— Кричи-и-и…
Идиот, нельзя кричать с пережатым горлом!
Чуть расслабляет пальцы, позволяя глотнуть воздуха, и опять душит. У меня темнеет в глазах. Бессильно луплю его по руке, пытаюсь разжать хватку, но эффекта не больше, чем если бы я попробовала разогнуть железный прут голыми руками.
Мне нужен упор… Какой-нибудь упор…
Бью ногами по воздуху, наконец упираюсь пальцами правой в край спинки стула своего мучителя и со всей силы отталкиваюсь. Он этого не ожидает: хватка слабеет, а я с размаха бьюсь лопатками о край столешницы. Кажется, будто весь воздух выскальзывает из легких. Звенит посуда, бокал падает на пол и разбивается вдребезги.
А в следующее мгновение Барон вскакивает с удивительной для его неспортивного тела прытью и подхватывает меня под бедра, заваливая на стол и теперь уже сам отшвыривая от нас посуду. Грохот оглушительный.
Перед глазами мелькает одна из люстр, безучастные лица все еще танцующих девушек, а потом их сменяет заслоняющая все раскрасневшаяся рожа Барона с совершенно дикими глазами. Угодила, хотел же с кровью…
Так получи!
Моя ищущая рука наконец натыкается на осколок разбитой тарелки. Видит бог, обходя стол, я присмотрела нож для сервировки, но и такое сойдет.
Всаживаю половину плоской тарелки прямо в маячащий перед глазами кадык. Острым краем, со всей силы и злости, на которую способна. Хрип, горячие брызги на лице, вопль кого-то из танцовщиц.
Еле как успеваю перехватить падающее на меня громоздкое тело второй рукой и самой не напороться на противоположный край тарелки.
Мать вашу, я только что убила человека!
Глава 24
Что-то пищит…
Поднапрягшись, сталкиваю с себя обмякшее тяжелое тело. Перекатываясь, оно со скрежетом давит оставшуюся на столе посуду. А я, обхватив ладонью передавленное горло, просто судорожно дышу, глядя на блестящую люстру над своей головой.
Воздух, пропитанный парами разлитого вина, ароматом великолепно приготовленного мяса и запахом свежей крови в этот момент кажется мне самым свежим и чудесным на свете.
А потом я возвращаюсь в реальность и резко сажусь. Осколки скрипят под ладонями, но я еще на адреналине, ничего не чувствую. Взгляд на дверь — заперта. На сцену — одна танцовщица стоит, обняв свой шест, как дендролог молодое деревце, вторая упала на колени и жалобно скулит на одной ноте, спрятав лицо в ладонях, а третья опустилась рядом с ней на корточки и успокаивающе гладит по волосам, при этом испепеляя меня взглядом.
Так вот что так противно пищало.
Голова сейчас треснет.
— Заткнись, а? — прошу истеричку и спрыгиваю на пол. — Да блин! — Осколок разбитого бокала тут же впивается в ступню. — З-зараз-з-за! — Выдергиваю стекло и отбрасываю в сторону.
Кровь из разрезанной глотки Барона уже пропитала скатерть и лужей собирается на полу, поэтому не поймешь, где моя, где чужая.
Отступаю от стола, оставляя кровавые следы на паркете.
— Тихо-тихо, она нас не тронет…
Чего? Резко вскидываю голову. Вы в себе вообще?
Но картина на сцене не меняется: одна стоит и смотрит в пространство, вторая воет, третья смотрит так, будто хочет придушить. Меня, ага.
Морщусь.
— Да заткнись ты уже.
Ноль реакции.
Ладно, пусть воет, саундтрек в духе Барона никого за дверью не смутит. Пока. Но валить отсюда надо как можно скорее.
— Здесь есть другой выход? — спрашиваю.
Злобная снова испепеляет меня взглядом и, будто нехотя, кивает на занавес. Точно, они же откуда-то вошли.
Валим-валим-валим…
Бросив взгляд на все еще закрытые главные двери, опускаюсь на корточки, широко расставив ноги, чтобы не сесть в лужу, и проверяю содержимое карманов пиджака на спинке стула. В одном ключ-карты и салфетка, зато во втором — парализатор. Бинго!
Выпрямляюсь. Агрессия блондинки мне не нравится, но не оставлять же их здесь?
— Вы со мной? — спрашиваю, отступая от стола и на ходу проверяя заряд у своей главной находки — на треть, но сойдет.
— Мы никуда с тобой не пойдем! — вскидывается злобная. — Ты нас погубишь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Есть такая вероятность, ага.
