С одной стороны от меня женщина, годящаяся мне в матери, если бы я была поздним ребенком. У нее некрасивая обвисшая грудь, лежащая пустыми мешочками на объемном животе. С другой стороны — девчонка лет двадцати от силы. Миленькая, светловолосая, длинноногая и полногрудая. Кажется, она без сознания, потому что совсем не шевелится. Вроде и сидит, даже глаза открыты, но взгляд бессмысленный и смотрит в никуда. Под кайфом?
Вытягиваю шею, пытаясь рассмотреть побольше деталей, но вижу лишь цепи, наручники и голые тела. Я словно в каком-то историческом фильме — ну никак моя реальность не вмещает в себя рабовладельческий рынок.
Большая ярмарка, чтоб вас. Немудрено, что о ней ничего не нашлось в сети.
Как там сказал Генри? Торговая площадка с большим выбором товаров? Скотина.
Но выбор и правда большой: хочешь — брюнетка, хочешь — блондинка, а если извращенец, бери бабульку, еще и скидку сделают.
И это только один контейнер. А что в других? Вернее, сколько таких везунчиков, как я? Сотни?
Ой, ребята, когда выберусь отсюда, камня на камне не оставлю от вашего подпольного бизнеса. И будет вам не до Большой ярмарки, не до Малой.
— Э-эй, — толкаю в плечо блондиночку. — Ты меня слышишь?
В ответ у нее изо рта срывается тонкая струйка слюны. Фу.
— Она трижды пыталась покончить с собой, — хрипло доносится с другой стороны. — Вот и накачали.
Оборачиваюсь: та пожилая женщина с некрасивой грудью.
— Вы давно тут? — спрашиваю без приветствия.
Пожимает тощими плечами, отчего по цепи, которой она прикована, идет волна, звенья стукаются друг о друга и звенят.
— Две недели Ярмарку ждали.
С опаской кошусь на бессознательную девчонку. Если ее мучали две недели, прежде чем превратить в живой товар, в попытках суицида нет ничего удивительного.
Качаю головой в такт своим мыслям. Всех посажу — слово Пираньи!
— Я Марла, — представляется женщина.
— Кайя.
— А ты не актриса, Кайя? — Подслеповато вглядывается в мое лицо (в контейнере царит полумрак). — Где-то я тебя видела.
Ну-ну, с таким-то отеком меня бы родной отец не узнал. А эта — смотрите-ка…
Инстинктивно дергаю головой, чтобы волосы упали на лицо и прикрыли опухшую щеку.
— Нет, похожа, наверно.
Думай, Кайя, думай, тебе надо отсюда выбираться…
Поднимаю взгляд к своему наручнику: металлический, крепкий, запястье обвивает как вторая кожа — не вывернешься, даже если сломаешь себе кисть (я в одном кино видела). Как и на чем меня сюда привезли, не помню, очнулась я уже здесь, но пока кто-то не снимет с меня цепи, самой мне не выбраться.
— Отсюда нельзя сбежать, — угадывает Марла мои мысли.
— Отсюда, может, и нельзя, — огрызаюсь.
Да, давайте все дружно сложим лапки и пойдем ко дну. Нет уж.
Женщина вздыхает и чуть насмешливо улыбается.
— Молодость. Dum spiro, spero.
Щурюсь.
— Латынь?
— «Пока дышу, надеюсь».
Точно, где-то натыкалась. Но это не мой девиз — на одной надежде далеко не уедешь.
Барабаню пальцами по колену. Думай, Кайя, думай. Выхода нет только из гроба…
Иногда в контейнер заходят люди. Хорошо одетые, вполне приличные на вид.
Какая-то дамочка в сапогах на шпильках ощупывает молодого мужчину в углу. Тот сцепил зубы и молчит, терпит. А та даже высунула язык от удовольствия, что-то там орудует.
Местный главнюк Майкл, топчущийся чуть в отдалении, ни во что не вмешивается, ждет решения о покупке.
Парень в углу стонет.
Не выдерживаю.
— Лучше бы сапоги себе новые купила! Носить позапрошлую коллекцию — себя не уважать!
— Что-о-о? — Женщина резко выпрямляется, ища взглядом обидчицу.
— Ничего-ничего. — Между нами тут же материализуется Майкл, лебезит: — Мисс, все в порядке, это не вам.
— Вообще-то, я миссис! — вздергивает та свой маленький острый носик.
