* * *
Умолк певец. Но арфы звонПродолжил песню похорон,И звуки, полные печали,Чуть смолкнув, снова возникали,То откликаясь за горой,То поглощаясь тишиной,Как будто менестреля стоныНаполнили долины, склоныИ над оставленным холмомПерекатили струнный гром.Те, кто внимал печальной были,Певца умолкшего спросили,Зачем он здесь, в глухом краю,В нужде проводит жизнь свою?Ведь там, на юге, награжденьяЩедрее были бы за пенье.Бард молча оглядел гостей.Он горд был арфою своейИ похвалой всеобщей тоже,Но родина ему дороже.Внимать ему невыносимоНасмешке над страной родимой,И потому был резок звонСтруны, когда вновь начал он.
Песнь шестая
1
Где тот мертвец из мертвецов,Чей разум глух для нежных слов:«Вот милый край, страна родная!»В чьем сердце не забрезжит свет,Кто не вздохнет мечте в ответ,Вновь после странствиймногих летНа почву родины вступая?Для тех, чьи чувства таковы,Все песни немы и мертвы!Пускай огромны их владеньяИ знатно их происхожденье,Ни золото, ни знатный род —Ничто им в пользу не пойдет.Любуясь собственной тоскою,Они не ведают покоя.Удел и рок печальный их —В себе убить себя самих!Они бесславно канут в Лету,Непризнанны и невоспеты!
2
О Каледония, твой ликПорою строг, порою дик!Страна могучих кряжей горных,Страна потоков непокорных,Лесов и вересков страна,Моя душа всегда вернаСыновней верностью великойТвоей красе угрюмо-дикой.Увы, я думаю порой,Чем прежде был мой край родной!Одна природа величавоХранит его былую славу,Но в запустенье скорбных днейМне милый край еще милей.Пускай брожу я одинокоУ обмелевшего потока,Пусть ветер щеки холодит,Но он от Эттрика летит.Поют мне Тивиота струи.Здесь голову свою седуюНа белый камень положу я!Здесь от раздумий и невзгодПевец навеки отдохнет!
3
В те дни повсюду бардов чтилиИ всех их в Брэнксом пригласили.Они сошлись со всех концов,Певцы веселья и боев.Жрецы живого вдохновеньяНесут оружье песнопеньяНа пир и на поля сраженья.Их песни слышит клан любой,Вступая с недругами в бой.А ныне им врата открыты:Зовет их праздник именитый.Настройте струны — альт и бас,Чтоб, веселясь, как все у нас,Пустились башни замка в пляс!
4
Не описать мне красотыТого венчального обряда:Гостей роскошные наряды,Гирлянды, свечи и цветы,Зеленый шелк плащей старинных,И горностай на юбках длинных,Угрюмый блеск кольчуг стальных,Плюмажей белых колыханьеИ шпор серебряных бряцаньеИ украшений золотых.Но описать всего труднее,Как Маргарет, зари алее,Встревожена и смущена,Была прекрасна и нежна.
5
Нередко барды говорили,Что леди Брэнксом темной силеНастолько душу отдала,Что даже в церковь не моглаВходить в часы богослуженья.Но это просто заблужденье:Она, по моему сужденью,Причастна к колдовству была,Но не служила духу зла.На зов ее в часы ночныеЯвлялись тени неземные.Но я считаю все равно:С тем, что сокрыто и темно,Водиться вредно и грешно.Однако не могу не знать я,И клясться я не стал бы зря:В широком, длинном черном платьеОна была у алтаря,В пунцовой шапочке расшитой,Жемчужной ниткой перевитой.И дрозд на шелковом шнуркеСидел у леди на руке.
6
Закончился обряд венчаньяК полудню. В замке ликованье,Роскошный зал гостей зовет:Для пира время настает.Шныряют слуги беспокойно,Тщась усадить гостей достойно,И держат ловкие пажиДля дичи острые ножи.Вот свита пышного павлина —И цапля, и журавль, и вина;А вот кабанья голова,Разряженная в кружева;Вот куропатки, вот олени;Вот произнес благословеньеСвященник — и со всех сторонПоднялись сразу шум и звон.Седые воины шумели,Как будто в дни былых боев:Кричали громко, громко пели,Наполнив кубки до краев.Так буйно гости веселились,Что на насестах всполошилисьИ зашумели сокола,Раскинув широко крыла,Звеня тревожно бубенцами.И им в ответ раздался войСобачьей своры боевой.А вина Рейна, ОрлеанаЛились, и гости были пьяны,И возрастал, как грома гул,Веселья шумного разгул.
7
Но злой колдун, слуга барона,Вертлявый и неугомонный,Гостей на ссоры подстрекал,И шум, вином разгоряченный,В недобрый спор перекипал.Вот Конрад Вольфенштейн драчливый,В угаре от вина и пива,Вдруг завопил: «Какой злодейСмел увести моих коней!»Не соразмерив пьяной силы,Он, злобного исполнен пыла,Ударил толстого Хантхилла,Которого народ прозвал«Хантхилл, разяший наповал».Лорд Хьюм вскочил, и Дуглас тоже,Лорд Хоуард молвил, что негожеТакие ссоры затевать,Где подобает пировать.Но зубы сжал Хантхилл суровоИ больше не сказал ни слова.Еще и месяц не прошел,Как Вольфенштейна труп огромный,От страшных ран и крови темный,Лесник напуганный нашел.И меч и щит его пропали,Его убийц не отыскали,Но кельнским кованым клинкомСэр Дикон хвастался потом.
8