— Мы-ы-ы… жи-ы-ыть… хо-о-оти-и-им, — неожиданно включается в беседу другая, та, что рыдает все это время.
Третья так и не шевелится, будто в коме. Да что ж с вами делать-то?
— Ты сдохнешь! — вдруг с особенной злостью заявляет блондинка. — Наследник не простит!
Да мать вашу, тут еще и баронет имеется?!
— Сдохнешь! Охра!..
Дура!
Парализатор все еще у меня в руке, расстояние между нами — от силы метр, поэтому стреляю ей прямо в лоб, даже не целясь.
— Ы-ы!.. — громче заходится вторая, и приходится уложить и ее тоже.
А третья вдруг отрывается от своей «пальмы» и с невидящим взглядом шагает на меня.
Да чтоб вас всех!
Получив свою дозу из парализатора, последняя мешком падает поперек уже лежащих на сцене танцовщиц. Дурдом.
Дерьмо! Я же вас спасти хотела!
К черту. С по-прежнему зажатым в руке парализатором делаю шаг к занавесу, но тут понимаю, что из одежды на мне только платье, превратившееся в пояс. Возвращаюсь и набрасываю на плечи пиджак мертвеца. Лужа на полу становится все больше.
Валим-валим-валим…
Таймер в моей в голове визжит о том, что счет идет на минуты.
Бегу к занавесу, рывком отбрасываю тяжелую ткань. Бинго! Не соврали: за шторой прячется узкая потайная дверь. Дергаю на себя ручку.
Дерьмо! Это кладовка!
И в этот момент щелкает замок на главных дверях, а сами двери распахиваются.
Полный абзац.
* * *
Двери распахиваются.
Инстинктивно вскидываю руку с оружием. Щелчок, щелчок, щелчок…
Только вошедший не падает… Потому что я спустила на танцовщиц весь заряд своего парализатора!
— Живописно, — знакомым голосом комментирует гость, рассмотрев представшее перед ним кровавое пиршество, и я пораженно вскидываю глаза к его лицу.
Джек, чтоб тебя, Рассел! Один одинешенек, а за дверным проемом, оставшимся за его спиной, отчетливо видны ноги кого-то, прилегшего отдохнуть посреди коридора.
У меня вырывается нервный смешок. Я все еще стою у занавеса, полуголая, в наброшенном на плечи чужом пиджаке, с бесполезным парализатором в руке и перемазанная кровью с головы до ног, будто побывала на скотобойне. О да, приятель, живописнее некуда.
Отбрасываю нерабочее оружие в сторону и гордо вскидываю подбородок.
— Если ты пришел меня спасать, то немного опоздал, — заявляю с вызовом.
Мужчина кривится.
— Ты тоже как-то заставила меня просидеть целый день в полицейском участке, — огрызается, уже направляясь к столу; касается шеи Барона двумя пальцами.
— Мертвее всех мертве… — начинаю и обрываюсь, отмахиваюсь. — Ну, в общем, ты понял.
Чувствую, что ноги больше не держат. Приваливаюсь плечом к стене.
Джек что-то делает у стола, кажется, копается у Барона в карманах брюк. Плевать, каждый развлекается как умеет.
И все-таки интересно, он имел в виду, что из-за меня не мог раньше времени сбежать от копов, или припомнил туфли, грохотом которых я напугала Уоллеса Доджа, когда тот решил выстрелить?
Удивительно, с моей плохой памятью на имена я все еще помню Уоллеса Доджа…
Да-а, знатное тогда вышло фиаско…
— Эй, не спи!
Вздрагиваю и распахиваю глаза. С ума сойти, отрубилась!
А Джек уже успел обойти стол.
— На, перевяжи ногу. — Швыряет в меня сервировочной салфеткой.
Вскидываю руки, чтобы поймать, но по закону подлости красный тканевый квадрат, естественно, приземляется прямо в лужу, натекшую из пореза моей на ступне. Поднимаю и отряхиваю.
— Быстрее, надо уходить! — торопит Джек, уже выглядывая в коридор. Вижу только его шикарный профиль.
С тобой, красавчик, хоть на край света.
Ладно, сейчас с кем угодно, кто не станет пытаться меня убить или изнасиловать.
Глава 25
Пока я обматываю порезанную ступню салфеткой, Джек за руки затаскивает два бесчувственных тела внутрь обеденного зала. Кажется, это те же охранники, которые привели меня на ужин. Самый запоминающийся ужин в моей жизни, чтоб их.
