мне давали ломоть черного хлеба и кружку холодной воды. Когда меня через пять суток вывели на тюремный двор, я едва держался на ногах: никогда раньше я не думал, что видеть солнечный свет и дышать свежим воздухом – такое большое счастье.
Постигшее меня наказание, оказывается, далеко не было случайным. Дело тут было не только в личном раздражении на меня губернатора Крафта – относительно меня у него были из Петербурга особые предписания: применять ко мне особо суровые меры, а для этого годился любой повод.
После карцера меня посадили в особую одиночку и подвергли особо строгому наблюдению. Раза три в неделю в моей камере производили обыск, каждый раз разбрасывая мои вещи по полу. Переписка моя просматривалась – каждое письмо по три раза. Все одновременно пришедшие со мной в Якутск товарищи уже получили назначения и свои места жительства, один я оставался в тюрьме и не знал, что со мной будет. Наконец мне было объявлено, что меня отправят в Русское Устье.
Сначала мне никто не мог объяснить, где это находится. Наконец, когда разыскали это место на картах, то все заинтересованные в моей судьбе развели руками. Русское Устье находится в 3000 верст к северу от Якутска, при впадении реки Индигирки в Северный Ледовитый океан. Отыскать это место можно только при помощи географического определения – 71° северной широты, 149°26' восточной долготы. Местечко это севернее всех других населенных местностей не только Якутской области, но и всего мира. Чтобы определить отдаленность этого места от всего мира, читатель должен сам взглянуть на географическую карту – она расскажет ему красноречивее самого подробного описания.
До меня никогда никаких ссыльных в это место не ссылали.
Когда мои родные узнали место моей ссылки, они прислали на имя губернатора из Москвы телеграмму, где умоляли его назначить мне не столь отдаленную местность. Губернатор в тот же день ответил, что согласен это сделать при одном условии – если я сам обращусь к нему с такой просьбой. Но просить о чем-нибудь своих врагов я не привык, и Русское Устье осталось местом моего назначения.
Но теперь у меня было новое осложнение – мне, оказывается, надо было ждать зимнего пути, потому что на Крайнем Севере нет дороги летом, когда вскрываются реки и оттаивают бесконечные и бесчисленные болота. География была определенно против меня: в Александровской тюрьме я должен был ждать летнего пути с января по май, потому что по Лене не было зимнего движения, наоборот, в Якутской тюрьме я ждал с июля по ноябрь зимнего пути, потому что на Крайний Север нельзя проехать летом.
Дорога на далекий север
Я выехал из Якутска на Север 2 декабря 1911 года. Начиналось самое холодное время года. Как известно, Якутская область, особенно одна часть ее – Верхоянский округ – считается самым холодным местом на земном шаре; в метеорологическом отношении Верхоянск и его окрестности называются «полюсом стужи». Самый большой мороз, который мне пришлось испытать в Верхоянске, было минус 71° Цельсия. Мороз этот действительно ужасающ. Наши обычные шубы от него не спасут – необходимо иметь меховые штаны, меховую куртку и длинную двойную в виде халата рубаху, которая надевается сверху через голову – все это должно быть из оленя. Достаточно высунуть на одну минуту нос из капюшона или вынуть из перчатки руку, и вы безнадежно их отморозите. Замерзает все – дерево, которое становится похожим на камень, хлеб, мясо, даже ром. Ртуть остается здесь замерзшей в течение 109 дней в году.
Со мной в виде стражи ехал вооруженный казак, которому даны были строжайшие инструкции – он не спускал с меня глаз и не отходил от меня ни на шаг за все время путешествия. Первые 200 верст мы проехали на лошадях, затем в наши сани запрягли оленей, и почти весь остальной путь мы сделали на них. Только у самого моря, в 120 верстах от Русского Устья, оленей заменили собаками, так как эти места оказались слишком северными даже для оленей.
Эти три тысячи верст я сделал в полтора месяца и, выехав из Якутска 2 декабря, приехал в Русское Устье только 16 января. Было бы слишком долго описывать этот длинный и утомительный путь.
Мы мерзли, сбивались с пути, попадали в снежную бурю. Ночевать большею частью приходилось в специально построенных для путников сараях («поварнях»), нежилых помещениях, где надо было самим раскладывать огонь, отогреваться сначала на нем самим, а потом разогревать какую-нибудь простую еду. Места были пустынные, и вообще весь этот страшный край представляет из себя просто колоссальную пустыню. Достаточно сказать, что Якутская область по своим размерам равняется всей Европе (3,5 миллиона квадратных верст), а населения имеет всего-навсего 275 000 человек обоего пола. Верхоянский округ, на севере которого расположено Русское Устье, является одним из пяти округов Якутской области: размерами своими он превышает Францию, а населения имеет всего-навсего 15 000 душ обоего пола.
Чтобы дать читателю представление о моем путешествии, расскажу, как оригинально пришлось мне встретить Новый, 1912 год.
На Рождество мы, то есть я, сопровождавший и охранявший меня казак и два якута-проводника, выехали из Верхоянска. В большое северное селение Усть-Янск (200 жителей), которое находится от Верхоянска в 900 верстах, мы надеялись попасть на Новый год[54]. Но расчеты наши не оправдались. Верстах в шестидесяти от Усть-Янска нас застала снежная буря. Ветер вместе со снегом с бешеной силой неистовствовал по тундре, на которой не видно было ни одного дерева. Дороги давно уже не было. Буря была так сильна и снег был такой густой, что не видно было из саней даже рогов оленей. Я предоставил якутам везти нас куда им заблагорассудится. Прошло несколько часов, сделалось темно, наконец, наши сани остановились. Передо мною выросла закутанная фигура казака.
– Приехали.
– Куда приехали? – спросил я с удивлением.
– Вот здесь поварня.
И он показал на небольшой, фута в два, холм снега, который поднимался в стороне. Якуты уже копали снег, и, прокопав вниз яму в сажень глубиной, они нашли трубу поварни. Постепенно отрыли дверь – с усилием
