— Главное — ты здесь, ты живой! — прошептала я.
Пусть боги простят меня, пусть Андромаха простит меня: для меня это было действительно самым главным.
Парис отвернулся и посмотрел поверх бастиона. Поле опустело. Гектор стоял один. К нему приближался Ахилл. Теперь он не бежал, напротив, медленно переставлял ноги и надвигался неумолимо, как судьба, и медные доспехи его пламенели.
— Гектор! — взывал к сыну со стены Приам. — Вернись. Этого мужа не жди, не вступай в поединок! Он, лютый, сильнее тебя! Дорогое дитя, поспеши за стеной укрыться, чтобы спасти троянцев. Ты наша гордость и наша опора. Сжалься, мой сын, надо мною! Подумай, что будет со мной, если кто из врагов меня ранит! Мое тело нагое растерзают плотоядные псы, — так умолял Приам, вырывая руками клочья серебристых волос, но Гектор не обернулся.
Тогда Гекуба, стоявшая рядом, зарыдала и обнажила рукой свои старческие иссохшие груди.
— Гектор! Почти эту грудь и меня пожалей! Этой грудью вскормила тебя! Умоляю, вернись! Отражай супостата, стоя внутри за стеной, но один впереди не сражайся!
Гектор посмотрел наверх.
— Прикройся, мать! — велел он и снова отвернулся: Ахилл был на расстоянии копья.
Мгновение Гектор смотрел на него. Величайший воин Трои твердо стоял на родной земле, расставив ноги, высоко подняв голову. И вдруг он повернулся и побежал вдоль городской стены.
Он бегал гораздо быстрее, чем я предполагала. Думал ли он измотать Ахилла? Или рассчитывал, что того поразят наши лучники? Но Ахилл был слишком близко к основанию стены, туда стрелы не попадали. Гектор бежал и не мог убежать, Ахилл же не мог настигнуть.
Так три раза Гектор с Ахиллом обежали вокруг Приамова города. Наконец Гектор остановился, чтобы встретить Ахилла лицом к лицу.
— Я здесь, Ахилл! — сказал Гектор. — Больше не стану тебя избегать. Душа повелела противостоять тебе грудью, а там — победить или погибнуть. Но сначала давай заключим соглашение, да будут боги свидетели нам! Если Зевс даст мне возможность тебя одолеть, я тебя не оскверню непристойностью. Только доспехи сниму, а тело верну. Ты так же поступишь со мной, поклянись.
Но Ахилл посмотрел исподлобья и рассмеялся ужасным смехом.
— Ты, ненавистный, мне предлагаешь условья? Не может быть соглашения между львом и человеком, между волком и слабым ягненком! Наконец-то ты искупишь горе моих друзей, тобой, свирепым, убитых! — так он сказал и с размаху бросил копье.
Гектор уклонился, быстро присел, и копье пролетело над плечом.
— Ты промахнулся, богоравный Ахилл! — крикнул Гектор и метнул свое копье, не промахнувшись: оно попало в середину щита Пелида, но отскочило.
Мне показалось, что Гектор позвал Деифоба на помощь, попросил второе копье, но Деифоба не было близко. Он вместе с остальными наблюдал за происходящим из-за стены, его всегда самодовольное лицо выражало тревогу.
Тогда понял Гектор, что случилось.
— Горе мне! Теперь нет сомнений, что боги зовут меня к смерти. Я уповал, что брат Деифоб стоит недалеко, он же внутри за стеной. Афина, ты предала меня! Нет мне спасения. Судьба настигает. Что же, погибну в бою не без славы!
Гектор обнажил меч, всегда висевший у него на бедре, и полетел с отвагой отчаяния на Ахилла. Тому же в руку копье вложила Афина. Гектор был в доспехах, которые снял с Патрокла: они плотно облекали все тело, было открыто лишь горло там, где ключицы. Ахилл прямо в горло нацелил копье.
— Кому, как не мне, знать, где слабое место моих доспехов! — усмехнулся он.
Копье проскочило навылет, но не коснулось гортани. Гектор рухнул на землю, раскинув руки. Ахилл вспрыгнул на грудь его и закричал:
— И ты, убив Патрокла, уповал на спасение? Я сломил твою силу! Твое тело растащат хищные птицы и псы!
Гектор шевельнулся: он был еще жив. Изнемогая, он проговорил слабым голосом:
— Именем твоих родителей, умоляю: не допусти, чтобы тело мое растерзали псы. Тебя щедро одарит мой отец, только верни мое тело, чтобы троянцы погребли меня дома и огню приобщили.
Ахилл снова рассмеялся, еще громче, словно к нему перешла сила побежденного Гектора.
— Не смей поминать, собака, моих предков! И выкуп мне не сули! Если б даже Приам велел искупить твое тело золотом, равным ему по весу, то и тогда я лучше бы сам разорвал твое тело на части!
