Да ну… Да быть такого не может… Кайя, ты накручиваешь…
Да, черт возьми, я накручиваю!
Пока кабина поднимается вверх, открываю в коммуникаторе чат с Шоном. Это сообщение не прочитано, и вот это тоже…
Когда мы общались с ним в последний раз? Тру пальцами лоб, пытаясь вспомнить — так замоталась с этим расследованием и повседневной рутиной в отсутствие помощницы, что совершенно не помню. Кажется, дня три назад, когда я бегала на встречу с Полом. Точно, я ушла, а по возвращении Шона уже не было дома. А потом я уходила рано и возвращалась поздно, и…
Моя рука падает вниз, будто марионетке отрезали ниточки.
…И мне было совершенно плевать, что мы не сталкиваемся с братом дома.
Открываю дверь своей квартиры.
— Жди здесь, — буркаю девице и одна вхожу внутрь.
Прямо в туфлях, чего обычно не делаю, прохожу в гостиную. Нечего себя накручивать, будучи под впечатлением об исчезновении Эндрюса и Пи Си. Наверняка Шон просто не знал, как отделаться от надоедливой поклонницы, вот и выдумал байку про переезд. Сейчас я увижу, что гитары нет на месте, и успокоюсь.
Все просто: если ее там нет, то за те дни, что я его не видела, брат возвращался домой, а сейчас бренчит на ней в своем клубе и одаривает вниманием других пышногрудых красоток.
Потому что уехать на полном серьезе Шон никак не мог. У него же и в мыслях не было: универ, группа. Гастроли — возможно. И то если повезет. «Бесы» и тут-то не то чтобы популярны, а кому они нужны за пределами Нового Рима и без покровительства империи Коллинзов?
Да и сказал бы он мне. Хочет уехать — пусть едет. Что здесь такого?
Но дурное предчувствие не оставляет, а я привыкла доверять своему чутью.
Вылетаю на середину комнаты и осматриваюсь, уперев руки в бока. Диван пустой, стол и стул пустые. Вон моя схема на стене, вот тапочки, вот сложенные стопкой снятые со стены фоторамки…
А вот гитара, прислоненная в футляре к стене, — именно в том положении, в каком я ее оставила тем вечером, когда видела брата в последний раз.
— О черт.
* * *
— Можно мне войти? — робко доносится из холла.
Черт, совершенно забыла о рыжей. Сижу за столом и смотрю в окно рабочей почты. Ее засыпало письмами, и немудрено, что я не заметила еще утром присланное сообщение: «Сестренка, я решил начать новую жизнь и улетаю навсегда. Не ищи меня. Шон».
С моих губ срывается нервный смешок. Это какой-то театр абсурда. Несмешно!
— Заходи! — рявкаю своей незваной гостье и вскакиваю со стула. — Когда ты видела Шона в последний раз? — Наставляю на нее указательный палец, стоит ей переступить порог.
— Я-а… — блеет эта кудрявая овечка.
— Ну же! — рявкаю, отчего та совершенно сходит лицом.
— Четыре дня назад. Все было хорошо… А потом… — Опускает лицо в ладони и начинает… рыдать! Господи ты боже мой.
— Покажи сообщение.
Трясущимися руками лезет в комм, запускает почтовый клиент. Так, важный нюанс: тоже почта, а не обычный обменник сообщениями.
— В-в-вот.
Впиваюсь глазами в экран.
«Вивьен, все кончено. Я решил начать новую жизнь и уезжаю навсегда. Прощай. Шон».
— Вивьен? — поднимаю на нее глаза. — Тебя так зовут?
Часто кивает.
— Но Шонни всегда звал меня Ви-ви.
«Шонни»? О боже.
— Он звал меня полным именем, только когда злился… ы-ы-ы… Значит, это правда-а-а-а!
Меня сейчас вырвет, вот что правда. Что за принцесса-лягушка? Сейчас превратит все вокруг в болото своими слезами.
— Пошли.
Тяну ее за рукав и веду на кухню.
* * *
— Что это? — Смотрит с подозрением на квадратный стакан с янтарной жидкостью у меня в руках с таким видом, будто я замыслила ее отравить. Делать мне больше нечего в собственном доме — как потом транспортировать труп?
— Лекарство, — огрызаюсь. — Пей.
Забирает стакан, обхватывает обеими ладонями, будто чашку с горячим чаем; делает глоток.
— Фу! Это же виски! Я пью только вино и шампанское.
