И поживее.
Покорно кивнув, Энтони пошел промывать рану. Лёша наклонился поближе к седому старику в очках и спросил:
– И часто вам приходится воевать с этими осатаневшими от голода тварями?
– Чаще, чем ты моргаешь, – подметил седой старик. В подтверждение его слов еще одна псина упала замертво от меткого броска клыка парня на дозорной скамье.
– Эффектно, нигер! – протянул Лёша, смотря на умерщвленного пса и удивленно кивая головой.
– Это еще не, как ты говоришь, эффектно, чужак, – с прежним спокойствием и непоколебимостью в голосе ответил седой старик. – Порой Рони Энтони и Рони Чак выходили против свор из тридцати особей. Мы встречали гадов всех мастей по пути сюда. Дорогу к церкви кровью пробивали все – и женщины, и дети. Задумайтесь, прежде чем идти дальше. Это вам такое напутствие…
Седой старик помешал крупицы в своей грязной щербатой миске. В ней было что-то вроде травы, смешанной с зернами пшеницы и льном, которые он все время ковырял. Этот старик был единственным, кто из всех не следил за боем. Лёша бросал на него беглый взгляд, но внимания его отрешенности не придавал. Теперь же он вызывал неподдельный интерес.
– Вижу я что-то необычное, – нахмурился старик. – Рони Энтони. Подойди, сынок, – Энтони, протирая раненую руку грязным платком, пододвинулся к старику и с интересом глянул в миску. – Глаза, сын. – Энтони отдернул взгляд и виновато склонился. – Да. Вижу я тебя, Рони Энтони. Я думаю, Ронери Мэн должен увидеть это.
Старик протянул щербатую миску самому сухому старцу с длинной палкой за спиной и усталыми, полными боли глазами, на которые наплыли сморщенные фибромы, почти полностью закрывая их от окружающего мира. Расцепив густые ресницы, он вгляделся серыми сплошными белками без зрачков в миску. У старика Мэна была катаракта, но так получилось, что мутный зрачок слился с серыми белками, от чего казалось, что старик надел линзы. Смотрел он в миску долго. Лёша даже успел закурить, пока не дождался одобрительного кивка. Все было слишком непонятно, и Егор, изрядно натомившись ожиданиями, сказал:
– Переходите же к делу, черт бы вас побрал!
– Тихо, чужак, – ответил старик Мэн, силой выдавливая из себя слова. – Энтони, ты скоро уйдешь от нас.
– Но Ронери Мэн, я не…
– Зерна льна выложили секвойю… кинза гарпун… а пшено… – перебил его старик Джим и склонился над миской. От этого заявления у Энтони широко открылись глаза, и он поднял их на двух чужаков, явно не понимающих, что происходило в этой семье. Лёша бросил глубокий, полный сочувствия взгляд на Энтони, мысленно умоляя его покончить с тягомотиной. – Люди эти хорошие, – сказал старик Джим. – У них мощные руки, пылающие глаза и треснувшие сердца. Ты встанешь и завершишь их Ройо.
– Но как же ячмень? – поинтересовался с надеждой Энтони, словно не понимая, радоваться ему или грустить.
– А кто глаза позволял направить? Энтони, ты не сможешь стать великим и свободным воином, если не научишься манерам.
– Извините… Я правда смогу завершить Ройо? Это же очень большой дар для меня… – взмолился Энтони, почти высасывая весь кислород из воздуха от нервов и прерывистого дыхания.
– Я же сказал, – ответил старик Джим и тяжело поднялся. Длинная мантия, скрывающая его сухие, тонкие ноги, поплелась по полу и завалилась на одну из трех скамей, на которых была постелена хоть какая-то подкладка. К старику Джиму мигом подскочили три девушки в обмотках на поясе и с голыми грудями и принялись обтирать его грязные ступни. На этом пророчества закончились, а братья остались неудовлетворенными, потому что пророчество, которое должно вносить ясность в будущее, на них оказало совсем другое влияние. Вся церемония старика Джима для них была той еще нудной тягомотиной.
VII
Энтони вышел наружу. Там уже солнце заходило за горизонт, а машина все так же брела черт знает куда. Недолго думая, окрыленный пророчеством, он начал степенно точить свой лом и начищать лицо белой пудрой, которая сопровождала его на протяжении всего процесса сбора.
К концу вечерней работы у выхода стоял сыромятный рюкзак с застежками из веревок и длинный острый ломик, отбрасывающий блики на пол своим широким лезвием. Энтони сел подле старика Джима и принялся покорно ожидать, пока тот очнется от своей ночной дремы. В это время Лёша, явно чем-то обеспокоенный, приютился в углу, закурил и подозвал брата. Вид у него был подозрительный. Он тщетно пытался что-то разглядеть, о чем и собирался поведать младшему брату, вновь ушедшему в размышления.
– Этот Энтони явно хороший воин. Что ты думаешь? – спросил Лёша.
– Мне плевать, – ответил Егор.
– Как это? Тоже думаешь, что это дурное пророчество говорит о нас? – старался быть простодушным Лёша, в надежде на то, что младший приободрится.
– Я этого не говорил…
– Либо они просто хотят сбагрить его, – но Лёша осекся, увидев, как вокруг Энтони бегают маленькие, завернутые в одну пеленку черные детки. К нему подходили девушки и целовали в намеленную щеку, парни и мужчины жали его жилистую худую руку, а парень, что был его младшим братом, сидел рядом и хныкал.
– Ну все, – говорил Энтони брату. – Пророчеству нельзя перечить. Это указ свыше, которые получат все. Поверь, что мы встретимся с тобой еще не раз.
– Вы, взрослые, любите врать, – отвечал парень рядом. – Эти пророчества – не верю я. Чушь собачья! Им кормить тебя нечем, вот и выгоняют!
– Тише, Бенни. Все будет хорошо. Пророчествам верить нужно. Они никогда нас не подводили, и с возрастом ты все это осознаешь. А еды никогда ни на кого не хватало. Вам же лучше, если вы наконец дойдете до Ахамба.
– И все равно сейчас я не хочу это понимать! Ваш Ахамб – выдумка, – ругался парень и обнимал брата, тихо плача ему в плечо. Рядом стояли девушки с длинными, завязанными в косу волосами и хихикали. Завидев это, Бенни выбрался из объятий брата и с криком побежал на них.
– Либо? Нет, ты явно не понимаешь, – перебил Егор и выкинул окурок. – Его любят. Ему стоит быть здесь, но после нашего прихода его собираются отправить в путь. Тут явно есть закономерность.
– Да что ты? – с иронией спросил Лёша.
– Чувак, – не выдержал Егор и посмотрел на него с укоризной, – им не нужен Энтони. Это же очевидно! Посмотри на них, – он начал медленно переводить ладонь с одной кучки людей в бедных одеждах к другой. – Все они живые мертвецы. Голодные, слабые, но не слабые духом. Энтони тут не место. Они не могут бесконечно содержать свое племя в таких условиях.
– Ты