Гектор ответил, испуская дыхание:
— Знаю тебя хорошо. Зачем умолял я напрасно? У тебя железное сердце. Но оно тебя не спасет, когда у Скейских ворот Аполлон и Парис тебе приготовят гибель.
Только договорил — и смерть его осенила. Быстро умчалась душа, в Аид опустилась.
Ахилл вынул из тела копье, отбросил в сторону. Потом снял обагренные кровью доспехи и совершил черное дело, от которого все сердца содрогнулись. Он проколол сухожилия у пяток Гектора, продел в них кожаные ремни. Привязал к колеснице и погнал ее, волоча тело убитого, к кораблям. Тучей поднялся песок над телом. Прекрасная голова Гектора, преданная поруганию, билась в пыли, черные кудри смешались с прахом.
Я с плачем упала на грудь Париса.
Жалобно, громко стонал Приам. Гекуба стояла молча, только откинула далеко покрывало и рвала на себе волосы. Кто-то побежал известить Андромаху: она ничего не знала. Она никогда не выходила на стену и ждала Гектора дома. Когда он уходил, она ткала двойную ткань багряного цвета, рассыпая цветные узоры, приказав служанкам поставить над огнем большой медный треножник, чтобы к возвращению Гектора была готова теплая ванна. Она верила, что этот домашний ритуал защищает Гектора: сколько раз он уходил и возвращался.
Еще прежде, чем явился вестник, Андромаха услышала завывания и вопли на башне. Она добежала до стены, быстро взобралась на нее и увидела, как тело Гектора кони мчат к греческим судам.
Она упала навзничь и как будто лишилась дыхания. С головы слетели тесьма, плетеная сетка и покрывало, упали в прах, как и ее супружеское счастье. Вокруг нее суетились Лаодика и другие золовки, но я оттеснила их: отныне вступало в силу обещание, данное мной Гектору.
— Я буду сопровождать ее, — сказала я.
Под моим присмотром Андромаху отнесли обратно во дворец — сразу ставший мрачным и пустым: ведь никогда более в него не войдет Гектор, не позовет и не обнимет жену. Астианакс жалобно и пронзительно плакал в своей колыбели. Но он счастлив хотя бы тем, что этот день не отпечатается в его младенческой памяти.
Андромаха очнулась, но начала бредить, у нее словно помутился рассудок.
— Гектор, Гектор! — кричала она. — Гектор, приди скорее!
— Тише! — успокаивала я. — Гектор погиб, защищая тебя. Он любил тебя до последней минуты. Он и теперь думает о тебе.
— Я должна увидеть его! — кричала она. — Я должна похоронить его — о горе мне, бедной! Я не смогу жить без него! После похорон я отправлюсь к нему!
— Хорошо. Но только после похорон. А похороны могут быть не скоро. Для подготовки потребуется время.
— К нему! Скорее к нему! — кричала Андромаха, пытаясь встать.
— Ахилл увез тело Гектора. Чтобы похоронить, его нужно вернуть.
Она упала на кушетку и забилась в рыданиях.
— Но мы вернем его. Вернем, — гладила я ее по голове.
Наступила ночь. Равнина перед Троей оставалась пустынной. Приам послал людей, чтобы под покровом темноты попытались принести тела убитых, и повторил свой приказ не рыдать. Однако люди не могли его исполнить: слезы текли по щекам, невидимые в темноте. Экспедиция оказалась почти безрезультатной: тела тех, кто погиб в реке, были унесены в море или увязли в прибрежной топи. Удалось найти и принести в город тело двенадцатилетнего Полидора, любимого младшего сына Приама. Мне сказали, что, когда Приам увидел его, он застыл надолго, а потом произнес: «Теперь он гуляет по Елисейским полям за руку с Гектором».
Тело же Гектора лежало, обнаженное, возле шатра Ахилла.
Геланор стал самой важной персоной в те дни: все взгляды были обращены к нему. Только его разведчики могли сообщить нам, что происходит в лагере греков. Пока они выжидали подходящего момента, чтобы подать нам весть, мы изнемогали от неизвестности и нетерпения. Наконец один человек сумел пробраться в город и сообщил, что предыдущим вечером Ахилл устроил поминальную трапезу в честь Патрокла, которого не предавал огню три дня: каждое утро Ахилл трижды протаскивал вокруг него тело Гектора за своей колесницей — словно это могло порадовать Патрокла. Для души усопшего есть одна отрада — беспрепятственно попасть в царство Аида. И вот явилась Ахиллу во сне душа злополучного Патрокла и взмолилась: «Скорее погреби мое тело, чтобы я могла проникнуть в ворота Аида! Сейчас души усопших меня прочь отгоняют, не дают переправиться через реку, и я брожу бесприютно вокруг дома Аида». Наутро Ахилл приказал отправиться на гору Ида, собрать дрова для погребального костра. Возле костра Ахилл принес в жертву лошадей и собак Патрокла, а также двенадцать знатных троянских пленников. Когда жертвенный дым поднимался к небу, были объявлены погребальные игры.