— Прошу прощения…
— Нет, вам! — Высовываюсь из-за бедра работорговца, насколько позволяет длина моей цепи. Из-за наклона головы волосы чертят концами по полу. — И подайте в суд на вашего хирурга, ринопластика у вас отвратительная!
Глаза дамочки выпучиваются, как у мертвой рыбы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну знаете!.. — вспыхивает она и, впечатывая свои давно не модные каблуки в пол, уносится из контейнера прочь.
— Кайя… — угрожающе раздается над головой.
— Да, дорогой? — Невинно улыбаюсь и хлопаю ресницами. Любоваться красным от злости Майклом сейчас одно удовольствие.
— Ничего! — рявкает тот и отходит. Видимо, это посыл, что глаза его меня б не видели, ага.
— Рискуешь, — качает головой Марла, которая за время этой мизансцены не произнесла ни слова и даже будто окаменела.
— Ни капли, — не соглашаюсь. — Меня обещали Барону.
Глаза женщины округляются, и я тут же мысленно встаю в охотничью стойку.
— Знаешь, кто это?
Марла качает головой и отвечает придушенным шепотом:
— Очень важный человек. Я слышала разговоры.
Ну, я тоже важная. Разберемся.
В данный момент я куда больше хочу прихода Барона, чем и дальше сидеть здесь. Новые обстоятельства — новые возможности сбежать.
— Приехал! — заглядывает в контейнер шрамированный бугай. Тот самый, которого я вырубила парализатором в номере отеля. Когда? Вчера вечером?
Зато теперь я точно знаю, откуда у него шрам. Его напарник теперь будет ему под стать, даже еще «красивее».
Майкл подрывается с места и, пылая улыбкой от уха до уха, бежит встречать дорогого гостя.
— Удачи, — шепчет мне Марла, на всякий случай отползая на своей циновке подальше, будто я могу ее чем-то заразить.
— Спасибо, беру, — откликаюсь, глядя уже не на нее, а на человека, только что переступившего порог контейнера.
Удача мне в ближайшее время не повредит.
* * *
Он входит в сопровождении двух охранников, и в контейнере сразу становится тесно. Немолодой, явно за пятьдесят, не толстый, но наверняка забросивший спорт лет сколько-то-цать назад. Смуглое лицо, тронутое трехдневной щетиной, несколько мясистый нос, короткие вьющиеся волосы, круглые солнцезащитные очки. Он в черной кожаной куртке и темных брюках, заправленных в высокие ботинки а-ля милитари. Этакий миллионер, отправившийся на сафари.
Охрана топчется за его спиной.
— Барон, для нас большая честь… — начинает было Майкл, но позорно затыкается, стоит визитеру сдвинуть очки на кончик носа и одарить его взглядом. Так смотрят на жужжащую перед лицом мошку, а не на делового партнера. — Вот она. — Быстро сориентировавшись, Майкл убирается с дороги и указывает на меня жестом фокусника. — Встать! — рявкает.
Да не вопрос, как говорит Кенни.
Поднимаюсь на ноги, цепь гремит.
— И правда — русалка, — оценивает Барон, все еще глядя на мир над черными стеклами очков. — А почему?.. — Шагает вперед и убирает волосы от моего лица. Потом окидывает меня всю внимательным взглядом и упирается совсем недобрым в Майкла. У того дергается кадык.
— Так бешеная, как тигрица! — взмахивает тот руками в порыве чувств, и я торопливо втягиваю голову в плечи и зажмуриваюсь.
Я тихая и скромная, а меня били и обижали. Выкуси, Майкл.
Барон, отступив на шаг и властно сложив руки на груди, хмурясь смотрит на эту пантомиму.
— Запугал девчонку, идиот, — выносит вердикт.
Испуганно кошусь в сторону Майкла: да, запугал, зверюга такая.
Тот, кажется, даже теряет дар речи от такой наглости.
— Да я…
Да ты в пролете, придурок. А мне надо усыпить бдительность этого типа, чтобы дать деру.
— Хватит, — обрывает его Барон. — У меня нет на это времени. Получишь на треть меньше обещанного.
— А-а… — Майкл осмеливается раскрыть рот, но быстро сникает. — Да, конечно, это справедливо.
Не хочет терять постоянного клиента или банально опасается за свою цыплячью шею.
А Барон вновь подходит ко мне. Должна признать, парфюм у него отличный и руки чистые — не то что у некоторых обитателей Альберы, — даже с маникюром.
