седле, посмотрел на восток, туда, откуда они приехали. Аратан последовал его примеру, но не увидел ничего особенного.
– В чем дело, отец?
Драконус, похоже, слегка осунулся.
– Раскан мертв.
Юноша промолчал. Ему не хотелось верить словам отца, но он не сомневался в их истинности.
– Олар Этил сочла это милосердием. – продолжал Драконус. – Но есть ли разница?
«Неужели ведьма его убила? – подумал Аратан, вспомнив о глиняной фигурке в своей седельной сумке. Ему не хотелось брать ее из рук отца, и теперь он жалел, что не отказался. – „Там огонь, мой мальчик. Когда любовь твоя станет невыносима, призови этот огонь“».
– Они нашли тело, – сказал Драконус. – Именно их гнев я сейчас чувствую. Я был небрежен, мысли мои блуждали. Но я дал ясно понять, что Раскан находится под моей защитой. Олар Этил надо мной насмехается. Слишком часто мы наносим друг другу удары. Из пепла прошлого, Аратан, вспыхивают искры, которые отказываются гаснуть. Будь осторожен с воспоминаниями, которые пробуждаешь. – Он глубоко вздохнул, и его пробрала дрожь. – Я ими восхищаюсь.
– Кем? – спросил юноша.
– Пограничниками. Глубоко восхищаюсь. Они нанесли ей ответный удар, не от моего имени, но потому, что так было нужно. У Олар Этил останутся шрамы. Ужасные шрамы. Аратан, – добавил Драконус, снова беря поводья, – та, кто носит твое дитя, – незаурядная женщина. Ты прав, что любишь ее.
Аратан покачал головой:
– Я не люблю ее, отец. Я больше не верю в любовь.
Драконус взглянул на сына.
– Но, – признал тот, – Ферен будет хорошей матерью.
Аратан пытался представить себе мертвого Раскана, но это ему никак не удавалось. Он оставлял позади целый мир, и лица, которые юноша видел в том мире, по-прежнему были в его мыслях живыми. Ну что же, этого вполне достаточно. А впереди Аратана ждал долгий день, которому, казалось, не было конца.
Глава двенадцатая
Ты знаешь, кто я?
Молоденькая девушка стояла на обочине дороги, глядя на него снизу вверх.
Она была достаточно взрослой, чтобы оставить позади ночь первой крови, и в ней чувствовалась некая расслабленность, вызывавшая смутное желание.
– Вы сын повелителя Урусандера, – небрежно кивнула она.
Проявленное ею неуважение граничило с оскорблением. Оссерк почувствовал, как багровеет его лицо, чего он терпеть не мог.
– Я еду к отцу, – сказал он. – Везу ему крайне важное известие. С этого дня ты будешь видеть, как в мир приходят перемены. И навсегда запомнишь эту случайную сегодняшнюю встречу. Как твое имя?
– Ренарр.
– Отец с нетерпением ждет меня, но ради тебя можно и задержаться.
– Вряд ли придется ждать долго, – ответила девушка.
– В каком смысле?
– Я лишь имела в виду, господин, что не сомневаюсь: в мире и впрямь вскоре наступят перемены.
Привстав в стременах, Оссерк огляделся вокруг. Он только что перешел вброд безымянный поток, с двух сторон окружавший Нерет-Сорр, хотя, если смотреть отсюда, поселение оставалось скрытым за низкими холмами впереди. Вдоль ручья торчали пни срубленных деревьев, заросшие чахлыми кустами, в которых слышался тысячеголосый щебет птиц.
Судя по мокрому подолу девушки, она тоже побывала у ручья, хотя Оссерк не видел у нее ни бурдюков, ни ведер. Но он заметил, что Ренарр сжимает кулак, и от одной мысли о том, что она может там прятать, ему стало не по себе.
– Ты из селения? Я никогда раньше тебя не видел.
– Я не провожу вечера в тавернах, господин.
– Ну разумеется, нет. Но похоже, тебе прекрасно известно, что там бываю я.
– Все это знают.
– Женщины сражаются за то, чтобы посидеть у меня на коленях.
– Рада за вас, господин.
– Не слишком ли много ты мнишь о себе?
Ренарр слегка вздрогнула и потупила взор:
– Мне жаль, если вы так подумали, господин. Простите.
– Мне требуются от тебя вовсе не извинения.
Слова Оссерка явно напугали девушку, чего ему меньше всего хотелось.
– А что ты прячешь в руке?
– Я… я ничего не прячу, господин. Просто… это никого не касается.
– Камень из ручья?
Его собеседница кивнула, все так же не поднимая глаз.
– У тебя есть в деревне мальчик?
– Он уже не мальчик, господин.
– Наверняка, иначе он не заслуживал бы твоих чувств. – Оссерк подвел запасную лошадь. – Умеешь ездить верхом? Я сопровожу тебя обратно в селение. День жаркий, дорога пыльная, а ты, вижу, босиком.
– Это боевой конь, господин…
– Кайрил вполне смирный, и его не стоит бояться.
Ренарр взглянула на чалого мерина:
– Не знала, что вы холостите боевых коней.
– Пришлось. Иначе Кайрил стал бы драться с жеребцом моего отца, а такого нельзя было допустить, поскольку это угрожало бы обоим – в смысле, мне и моему отцу – и отвлекало других лошадей. К тому же, – добавил Оссерк, – я устал с ним сражаться. – Увидев, что девушка не двигается с места, он спешился. – Собственно, я хотел предложить тебе ехать не на нем, а на кобыле Нетт, поскольку это намного безопаснее.
Она кивнула.
– Вы будете впечатляюще смотреться, господин, въехав на Кайриле в селение. Все увидят, что вернулся сын повелителя Урусандера, которого привели сюда важные государственные дела. Жители заметят на вас дорожную пыль и станут размышлять, в каких краях вы странствовали.
Улыбнувшись, Оссерк подал ей поводья.
– Спасибо, господин!
Откинув назад золотистые волосы, Ренарр ловко завязала их на затылке в узел, а затем взяла поводья Нетт и шагнула к лошади.
Дождавшись, когда Оссерк усядется в надежное седло Кайрила, она изящно вскочила на спину кобылы.
– Поедешь рядом со мной, – сказал юноша, подводя к ней коня.
– Не могу, господин. Если вдруг мой любимый…
Оссерк почувствовал, как улыбка его сменяется недовольной гримасой. И он довольно жестко, что доставило ему странное удовольствие, заявил:
– Я настаиваю, Ренарр. Уверен, ты не откажешь мне в такой мелочи.
– Но, господин, если он вдруг увидит…
– То что? Вообразит, будто мы мило развлекались у ручья?
– Возможно, вам хотелось бы, чтобы он так подумал – и другие тоже, господин. Чтобы все начали издеваться над ним. И надо мной.
Дерзость девушки удивила Оссерка, но от этого она показалась ему лишь еще более привлекательной.
– Не хватало еще, чтобы мне бросили вызов на землях моего собственного отца. Ха, подумаешь, какой-то крестьянский мальчишка! Он что, настолько низко тебя ценит, что даже не верит, будто ты способна устоять перед моим обаянием?
– Господин, но вы же сын повелителя Урусандера.
– Вот именно. И твоему милому наверняка прекрасно известно, что я не обделен женским обществом!
– Ему также известно, господин, о вашей ненасытности и мастерстве в любви.
Оссерк что-то проворчал и тут же снова улыбнулся, на этот раз
