у женщин сильное половое возбуждение, что я и должен был использовать в интересах порученного мне дела».
Вот еще одна выдержка из протокола допроса Таврина:
«…Проникнув на торжественное заседание, я должен был, в зависимости от обстановки, приблизиться к И.В. Сталину и стрелять в него отравленными и разрывными пулями.
Работниками германской разведки, в частности Грейфе и Краусом, мне было также указано, что, если представится возможность, я должен совершить террористический акт и против других членов Советского правительства.
Вопрос. Против кого именно?
Ответ. Против В.М. Молотова, Л.П. Берии и Л.М. Кагановича. Причем для осуществления террора против них я должен был руководствоваться теми же указаниями, какие мне были даны Грейфе и Краусом в отношении осуществления террористического акта против И.В. Сталина».
Другое признание задержанного:
Вопрос. Вы разработали этот план?
Ответ. Этот план был разработан Жиленковым, я его лишь переписал.
Вопрос. Вы показываете неправду, пытаясь умалить свою роль. Говорите правду.
Ответ. Я говорю правду. Получив от Грейфе задание составить план совершения террористического акта, я был доставлен одним из сотрудников Грейфе в гостиницу, где меня поселили. В тот же день ко мне приехал Жиленков, которому я рассказал о задании, полученном от Грейфе, а также о трудностях, возникших у меня при попытке написать план совершения террористического акта. Тогда Жиленков предложил мне свою помощь и увел к себе на квартиру. Там он написал этот план, поручив мне переписать его своей рукой и вручить Грейфе.
Вопрос. Какие мероприятия предусматривались этим планом?
Ответ. Большая часть плана была посвящена всякого рода клеветническим выпадам против Советского правительства и декларативным утверждениям о необходимости совершения террористического акта против И.В. Сталина. Затем было указано, что террористический акт должен быть совершен путем проникновения на какое-либо торжественное заседание. Все это было написано Жиленковым…
Вопрос. Как отнесся к этому Жиленков?
Ответ. Выслушав меня, он стал в резкой форме высказывать злобу против руководителей Советского правительства и доказывать мне, что сейчас самой важной задачей является совершение террористического акта против И.В. Сталина, так как, по заявлению Жиленкова, за этим последует развал Советского государства».
На вопрос, кто такой Жиленков, допрашиваемый ответил: «Жиленков Георгий Николаевич – бывший секретарь райкома ВКП(б) города Москвы. Во время войны, будучи членом Военного совета 24-й армии, попал в плен к немцам. В данное время он ведет активную антисоветскую работу по заданию германской разведки». Добавим, что Жиленков являлся одним из главных идеологов власовской РОА.
К фигуре Жиленкова следует присмотреться повнимательней. Он был секретарем (каким? не первым?) Ростокинского райкома ВКП(б) Московской области и членом МК партии. Трудно сказать, когда Жиленков вошел в партноменклатуру Московской области – при Хрущеве или при Щербакове; А.И. Угаров возглавлял парторганизацию столицы только 10 месяцев до своего ареста. Но, вне зависимости от этого, решающие шаги своего восхождения по партийной лестнице Жиленков сделал при поддержке Хрущева, который в 1937 году подвел под расстрел все руководство Московского обкома ВКП(б), а затем выдвинул свои кадры. Жиленков был одним из тех, кто работал под хрущевским руководством.
Вообще-то показания Таврина производят впечатление примитивного детектива, написанного в расчете на невзыскательного читателя. В ведомстве Шелленберга сидели не такие уж некомпетентные люди, чтобы не понимать обстановку в Советском Союзе, тем более в военное время. Покушение террориста на торжественном заседании – чистая фантастика! Да и Жиленков, бывший на этих заседаниях до войны, прекрасно знал, что изощренная система охраны и сама атмосфера на них напрочь исключали возможность застрелить Сталина. То же относится и к плану обстрела сталинского автомобиля, хотя в этом случае некоторые шансы на успех, пожалуй, могли быть. Но и то – до последнего момента нельзя было узнать, в каком из автомобилей правительственного кортежа ехал Сталин. Да и ситуация на улицах военной Москвы была очень непростой.
У руководителей разведки СД было достаточно информации обо всем этом. Но они надавали Таврину столько и таких заданий, которые были под силу только сказочному герою. Странно, что даже посадка самолета, высадившего Таврина и Шилову, не была надежно обеспечена и закончилась арестом экипажа. Диверсантам предоставили новый немецкий мотоцикл «Цундип», который наверняка привлек бы внимание патрулей. Можно было выяснить, является ли майор Таврин «смершевцем», только одним телефонным звонком. Так и произошло в действительности.
Словом, есть основания предполагать, что Таврина и Шилову Шелленберг специально «подставил». Или, во всяком случае, не очень серьезно подготавливал эту операцию. В этой связи есть смысл обратить внимание на интересные места из показаний Таврина. Они связаны с Отто Скорцени – легендарным террористом Гитлера. Фюрер называл его «Мой мальчик».
Оказывается, Таврин встречался со Скорцени, о чем и сообщил: «В беседе Скорцени объяснял мне, какими личными качествами должен обладать террорист… Весь этот разговор сводился к тому, чтобы доказать мне, что осуществление террористических актов в отношении специально охраняемых лиц вполне реально, что для этого требуется только личная храбрость и решительность и что при этом человек, участвующий в операции, может остаться живым и стать «таким же героем», каким стал он, Скорцени…»
Далее Таврин сообщил очень интересные сведения.
«Вопрос. Вы рассказали только о двух встречах со Скорцени. Когда же состоялась ваша третья встреча с ним?
Ответ. Третья встреча со Скорцени состоялась также в январе 1944 года в Берлине.
Вопрос. О чем вы говорили в этот раз?
Ответ. Скорцени в этот раз расспрашивал меня о Москве и пригородах и под конец прямо поставил передо мной вопрос – возможно ли осуществление в СССР такой операции, какую он провел в Италии? Я ответил, что затрудняюсь судить об этом, но, по моему мнению, проведение такой операции в СССР значительно сложнее, чем похищение Муссолини из Италии.
Вопрос. Почему Скорцени интересовался вашим мнением по этому вопросу?
Ответ. У меня создалось впечатление, что Скорцени разрабатывает план похищения кого-то из руководителей Советского правительства».
Таврин также сообщил о некоем Якушеве, который «весной 1944 года, будучи на командной должности на Западном фронте, добровольно перешел на сторону немцев, после чего был принят на работу в СД… Я записал фамилии Палкина и Загладина в связи с тем, что Якушев дал мне к ним явки как к участникам антисоветской организации в Красной Армии, именуемой «Союз русских офицеров». По словам Якушева, до перехода на сторону немцев он также являлся участником названной организации».
Какие-то смутные, отрывочные и противоречивые сведения о существовании подобной организации циркулировали, хотя ничего достоверного о ней неизвестно. Но факт остается фактом: целый ряд довольно высокопоставленных офицеров Красной Армии не только перебегали к врагу, но и перед этим
