class="p1">Крах Российской коммунистической партии как жизнеспособного политического института летом 1990 года привел к кризису внутри КПСС, который привел к чистке Политбюро, в результате чего Горбачев висел на волоске. В центре проблем Горбачева был вопрос экономической реформы. В своих беседах с Чаком Майерсом и Томом Муром в июне 1990 года Евгений Одиянков заявил, что «требуется изменение в отношении собственности», прежде чем можно будет начать какую-либо значимую экономическую реформу. Как объяснил посол США в Советском Союзе Джек Мэтлок, «если бы государство не нашло способ отказаться от контроля над большей частью приносящей доход собственности, реформа не могла бы состояться, поскольку не было бы реальной рыночной системы экономического обмена».
Горбачев оказался в политическом тупике — за провозглашением суверенитета Россией последовало аналогичное заявление большинства других советских республик Советского Союза, которые, по словам посла Мэтлока, «больше не желали, чтобы их экономическая судьба решалась бюрократами в Москве». Контроль этих советских бюрократов, однако, был последним остатком политической власти, которой обладал Горбачев, отказавшийся передать ее другим. «Цепляясь за власть над собственностью, отмечал Мэтлок, — он [Горбачев] обрек свой собственный кабинет и государство, которое он возглавлял».
Потребность в экономических реформах была реальной, не было никаких политических учреждений, способных это осуществить. Когда российский парламент принял план экономических реформ и направил его в Верховный Совет Советского Союза на утверждение, Горбачев ответил тем, что вместо этого Верховный Совет принял отдельный план экономических реформ, что привело к политическому хаосу. Затем Горбачев удвоил усилия, предложив значительную реструктуризацию советских президентских институтов, консолидируя власть в постоянно сужающемся круге советников, окружающих президента. Частью реструктуризации было создание должности вице-президента, которую Горбачев заполнил, назначив Геннадия Янаева, относительно неизвестного профсоюзного деятеля, который не представлял никакого политического вызова советскому президенту. Горбачев оказал давление на Съезд народных депутатов, чтобы тот одобрил назначение Янаева, а также новые законы, которые предоставляли президенту возможность управлять указом.
Этот последний шаг был слишком силен для Эдуарда Шеварднадзе, давнего министра иностранных дел при Горбачеве, который подал в отставку в речи, произнесенной перед советским съездом народных депутатов в декабре 1990 года, сославшись на растущую опасность «диктатуры». И впервые по Москве начали циркулировать слухи о перевороте, чтобы свергнуть Горбачева.
Когда Горбачев использовал свои новые полномочия по указу, чтобы начать принимать законы, регулирующие экономическую реформу, Борис Ельцин отреагировал, объявив, что российское законодательство имеет приоритет. Затем Горбачев подписал указ, объявляющий советский закон высшим. Проблема обострилась, когда Россия отказалась передавать налоги, собранные на российской земле, советским властям, что фактически привело к банкротству советской экономики. К концу 1990 года Советский Союз был охвачен политическим хаосом и экономической неразберихой.
15 октября 1990 года Михаилу Горбачеву была присуждена Нобелевская премия мира в знак признания его роли в прекращении холодной войны между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Однако чего Горбачев не добился, так это заключения такого рода далеко идущего договора о контроле над вооружениями, который отражал бы это утверждение.
Одной из причин этой задержки было растущее восстание в рядах советских вооруженных сил, что Горбачев слишком много отдавал США, когда дело касалось сокращений вооружений, предложенных в соответствии с Договором СНВ. Эти опасения переросли в настоящий кризис в области контроля над вооружениями, что привело к ужесточению позиции СССР на переговорах до такой степени, что переговоры были полностью прерваны во время важных встреч, состоявшихся в Вашингтоне, округ Колумбия, в апреле 1990 года. Чтобы заставить советских военных уступить, потребовалось личное заступничество
Горбачева, который потребовал отставки любого, кто не соглашался с его позицией по контролю над вооружениями. К маю 1990 года у Горбачева была новая переговорная позиция, которая послужила окончательной основой того, что должно было стать Договором СНВ.
«Кризис в области контроля над вооружениями», охвативший Советский Союз весной 1990 года, способствовал развитию событий, повлиявших на работу Воткинского завода. Эти события в немалой степени привели бы к краху Советского Союза. Чтобы структурировать свою стратегическую ядерную позицию в соответствии с ожидаемыми требованиями Договора СНВ, советские военные предпочли использовать мобильные межконтинентальные баллистические ракеты с одной боеголовкой, а не тяжелые шахтные ракеты с несколькими боеголовками.
Одной из причин этого было стремление сохранить мобильные межконтинентальные баллистические ракеты (переговорная позиция США заключалась в их полной ликвидации) путем отказа от ракет с несколькими боеголовками. Другим было решение советских военных предпринять то, что они назвали «асимметричным ответом» на Стратегическую оборонную инициативу США (SDI, более известную как «Звездные войны»). «Курьер», наряду с продолжением SS-25, известным как «Тополь-М», был разработан с эксплуатационными характеристиками, предназначенными для поражения SDI. Однако к 1989 году советское беспокойство по поводу SDI уменьшилось, и советские военные начали негативно относиться к проекту. В 1989 году, как раз когда «Курьер» вступил в начальную фазу эксплуатационных испытаний, Министерство обороны приказало приостановить проект, при этом около трех четвертей его бюджета было потрачено.
Министр оборонной промышленности Борис Белоусов (тот самый человек, которого Воткинское производственное объединение выдвинуло для представления своих интересов на выборах в марте 1990 года) решил оставить «Курьер» в производстве, чтобы обеспечить поступление крайне необходимого финансирования на Воткинский завод. Белоусова поддержал в этом решении Юрий Маслуйков, глава Военно-промышленной комиссии СССР (ВПК). Маслуйков выступил в качестве главного сторонника партнерства Конструкторского бюро Надирадзе и Воткинского завода по производству баллистических ракет после смерти Дмитрия Устинова и был главным сторонником ниши дорожно-мобильных баллистических ракет, которую эти организации создали для себя.
Решение Бориса Белоусова оставить «Курьер» в производстве, несмотря на сдержанность со стороны Министерства обороны, привела к выяснению отношений летом 1990 года, когда ракета была объявлена готовой к первоначальным летным испытаниям. Министр обороны Дмитрий Язов пригрозил уволить начальника советского Генерального штаба Михаила Моисеева за невыполнение приказа о закрытии программы «Курьер», когда ему было приказано сделать это еще в 1989 году. Более того, внутренняя конкуренция между конструкторскими бюро Надиразде и «Южное» за ресурсы создала ситуацию, когда союзники «Южного» убедили Министерство иностранных дел заявить, что любое летное испытание ракеты «Курьер» подорвет позиции СССР в продолжающихся переговорах по Договору о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ). Было принято решение отложить любые летные испытания «Курьера» до тех пор, пока не станет известно больше о намерениях Америки в отношении ее собственной малой межконтинентальной баллистической ракеты «Мидгетмен».
Экономический хаос в сочетании с продолжающейся политической враждой между Михаилом Горбачевым и Борисом Ельциным создали атмосферу кризиса среди сторонников жесткой линии в Коммунистической партии Советского Союза, многие из которых продолжали занимать руководящие посты. Они сочли проблематичным готовность Горбачева уступить требованиям США, когда дело дошло до сокращения главного символа советской
