нас реактор загружен на сто процентов.
Я постарался изобразить голос Шона Коннери:
– Так пусть выдаст сто десять процентов.
Молли-ученая покосилась на меня, выгнула бровь и ткнула пальцем в кнопку:
– Машинное отделение? Мостик.
– Слушаю! – крикнул раздраженный голос Молли с сильным шотландским акцентом. – Чего еще нужно?
– Больше энергии.
В ответ послышалась очередь отборных ругательств – но низкий гул, который, оказывается, присутствовал на заднем плане все это время, чуть повысил тональность, а пол начал дрожать.
Молли-ученая махнула рукой Молли – начальнице связи:
– Валяй.
– СОС, – произнесла Молли – начальница связи – в свой микрофон. – СОС. Аварийная передача. Нам срочно необходима помощь…
Пол под ногами вдруг резко накренился, и все пошатнулись.
– О, я не верю во весь этот вздор, – пробормотал я.
– Она обнаружила нас, капитан! – доложила Молли-ученая. – Семьдесят процентов защитного поля.
– Огонь из всех калибров! – резко приказала капитан Молли.
– Наконец-то, – проворчала Молли-артиллерист, сидевшая рядом с лейтенантом Молли.
Ее золотой мундир почти не отличался от капитанского. Все время, пока я находился на мостике, она сидела, ничего не делая, и откровенно скучала. Теперь она повернулась и принялась щелкать переключателями. Мостик заполнился второсортными шумовыми эффектами.
– Ущерб минимальный, – доложила Молли-ученая.
Мостик снова содрогнулся, и мы пошатнулись. Один из пультов взорвался фонтаном искр. Одна из Молли, в красном мундире, которая до сих пор не произнесла ни слова, безвольно рухнула на пол.
– Не обращайте внимания! – бросила лейтенант Молли. – Извините, мой недосмотр. Есть вещи, от которых просто так не избавиться.
Тревожно взвыли сирены. Больше всего этот звук напоминал искаженный женский крик.
– Защитное поле отказало, капитан! – доложила Молли-ученая.
Она потянулась к омега-бомбе.
– Нет! – крикнул я. – Остановите ее!
Капитан Молли кинула на меня короткий взгляд и бросилась на Молли-ученую. Ей удалось дотянуться до омега-бомбы первой.
– Отставить! – скомандовала она.
– Не время для эмоций, – отрезала Молли-ученая. – Все кончено. Это единственное, что мы можем сделать, чтобы защитить их всех.
– Я отдала тебе приказ! – рявкнула капитан Молли.
– Ты позволяешь своему страху командовать тобой, – ледяным тоном отвечала Молли-ученая. – Это единственный логический выход.
Капитан Молли закричала от ярости и хлестнула Молли-ученую по лицу.
Молли-ученая закричала в ответ и врезала капитану Молли под дых.
Заиграла музыка. Громко. Пронзительно. Резко. Вы бы узнали ее.
– Извините! – подала голос лейтенант Молли, втянув голову в плечи.
Я бросился вперед, чтобы разнять дерущихся Молли, – и мои руки прошли сквозь них. Ну да. Я здесь всего лишь наблюдатель. Желанный, да, но если я хотел влиять на происходящее здесь, это следовало делать жестко – как делала это Собиратель Трупов.
Я повернулся к лейтенанту Молли:
– Черт, да сделай же что-нибудь!
– Не могу, – неуверенно пробормотала она. – Они такие с тех самых пор, как вас убили.
Я уставился на Молли и почувствовал, что стою разинув рот.
Время остановилось.
Дверь. Старая деревянная дверь.
Шкаф, в котором Молли хранила свой агрегат для самоубийства.
Я повернулся в их сторону.
В голове эхом отдавался голос моей крестной: «В настоящий момент ты свободен от оков смертности. Твой ограниченный мозг больше не блокирует тебе доступа к этим записям. Единственные ограничения твоей памяти – это те, что установил ты сам».
Я вспомнил эту дверь. И этот шкаф.
Я вспомнил прошлое.
Саня настоял, чтобы по дороге в церковь Святой Марии Всех Ангелов – после того как сгорел мой дом – меня привязали к доске. Чернокожий Рыцарь Креста сам перенес меня из микроавтобуса в церковь – взвалил на плечо доску и мои пару сотен фунтов веса с гаком, как будто я был не тяжелее мешка сухого собачьего корма.
Молли шла перед ним, взволнованная, и что-то торопливо кому-то объясняла. Не знаю кому – наверное, одному из священников. У меня болели все части тела, которые я еще мог ощущать. Что же до тех, которых я не ощущал, то я только жалел, что они не болят.
Все мое тело ниже пояса отказывалось со мной разговаривать.
Я упал с лестницы, пытаясь вытащить моих пожилых соседей из горящего дома. Упал погано – спиной на каменный бортик клумбы. До сих пор мне везло. Но не в этот раз. Я понимал, что означает это падение, место удара и отсутствие чувствительности в нижней части тела.
Я сломал позвоночник.
Красный Король похитил мою дочь. Я единственный, кто мог хоть что-то с этим сделать. Но я упал и сломал себе спину.
Саня отнес меня в подсобку, которая использовалась в качестве кладовой – например, для хранения побитого сражениями чародея и его друзей, когда им требовалось убежище, а церковь его предоставляла. У стены стояло несколько сложенных раскладушек. Саня опустил меня на пол, разложил одну из них, накрыл парой одеял, а потом вместе с доской уложил сверху.
– С таким же успехом могли бы оставить меня на полу, – заметил я. – Все равно я лежу на жесткой доске.
– Пффф, – отмахнулся Саня, и его симпатичное смуглое лицо осветилось белозубой улыбкой. – Очень мне надо отмывать после вас пол. А простыни кто-нибудь другой отстирает.
– От кого слышу, – хмыкнул я. – От вас самого разит паленой шерстью.
– А как же, еще с пожара, – жизнерадостно отозвался он. Глаза его, однако, оставались серьезными. Он положил руку мне на грудь. – Вы тяжело ранены.
– Угу.
– Выпить хотите? – предложил он.
Рука его зависла перед нагрудным карманом куртки, где, как я знал, у него хранилась фляжка.
– Я – пас. Мне, может, еще предстоит повоевать.
Он снова неодобрительно фыркнул, достал-таки означенную фляжку, сделал большой глоток и подмигнул мне:
– Я не так хорошо знаю английский. Это означает «да»?
В дверях показалась Молли, и Саня повернулся к ней.
– Он уже едет, – сказала Молли.
Голос ее звучал напряженно. День для нее выдался не такой неудачный, как для меня, но и ей досталось.
Саня предложил ей отхлебнуть из фляжки. Молли покачала головой.
– Ладно, – сказал здоровяк-русский. – Поговорю с Фортхиллом. Расскажу, что происходит.
– Саня, – произнесла Молли, положив руку ему на рукав, – спасибо.
Он одарил ее широкой улыбкой:
– Возможно, я просто случайно оказался рядом.
Молли закатила глаза и слегка подтолкнула его к двери.
При Санином весе это его даже не пошевелило бы, но он послушно вышел. Молли зажгла настольную лампу и закрыла за ним дверь. Потом подошла ко мне и достала из сумки пару влажных салфеток. Опустившись на колени рядом с раскладушкой, она надорвала упаковку и принялась вытирать мне лицо.
Я закрыл глаза и не сказал ничего.
Моя дочка, моя маленькая девочка умрет.
Моя дочка, моя маленькая девочка умрет!
И я ничем не
