подвёрнуласе, —
280. Улетел нунь Илеюшка на сыру землю.
А скакал тут Сокольник да на белы груди,
А выхватывал Сокольницёк цинжалой нош,
Да ростегивал латоцьки кольцюжныя,
А хотел-ли пороть да груди белыя,
285. А хотел ну(нь) смотреть да ретиво серцо.
Тут же Илеюшка Богу змолилсэ:
«Уш ты Спас-ли, Спас Многомилослиф!
Присвята ты Божья Мати, Богородица!
Я стоял-ли за церкви я за Божия,
290. Я стоял за манастыря почес<т>ныя;
Ишша вот-де Илеюшки-ли смерть прышла:
Как Илейки на чистом поле смерть не писана?..»
Вдвоё, втроё у Илеюшки силы прыбыло;
Он схватил[245] Сокольницка с белых грудей,
295. А бросил Сокольника о сыру землю,
Скоцил ну Сокольнику на белы груди,
А ростегивал латоцьки кольцюжныя,
А выхватывал Илеюшка цынжалой нож,
А хотел ну(нь) пороть да груди белыя,
300. И хотел он смотреть да ретиво серцо,
И сам говорыл да таково слово:
«Уш ты ой еси, удалой да доброй молодец!
Ты какой ли земли да какого города?
Ты какого оцца да какой матери?»
305. Говорыл ну Сокольницок-Наезницок:
«Уш я был бы у тибя да на белых грудях,
Я не спрашывал у тибя не роду, я не племени,
Я не спрашывал не отечесва, не молодечесва, —
Я порол бы у тибя да груди белыя,
310. Я смотрел бы у тибя да ретиво серцо!»
Ай мало Илейка стал розговарывать,
А хотел ну пороть да груди белыя.
Ухватил ну Сокольницок правой рукой,
А правой ну рукой да за цинжалой нош.
315. А скоцил тут Илейка да на резвы ноги,
Подымал ну Илеюшка Сокольницка:
Увидал на руки да он злачен перстень
С такой дорогой да со <в>ставочкой:
«Уш ты ой еси, чадо да моё милоё!
320. Уш как тибя, цядышко, именём зовут?
Умом-разумом, цядышко, глупёшенько,
Ты годами, моё цядышко, молодёшенько!» —
«Именём меня зовут да фсё Сокольницком,
Звеличают-то меня да фсё Наезницком!» —
325. «Поежжай-ко, цадышко, к родной матушки
И скажы родной матушки ниской поклон,
Ниско́й-ли поклон да целомбитьицо!..»
И мало Сокольник розговарывал,
А скоцил ну Сокольник на добра коня.
330. А поехал Сокольник да к родной матушки.
А приехал Сокольник к родной матушки,
Становил ну(нь) коня да не прывязана.
Не прывязана коня да не прыказана.
Заскоцыл ну(нь) Сокольник во светлу грыню —
335. А срубил он у матушки буйну голову
И вывёз он-ли да на чисто полё,
Россек во куски е́йну говядину,
Розбросал ну(нь) Сокольник по чисту полю
Ишша серым волкам да как на тарзаньё,
340. Ишша черным воронам да как на граеньё.
А поехал Сокольник да во чисто полё,
А приехал ну(нь) Сокольницёк ко белу шатру,
А выхватывал копейцо да брузоменскоё;
Забегал ну(нь) Сокольник во белой шатёр,
345. А спустил он копьём во белую грудь
А тому-ли старому да Ильи Муромцу.
А был на груди да крест серебряной:
Не могло-ли пробить да крес серебряной...
Пробудилса веть Илейка от крепка он сна,
350. А хватал ну(нь) Сокольника-Наезницка,
А выбрасывал Сокольника под облако,
А поставил он тут да как востро копьё.
Угодил ну(нь) Сокольник на востро копьё.
354. Уш как тут как Сокольницку славы поют.
289. Данило Игнатьевич и его сын Михайло
(См. напев № 41)
А-й у ласкова князя было у Владимера
Заводилось пированьицо, почесьён стол,
А про многих князьей да руських боероф,
А про сильних могуциих богатырей,
5. А про тех полениц да преудалыих.
А фсе-ли на пиру они напивалисе,
А фсе на чесном наедалисе.
А один молодец сидит — не пьёт, не ест,
А не пьёт и не ест — хлеба-та не кушаёт,
10. Уш как беленькой лебёдушки нунь не рушаёт.
А-й да Владимер по грыни ну(нь) похажывал,
Уш как белыма руками прырозмахивал,
А злаченыма перснями, было, прынабракивал,
Уш как скобоцька, было, о скобоцьку пошшалкивал,
15. Могучима плечами, было, шевеливал,
А-й куньей-то веть шубой, было, прынатряхивал,
Сам з уст таки реци, было, выговаривал:
«Уш ты ой еси, ты Данило сын да Игнатьевиц!
Уш ой еси, ты сидиш у нас, не пьёш, не еш,
20. А не пьёш ты, не еш, хлеба не кушаёш,
Моей беленькой лебёдушки не рушаёш;
Али место тибе да не по вотцины?
Али винная цяроцка не доходила?
Али пивна братынецка не доношона?..»
25. А-й говорил тут Данило сын Игнатьевиц:
«Уш ты батюшко Владимер стольнекиефской!
У мня винная чарочка доношона,
А пивна братынецка доходила,
А место-то мне-ка фсё по воццины;
30. А-й бласлови-ко, Владимер, мне слово сказать,
Ишша за слово меня не скоро сказнить,
Не скоро-ле сказнить, скоро повесити!..» —
«И говоры ты, Данилушко, што тебе надобно». —
«Уш ты батюшко Владимер да, было, стольнекиефской!
35. Благослови-ко-се, Владимер, мне слово сказать,
Уш как за слово мня-ли не скоро казнить,
Не скоро-ле казнить, не скоро-ле ну повесити!» —
«Говоры-ко, Данило, што тибе надобно». —
«Бласлови-ко-се, Владимер, мне пострыкчисе,
40. А подст(р)игчисе мне, фсё посхимицсе —
А идти мне ф тры манастыря почесныя!»
Говорыл ему Владимер да таково слово:
«Уш ты ой еси, Данило да сын Егнатьевич!
У мня хто же будёт слуга-та верная?
45. Ишша хто ли у мня будёт — слово тайноё?
Ишша хто у мня будёт — стена-та городовая?..
А узнают меня панове-уланове
И то же проклятоё Издолишшо!..»
Ой говорыл тут Данило сын да Егнатьевиц:
50. «Уш ты батюшко Владимер да стольнекиефской!
Как есь у мня цядышко-ли милоё,
И мило у мня цядышко любимоё,
А любимо у мня цядышко Михайлушко;
Ишша от роду Михайлу двенаццать лет,
55. Ишша тот
