Предсказание, в том виде, в каком оно было выражено и понято, не сбылось, и вот стали искать разных способов обезопасить авторитет писания, невзирая на трудности, вытекавшие из самой природы понятных для всех событий. Церковь утверждала, что пришествие это было невидимым во время разрушения Иерусалима. Рационалисты объясняли, будто Иисус говорил только лишь о тогдашнем своем пришествии, а отнюдь не о последующем. Теоретикам золотой серединки трудность представлялась только кажущейся: пророчество, мол, имело в виду, собственно, не то или другое время, а лишь известные события. Однако буква писания опрокидывает все эти увертки; она говорит прямо о пришествии видимом, следующем за разрушением Иерусалима и притом следующем за ним непосредственно.
Таким образом, возникает дилемма: или Иисус ошибался, или мы недостаточно осведомлены относительно того, что было им сказано. А в этом последнем случае или он вовсе не говорил того, что мы читаем, или то, что он сказал, было несовершенно понято. Однако при наличности других свидетельств было бы невозможно признать эти свидетельства за чистую выдумку, а вместе с тем было бы безрассудно отнестись к Иисусу, как к мечтателю и энтузиасту в то время, как такое множество его слов, несомненно подлинных, говорит о его удивительной мудрости и чудесном постигновении судеб, назначенных его делу. Выходит, что лишь эта последняя альтернатива заслуживает серьезного рассмотрения. И на самом деле, слушатели, к которым обращался Иисус, были пропитаны предвзятыми представлениями о будущем; представления эти не только не бледнели под влиянием других элементов наставления учителя, но выигрывали в силе и живости вместе с тем, как крепли их убеждения, касавшиеся его личности и его мессианского достоинства. С другой стороны, Иисус даже в то время, когда он старался поднять своих учеников до более духовных точек зрения, не признавал необходимым совершенно избегать народных понятий, тех образов, с которыми освоилось большинство его слушателей. Таким образом, с полным основанием можно допустить, что его поучение, поскольку оно касалось будущего, заключало в себе: во-1-х, уверенное предсказание государственного переворота, ужасного и решительного; во-2-х, картину судеб евангелия, представленную в виде постоянного, осязательного, видимого проявления его духа и его могущества, и, в-З-х, деловые советы, которые можно было дать каждому в отдельности по поводу его отношения к царству, имеющему наступить, — советы, тем более настоятельные, что эти отношения могли зависеть от продолжительности, весьма неопределенной, действительного существования каждого.
Не стоя на точке зрения Рейса, для которого личность Иисуса представляет интерес, я не могу разделять и его мнения о том, что Иисус хотел предсказать что-то. Хотел ли, или не хотел он предсказать что-то для нас, христиан, совершенно всё равно: для нас важно, чему он учил. А учил он, как совершенно верно выводит Рейс, о том, что день спасения сына человеческого приходит для каждого человека так же, как он пришел для Ноя. Что Иисус говорил просто о смерти каждого человека, событии, несомненно важнейшем для человечества, чем падение огня с неба, не может быть никакого сомнения. То, что по всем Евангелиям за этим местом непосредственно идут увещания о том, чтобы быть всегда готовым к смерти, несомненно доказывает это.
Как наросли на эту беседу прибавки о странных внешних событиях, трудно добраться, но естественно, что они должны были нарасти между людьми, не понявшими смысла речи.
К тем противоречиям, которые приводит Рейс, многое можно бы еще прибавить. Одно особенно замечательно и исключает возможность допустить стихи о внешних чудесах, которые совершаются. В стихе 20-м Лк. гл. XVII сказано ясно, что царство Божие придет не с внешними признаками. Чтобы принять стих о знамениях, надо откинуть этот стих и тот, где сказано, что царство Божие внутри вас есть (Лк. XVII, 21).
___________
Ἐν ἐϰείνῃ τῇ ἡμέρᾳ ὃς ἔσται ἐπὶ τοῦ δώματος ϰαὶ τὰ σϰεύη αὐτοῦ ἐν τῇ οἰϰίᾳ, μὴ ϰαταβάτω ἆραι αὐτά· ϰαὶ ὁ ἐν τῷ ἀγρῷ, ὁμοίως μὴ ἐπιστρεψάτω εἰς τὰ ὀπίσω.
Μνημονεύετε τῆς γυναιϰὸς Λώτ.
Лк. XVII, 31. В тот день, кто будет на кровле, а вещи его в доме, тот не сходи взять их; и кто будет на поле, также не обращайся назад.
В день спасения кто на крыше, а одежда его в доме, не сходи брать; и кто на поле, тот не оглядывайся назад.
32. Вспоминайте жену Лотову.1
Помните жену Лота.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Она оглянулась, пожалела свое земное и погибла. Кто оглядывается, взявшись за плуг, не надежен для царствия Божия.
