– Все в порядке, – быстро сказал Сэм. – Мы друзья. Пусть посмотрит на Джонатана.
Сестра с некоторым сомнением показала Страхе мальчика. Сэм заметил, что ящер смутился.
– Это тосевитский птенец? – спросил он на своем шипящем языке. – Маленький, а не Большой Урод. – И он широко открыл рот, радуясь собственной шутке.
Барбара ответила на его родном языке:
– Капитан, этой мой птенец, и он совсем не уродлив. – И она кашлянула в знак подтверждения.
Игер также кашлянул, показывая, что согласен со словами жены. С точки зрения грамматики предложение было построено несколько нестандартно, но Страха его понял.
– Семейные привязанности, – сказал Страха, словно напоминая себе. – Уверяю, я не хотел вас обидеть. По тосевитским меркам он настоящий образец красоты.
– О чем он говорит? – поинтересовался врач.
– Он утверждает, что у нас получился хорошенький ребенок, – ответил Сэм.
Он скептически относился к искренности Страхи, но ящер занимал слишком высокое положение, чтобы с ним спорить. К тому же – если не считать несколько преувеличенных представлений о собственных достоинствах и значимости, характерных для многих ящеров, – он был неплохим парнем.
– Ходить я могу, но стоять на одном месте трудно, – сказала Барбара по-английски. – Мне нужно прилечь.
Она с трудом преодолела последние метры и открыла дверь в комнату. Сестра последовала за ней с ребенком на руках.
Но прежде чем Барбара успела скрыться за дверью, появились Ристин и Ульхасс, пожелавшие взглянуть на ребенка. Они вели себя вежливее, чем Страха, но их явно распирало любопытство. Когда Джонатан открыл рот, чтобы закричать, Ристин воскликнул:
– У птенца нет зубов! Как он будет есть, если у него нет зубов?
Барбара закатила глаза.
– Если бы у ребенка были зубы, он не смог бы питаться моим молоком, – с чувством ответила она.
– Верно! Вы, тосевиты, сами кормите своих птенцов, – задумчиво проговорил Ульхасс. – Не сомневаюсь, что вы сделаете все необходимое для этого маленького – кстати, он самец или самка? – существа, выдающегося представителя своей расы.
– Спасибо, Ульхасс, – сказала Барбара, – но если мне придется простоять на ногах еще минуту, я превращусь в лежащего представителя своей расы.
И она вошла в комнату, которую они с Сэмом теперь будут делить с сыном.
Сестра внесла ребенка.
– Если потребуется какая-то помощь, позови меня, – сказала она и вручила ребенка Барбаре. – Удачи тебе, милая. – С этими словами она ушла, закрыв за собой дверь.
Сэму, несмотря на заверения сестры, вдруг показалось, что он, его жена и их ребенок остались единственными людьми во всем мире. Он вздохнул. Сумеет ли он справиться с такой ответственностью? Затем он сообразил, что задает бессмысленный вопрос. Ведь Джонатан и Барбара останутся здесь, а он вернется в Миссури.
Барбара положила Джонатана в кроватку, которую Сэм купил в комиссионном магазине в Хот-Спрингс. Колыбелька была совсем маленькой – хотя после ее появления в комнате стало не повернуться, – однако ребенок не занял и половины отведенного ему места. Барбара с тихим стоном опустилась на кровать.
– С тобой все в порядке, дорогая? – с тревогой спросил Сэм.
– Думаю, да, – ответила она. – Но я не уверена. Мне еще не приходилось рожать детей. Неужели я должна чувствовать себя так, словно по мне проехал паровой каток?
– Я знаю об этом еще меньше, чем ты, но если верить моей матери, именно так и должно быть.
– Хорошо. Мне хочется немного отдохнуть, пока ребенок спит, а потом, если он не проснется, я бы приняла душ. Благодарение небесам, источники дают нам горячую воду – никогда еще я не чувствовала себя такой грязной. Это была тяжелая работа.
– Я люблю тебя, милая. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку, а потом повернулся и сурово погрозил пальцем Джонатану. – А ты, парень, помолчи немного. – Он рассмеялся. – Вот, я уже показываю нашему сыну, кто здесь босс.
– А это и так ясно – он. – Барбара закрыла глаза.
Сэм уселся на единственный стул, имевшийся у них в хозяйстве, а Барбара почти сразу заснула. Ее медленное, глубокое дыхание странным образом сливалось с быстрыми, неровными вдохами Джонатана. Ребенок спал беспокойно, постоянно ерзая, иногда принимался сосать простыни или одеяло. Периодически Игер подходил, чтобы на него посмотреть. Он пытался понять, на кого похож Джонатан, однако ни к какому определенному выводу так и не пришел. Ребенок казался ему каким-то сплющенным. Даже голова. Впрочем, врач и сестры ничего не сказали, значит, все в порядке.
