на него вдруг нахлынула невероятная жажда, и он в отчаянии огляделся вокруг в поисках бурдюка с водой. Кто-то оставил один неподалеку, и Раскан подтащил его к себе.
Пока он пил, возможно чересчур жадно, Ринт сел и взглянул на него.
– Если хочешь позавтракать, то еще осталась еда, – сказал пограничник.
Раскан опустил мех.
– Куда они уехали? – спросил он.
Ринт пожал плечами.
«Я опозорил своего повелителя».
– Куда они уехали? – повторил Раскан, поднимаясь на ноги. Боль в голове усилилась, и он судорожно вздохнул, ощутив, как его внутренности буквально переворачиваются. – Что я вчера такое пил?
– Медовуху, – ответил Ринт. – Целых три фляги.
Ферен поднялась с земли, отряхивая с одежды траву и сухие листья:
– Нам нужно возвращаться, сержант. Они уехали дальше без нас. Таков приказ Драконуса.
Раскан не сразу сообразил, что тупо таращится на женщину. Он заметил, что по сравнению со вчерашним днем ее живот вроде бы слегка увеличился, хотя этого, разумеется, не могло быть. Возможно, она просто всегда была полной? Сержант попытался вспомнить, но не смог.
– Что-то изменилось, – произнес Ринт. – Мы не знаем, что именно. Повелитель приказал нам вернуться обратно в Обитель Драконс. Это все, что нам известно, сержант. Вполне разумно ехать назад всем вместе, так что мы решили подождать тебя.
Раскан отвел взгляд, но кивнул.
«Я подвел своего повелителя. Каким-то образом… нет, не обманывай себя, старина. Все дело в проклятии той ведьмы. Именно из-за него ты сломался, сбежал, подобно трусу. И теперь Драконус вышвырнет тебя, точно так же как Сагандера».
Он подумал об Аратане, наверняка ехавшем сейчас рядом с отцом, и снова бросил взгляд на Ферен.
Но та уже седлала лошадь.
«Мальчишка мне приказывал. Это я, по крайней мере, помню. Он продемонстрировал железный характер своего отца, но слова его были великодушными. Удачи тебе, Аратан. Вряд ли я когда-нибудь снова тебя увижу».
– На юге сгущаются тучи, – заметил Ринт. – Я чувствую приближение дождя. – Он повернулся к Раскану. – Набей чем-нибудь брюхо, сержант. Если повезет, мы сумеем не попасть под дождь, а коли будет на то воля Матери-Тьмы, встретим Вилла и Галака.
– Может, Матерь-Тьма теперь и богиня, братец, – усмехнулась Ферен, – но уж тут она точно за нами не присматривает. Мы ведь не в Куральде Галейне, а даже если бы и были там… Ты что, всерьез веришь, будто Матерь-Тьма всеведуща?
– Она везде, где есть ночь, – сердито бросил он.
– Ладно, не стану спорить, – отозвалась его сестра, выводя лошадь из-под деревьев. – Я подожду вас у источника.
Раскан поморщился, заметив, что Ринт испуганно уставился на Ферен.
– Если вдруг увижу ту ведьму, – сказала она брату, дотрагиваясь до зашитой раны на щеке, – обязательно с ней поздороваюсь.
Вскочив в седло, женщина слегка вытащила меч из ножен на поясе и направилась в сторону селения.
Ринт поспешил к своей лошади.
– Просыпайся уже, сержант: я не собираюсь оставлять Ферен наедине с ведьмой.
– Не жди меня, – промолвил Раскан. – Найду вас по другую сторону селения.
– Как хочешь, – ответил пограничник. – Но в одном моя сестра точно права – тебе нужно сперва напоить лошадь.
– Без вас я бы, конечно, этого не сообразил.
Ферен не знала, возможно ли убить азатанайку, но намеревалась хотя бы попытаться. Она надеялась, что ведьма бродит где-то неподалеку: не разыскивать же ее по всем лачугам этой мерзкой деревни. И вообще Ферен была сыта по горло ощущением, будто ее использовали. Азатанаи не понимали, что такое собственность, – даже Гриззин Фарл вторгся в мир ее тайн, а если даже и пытался смягчить оскорбление смехом, оно все равно оставалось таковым.
Сперва Ферен пострадала от прикосновения мертвого телакая, а теперь носила на себе шрам от проклятия ведьмы. Ей казалось, что она вполне заслужила право дать отпор.
Ферен прекрасно понимала, что делает; она знала цену гневу, и представляла, как тот способен затмить собой все прочие чувства. Охваченная яростью, женщина могла не думать о растущем внутри ее ребенке, не думать об Аратане и о том, что сделала с ним она – и Драконус. На время забыть об обидах, которые нанесла собственному брату. Таков был манящий зов насилия, которое начиналось отнюдь не в момент непосредственного нападения, но гораздо раньше, во всех тех мыслях, которые к нему вели, в буре страстей и злобы. Ярость призывала насилие, подобно завлекающим песням отрицателей.
В утренней прохладе Ферен проехала через селение, ведя лошадь сквозь обрушившиеся провалы в стенах к бездонному источнику с уродливой статуей. Но ведьму она так и не нашла. Зато встретила Вилла и Галака, поивших коней.
Услышав стук копыт ее лошади, оба обернулись, и при виде их улыбок вся ярость Ферен рассеялась, будто облачко. Она подъехала к своим товарищам.
Прошлой ночью, когда Ринт лежал под шкурами, прислушиваясь к негромким стонам Аратана по другую сторону костра и тихим рыданиям Ферен, которая была намного ближе, у него возникла мысль убить повелителя Драконуса. Вполне хватило бы одного удара ножом по горлу, однако сложность заключалась в том, что Драконус, похоже, никогда не спал. Посреди ночи Ринт то и дело открывал глаза и всякий раз видел вдали громадную фигуру – неподвижный, странно неприступный силуэт.
Дрожа под шкурами, Ринт уже начал верить в могущество Ночи, в неотвратимое дыхание Матери-Тьмы. Когда заходило солнце, она восставала, будто связанная неопровержимыми законами мироздания. Она больше не была тисте. Даже титул богини казался теперь слишком мелким и незначительным, чтобы описать, в кого она превратилась.
Ринт не понимал, как смертная женщина вообще может проделать подобный путь, стать кем-то совершенно иным. Но ей это явно удалось. А повелитель Драконус стоял рядом, разделяя, как подозревал Ринт, со своей возлюбленной часть ее могущества.
Азатанаи смотрели ему в глаза как равному, а иногда даже с уважением. Ринт слышал, что Драконуса и раньше именовали Властителем Ночи, но титул этот не пользовался популярностью среди тисте, считавших его слишком напыщенным и неуместным. Что ж, насколько теперь понимал Ринт, все они были глупцами, оспаривая право Драконуса так называться. Что бы ни значил сей титул, он свидетельствовал о могуществе, по-настоящему жестоком и крайне опасном.
У Ринта не оставалось сомнений, что Драконус представляет собой угрозу. Недаром высокородные так опасались фаворита и его влияния при дворе. Они были правы, желая его устранения или хотя бы низложения и позорного изгнания.
Много месяцев тому назад в селения пограничников прискакали приверженцы Урусандера. Они утверждали, что Матери-Тьме нужен законный супруг, а не фаворит и выбор очевиден: самый подходящий кандидат на эту роль – Вата Урусандер, командующий легионом.