Когда откроется для человека значение жизни духа и жизни плоти, т. е. сын человеческий, тогда человек, поняв, что жизнь его гибнет, не оглядывайся назад, а, как Ной и Лот, иди, бросай всё. И для того, чтобы уже не могло быть сомнения в этом значении всей речи, Иисус прибавляет:
Ὃς ἐὰν ζητήσῃ τὴν ψυχὴν αὐτοῦ σῶσαι, ἀπολέσει αὐτήν· ϰαὶ ὃς ἐὰν ἀπολέσῃ αὐτήν, ζῳογονήσει αὐτήν.
Лк. XVII, 33. Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее.
Кто если захочет земную жизнь свою спасти, тот погубит ее, а кто если и погубит ее, даст ей приплод — вечность.
___________
Καϑημένου δὲ αὐτοῦ ἐπὶ τοῦ ὄρους τῶν ἐλαιῶν, προσῆλϑον αὐτῷ οἱ μαϑηταὶ ϰατ᾽ ἰδίαν, λέγοντες Εἰπὲ ἡμῖν, πότε ταῦτα ἔσται; ϰαὶ τί τὸ σημεῖον τῆς σῆς παρουσίας ϰαὶ τῆς συντελείας τοῦ αἰῶνος;
Мф. XXIV, 3. Когда же сидел он на горе Елеонской, то приступили к нему ученики наедине и спросили: скажи нам, когда это будет? и какой признак твоего пришествия1 и кончины века?2
И когда он сидел на горе смоковниц, стали подходить к нему ученики поодиночке и говорили: скажи нам, когда это будет? и какой признак пришествия твоего учения и достижения вечной жизни?
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Слово — твоего здесь надо понимать в смысле твоего учения.
2) Συντέλεια значит достижение; αἰών значит вечность, и потому слова эти значат достижение вечной жизни.
ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Ученики спрашивают: ты обещаешь вечную жизнь, и если говоришь, что ничего видимого не случится, почему же мы будем знать, достигли мы или нет этой вечной жизни и когда?
Стих этот из глав, называемых обыкновенно совершением века. Разбор этих глав можно видеть у всех критиков Евангелия.
Главы эти представляют сложный ряд наслоений, чуждых основной мысли. Я оставляю из этих глав по синоптикам то, что остается, т. е. то, что имеет определенный смысл. Невозможность дать им какое-нибудь объяснение и распутать противоречия очевидна для каждого читателя без предвзятых мыслей и частью выставлена у Рейса.
Образование же этих глав, по моему мнению, следующее: прибавок от писателей или мест, потерявших всякий смысл, очень мало, но есть перемещение стихов из одного места в другое. Так, в XXIV гл. Мф. представляется следующее: стихи с 1-го по 3-й (и соответствующие им по Мр. и Лк.) имеют поводом отрицание храма, изложенное во 2-й главе Иоанна; стихи же с 6-го по 14-й имеют основанием речь ученикам при посылке их на проповедь; с стиха 15-го по 25-й есть явная приписка по вводным словам Марка (глава XIII, 14: «кто читает, тот пусть заметит»): с стиха 26-го по 28-й есть повторение того, что сказано о внутреннем царстве Бога; с стиха 29-го по 31-й есть предсказания, относящиеся к чему-то вещественному и носящие на себе печать искажения какой-то другой мысли. После этих стихов уже всё понятно. И только для большей связности мысли я считаю лучшим перенести притчу о смоковнице после слов о том, что времени никто не знает.
___________
Объяснив, что царство Бога проявляется в духе человека мгновенно, вне времени, Иисус опять говорит, что для проявления царства Бога в духе человека не может быть ни места, на времени.
___________
Περὶ δὲ τῆς ἡμέρας ἐϰείνης ϰαὶ τῆς ὥρας οὐδεὶς οἶδεν, οὐδὲ οἱ ἄγγελοι οἱ ἐν οὐρανῷ, οὐδὲ ὁ υἱός.
Καὶ ἀποϰριϑέντες λέγουσιν αὐτῷ Ποῦ, ϰύριε; ὁ δὲ εἶπεν αὐτοῖς Ὅπου τὸ σῶμα, ἐϰεῖ ἐπισυναχϑήσονται ϰαὶ οἱ ἀετοί.
Mp. XIII, 32. О дне же том или часе никто не знает, ни ангелы небесные, ни сын.
И о дне спасения и времени никто не знает; ни силы Божии, ни сын.
Лк. XVII, 37. На это сказали ему: где, господи? Он же сказал им: где труп, там соберутся и орлы.1
И они еще сказали ему: где? Он же сказал им: где стерва, туда собираются воронья.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) Я пропускаю слова стихов 34—36 главы XVII Луки, где говорится о том, что один возьмется, а другой оставится. Мысль, выраженная этими словами, та, которая выражена в речи послания учеников о том, что учение Иисуса произведет разделение.
Неуместная вставка этого стиха в этом месте объясняется тем, что всё это место — кончина мира и совершение века, понятое писателями вещественно, составлено из вставок с разных мест, как это будет видно в последующем.