Ну-ну, а та батарея бутылок из-под пива, которую я по приезде из командировки обнаружила в своей гостиной, не имела к ней никакого отношения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Пей, говорю, — уже рычу.
Девчонка давится, но пьет содержимое стакана мелкими глотками. Закатываю глаза: можно подумать, там пол-литра. Хлопнула бы разом, и дело с концом.
Набираю номер Шона — аппарат отключен. Л-ладно.
Вызываю другого абонента.
— Кхайя! Фторой раф жа день. Неофиданно, — раздается из динамика чавкающий голос.
— Кенни, я по делу. — Кажется, даже слышу, как программер резко сглатывает. — Не подавись. Можешь пробить по базе, покупал ли мой брат за последние пару дней куда-нибудь билет?
— Не вопрос, — уже не с набитым ртом. — Имя брата?
— Шон Коллинз.
Пауза. И с придыханием:
— Что, тот самый?
О господи, только такой оторванный от реальности человек, как Кенни, может не знать, чья я дочь.
— Да, да. — Отбиваю пальцами по бедру нетерпеливую дробь. — Сын Виктора Коллинза.
— Кого?
Серьезно?
— А кого ты имел в виду? — уточняю осторожно.
— Ну как же? Шон Коллинз, лидер «Пьяных бесов». Однофамилец?
Еле сдерживаю смешок: вот это и правда неожиданно.
— Он самый, — наверное, впервые в жизни озвучиваю причастность брата к этой группе с гордостью. — Пробьешь?
— Пять минут. Перезвоню.
Вызов прекращается, а я упираю руки в бока и поворачиваюсь к гостье, по лицу которой расплывается блаженная пьяная улыбка. Правда, что ли, не умеет пить? Что она тогда вообще делала рядом с Шоном, с его-то образом жизни?
— Рассказывай, — велю строго. Та непонимающе моргает. — Откуда информация про Сьеру? В письме о месте назначения ни слова.
— Про Сьеру он написал Люку… — Морщит лоб, пытаясь вспомнить. — Или Пиптису?..
— Кому?!
— Ну, Пиптис, ударник из «Бесов».
Час от часу не легче, еще б я знала их всех по именам.
— И тоже на почту?
— Наверно-о-о… — Голубые, круглые, как у совы, глаза, вновь наполняются слезами. Похоже, я погорячилась, решив, что у моего брата хороший вкус. Просто отвратительный. — Ы-ы-ы…
Вибрирует комм. Вставляю наушник и отворачиваюсь от ноющей субстанции, оккупировавшей стул на моей кухне.
— Узнал?
— Да, — отчитывается Кенни. — Прошлой ночью куплен билет на Сьеру через Альберу, транзит. Рейс ушел этим утром.
Черт-черт-черт… До крови прикусываю нижнюю губу.
— Это плохо? — с опаской в голосе интересуется программер, слыша тишину с моей стороны.
Это настолько плохо, что ты себе даже не представляешь.
— Разберемся, — отмахиваюсь от его вопроса. — Можешь узнать, он точно улетел этим рейсом?
— Один момент… М-м… — Видимо, сразу ищет. — Не-а. А хотя-а-а… — Опять пауза. — Согласно данным перевозчика, регистрацию прошел. Если очень надо, могу попробовать взломать сеть космопорта, поискать по камерам.
— Надо.
— Перезвоню.
И снова отключается.
— Так Шонни мог не улететь? — с надеждой спрашивает рыжая девица, которая теперь еще и красноносая.
«Шонни» мог полезть к нехорошим дядям узнавать для меня про «синий туман» и вляпаться куда не надо.
Не отвечаю.
Перезванивает Кенни.
— Нашел по распознавателю лиц. Твой брат точно был в космопорте этим утром. Но на стойках регистрации камер нет — конфиденциальность пассажиров и все такое.
Зараза!
— Один?
— Сейчас скину.
Вибрирует комм. Не прерывая разговора, разворачиваю над запястьем экран. Точно Шон, полубоком, смотрит куда-то в сторону, но, без сомнения он, да и одежду узнаю. А рядом кто-то в черной куртке и бейсболке.
Новая вибрация и новый снимок. Тут Шон смотрит под ноги. Рядом тот же тип, и снова в бейсболке, лица не рассмотреть.
— Кайя, твоего брата что, похитили? — с придыханием раздается в моем наушнике.
Выдавливаю из себя смешок.
— Ага, зеленые человечки. Меньше смотри сериалы. Не заморачивайся. Все отлично, спасибо.