Примерно через час Барбара потянулась и сказала:
– Он похож на маленького ангела, правда? Пойду, помоюсь. Постараюсь долго не задерживаться. Если он проснется, возьми его на руки.
Сэм об этом как-то не думал. Он собирался покинуть Барбару на неопределенный срок, но она женщина. Считается, что именно женщины должны ухаживать за детьми. А что он будет делать, если Джонатан заплачет?
Джонатан заплакал. С минуту он лежал тихо, пофыркивая и постанывая, а потом завыл, как сирена, предупреждающая о налете авиации. Сэм подхватил его на руки, стараясь поддерживать головку, как показал ему врач, и сразу обнаружил, что ребенок мокрый.
Рядом с колыбелькой лежала стопка пеленок; на комоде были приготовлены английские булавки. Сэм снял пеленку и обнаружил, что Джонатан не просто мокрый – к пеленке прилипла какая-то масса. Сэм захлопал глазами: почему она имеет зеленовато-черный оттенок? Он не знал, но решил считать это нормальным, пока его не убедят в обратном.
Он вырос на ферме и привык иметь дело с самой разной грязью. Сэм вытер сыну попку, отчего Джонатан завопил еще громче, сложил пеленку в виде треугольника и завернул в нее ребенка. Он умудрился уколоться только один раз, застегивая булавку, и посчитал это победой. Врач не сделал мальчику обрезание. Впрочем, Сэму его тоже не делали, поэтому он не стал тревожиться. Джонатан продолжал вертеться.
– Все в порядке, приятель, – сказал Сэм, покачивая младенца на руках.
Постепенно ребенок успокоился и заснул. Сэм осторожно положил его в кроватку. Мальчик не проснулся. Сэм чувствовал себя так, словно ему удалось поймать решающий мяч.
Вскоре вернулась Барбара.
– Он все еще спит? – воскликнула она, взглянув на ребенка.
Сэм показал эмалированное ведро, в которое бросил грязную пеленку.
– Я справился! – объявил он и вдруг вспомнил про Остолопа Дэниелса – интересно, что он сейчас делает?
В последнее время из Чикаго приходили обнадеживающие новости, однако там все еще шли тяжелые бои.
– Как жаль, что завтра тебе нужно возвращаться, – сказала Барбара, когда они укладывались в постель.
– Я бы и сам с удовольствием остался, – вздохнул Сэм, передавая жене подаренную врачом сигару – они курили ее по очереди. – Но я ничего не могу поделать. Нам еще повезло, что доктор Годдард вообще меня отпустил.
К тому моменту, когда он выполз из постели на следующее утро, Сэм уже сомневался в том, что ему не хочется уезжать. Теперь отъезд больше походил на спасение. Он предполагал, что Джонатан проснется ночью пару раз. Чего он никак не ожидал – судя по ее несчастному виду, Барбара тоже, – так это способности младенца будить их, не просыпаясь самому. Любой звук – легкое сопение или всхлипывание – моментально заставлял молодых родителей вскакивать с широко раскрытыми глазами. В большинстве случаев оказывалось, что они могли спокойно спать дальше.
Сэм медленно одевался. Ему казалось, что будто он попал на дно океана и на него давит толща воды. Барбара выглядела и того хуже.
– Господи, – хрипло пробормотал он, – как жаль, что у нас нет кофе.
– Да, я бы тоже не отказалась от чашечки, – вздохнула Барбара и с трудом улыбнулась. – И все же во всем есть свои плюсы – тебя не будет мучить похмелье, а я не стану тревожиться относительно твоей поездки. Нехватка спиртного пришлась кстати.
– Я уже забыл, когда в последний раз мучился от похмелья, – проворчал Сэм, обнял жену и улыбнулся. – И мне больше не мешает твой живот.
– Я все еще такая толстая… – ответила Барбара. – Надеюсь, что к твоему возвращению я похудею. – Она покачала головой. – Нет, не так, получается, что тогда я слишком долго тебя не увижу, а мне ужасно хочется, чтобы ты побыстрее вернулся. Я люблю тебя, Сэм, а Джонатану необходим отец.
– Да.
Ребенок спал. Игер поцеловал кончик пальца и провел им по щеке мальчика.
– Пока, приятель. – Он снова обнял Барбару. – До свидания, дорогая. Я тоже тебя люблю. – Вздохнув, Сэм выскочил из комнаты в коридор и торопливо зашагал к лестнице.
У него за спиной послышался повелительный голос Страхи:
– Я должен заявить, что вопли твоего птенца мешали мне спать. Не сомневаюсь, что от них страдали и другие самцы Расы, живущие на этом этаже. Как долго мы будем терпеть ужасную какофонию?
