страх за его жизнь, она поняла, что Адам, как и его отец, любит корабли и хочет сохранить их.
Удивило Катринку совсем другое: Адам внезапно круто изменил свое решение не обращаться к специалисту-урологу и согласился на консультацию. Когда при жизни отца она неоднократно просила его пройти обследование, он каждый раз утверждал, что в этом нет никакой необходимости. Однажды, когда он еще учился в колледже, одна девушка забеременела от него, и это, по его мнению, означало, что он абсолютно здоров. После того как Катринка провела столько времени, консультируясь с врачами, и прочитала массу литературы на эту тему, она поняла, что эта проблема вовсе не так проста. С возрастом в организме происходят необратимые изменения, на сперму и овуляцию оказывают воздействие стрессы, существуют заболевания, не дающие никаких симптомов, и скрытая инфекция, которая поражает половые органы. Ее собственный опыт подсказывал ей, что давняя беременность тоже еще ничего не значит. Пока же «Цейс» не воссоединит ее с сыном, она не готова обсуждать эту проблему с Адамом, как бы ни было трудно сделать это позже. Когда она все-таки рассказала мужу о всех тех факторах, которые могут привести к мужскому бесплодию, они поссорились, и Катринка перестала настаивать на обследовании. Но после того как умер Кеннет и в начале сентября Катринка перенесла еще одну небольшую операцию, которая опять не привела к желанной беременности, Адам сам заговорил об этом.
Не склонные к любительскому психоанализу, Катринка и Адам не слишком углублялись в причины такой перемены. Просто Адаму вдруг показалось, что после всех таблеток и процедур, которые приняла Катринка, после безумных надежд на гормоны и отчаяния он может хотя бы пойти и обследоваться. Катринка же была абсолютно убеждена, что Адам, которому было уже за сорок, должен, наконец, сделать все возможное, чтобы иметь ребенка.
Конечно, все было гораздо сложнее. Как и большинство детей, Адам хотел и угодить своим родителям, и доказать свою независимость, игнорируя их желания. А так как главной фигурой в семье была мать, то именно по отношению к ней он и выражал свое неповиновение, изо всех сил стараясь вызвать ее недовольство. Он делал то, что ей не нравится, заведомо зная об этом, и всегда занимал позицию, противоположную той, которой придерживалась она. Когда будущий его ребенок стал проблемой и Нина Грэхем стала буквально требовать внука, Адам, естественно, почувствовал потребность сопротивляться ей. Но как и желание создать финансовую империю и нажить состояние возникло не только в силу гордости и врожденного честолюбия, но и из-за неосознанной потребности заслужить уважение матери, которого никогда не имел отец, так и его желание иметь сына должно было удовлетворить не только ее честолюбивые мечты о продолжении рода, но и его собственные.
